Валентин РАСПУТИН: "Захватили в свои руки богатейшую страну..."

kprf.ru

У Валентина Распутина был тихий, но такой проникновенный голос 

Сегодня, 15 марта, ему исполнилось бы 79. Однако год назад, не дожив всего несколько часов до дня своего рождения, он ушел от нас. Ушел выдающийся русский писатель, к слову которого из глубины души многие припадали за духовной поддержкой и помощью. Особенно в эти двадцать убийственных лет, давших название и последней книге Валентина Распутина.

Только почему я написал в прошедшем времени: "припадали"? А разве сегодня - уже нет? Неправда! Живо слово Валентина Григорьевича и по-прежнему насущно необходимо людям. Выходят его книги - повести, рассказы, публицистика, и на прилавках они, как всегда, не залеживаются.

Самое внушительное по объему, да и по значимости, издание, появившееся совсем недавно, названо его строкой: "У нас остается Россия". Это наиболее полное собрание публицистических выступлений прекрасного художника и великого гражданина, которые составили увесистый том аж в 1200 страниц, выпущенный Институтом русской цивилизации.

Мы должны в первую очередь поблагодарить за огромный труд известного литератора и редактора Татьяну Ивановну Маршкову, взявшую на себя, казалось, неподъемное дело: собрать вместе бессчетные публикации любимого писателя, разбросанные в разные годы по множеству газет и журналов. Впрочем, Татьяна Ивановна не могла не взяться за это, поскольку доверил ей такой труд и благословил на него сам автор. Как оказалось, незадолго до своей кончины...

И доверие В.Г. Распутина она оправдала, приложив недюжинное старание и проявив трепетную любовь. Приведу заголовки, данные ею разделам этого уникального тома: "Ближний свет", "Моя и твоя Сибирь", "К вопросу о патриотизме", "Уроки русского", "Россия уходит у нас из-под ног", "В поисках берега".

А последний, седьмой по счету раздел - "Эти двадцать убийственных лет". То есть та самая последняя его прижизненная книга, сложившаяся из наших с ним бесед, которые начались в роковом 1993-м и печатались затем регулярно два десятка лет в газетах "Правда" и "Советская Россия". Как ждали их читатели! Какие взволнованные отклики присылали!

Теперь это почти треть вместительного тома публицистики Валентина Распутина. И я перечитываю снова знакомые тексты, и опять слышу его тихий, но такой проникновенный голос, будто мы в очередной раз встретились для откровенного разговора о самом наболевшем...

Перечитайте сейчас и вы хоть кое что из его высказываний, актуальность которых, по-моему, со временем нисколько не уменьшилась.

 

 

 

ЗАЧЕМ ПАТРИОТИЗМ? А зачем любовь к матери, святое на всю жизнь к ней чувство? Она тебя родила, поставила на ноги, пустила в жизнь - ну, и достаточно с нее, дальше каждый сам по себе. На благословенном Западе почти так и делается, оставляя во взрослости вместо чувства кой-какие обязанности.

Любовь к Родине - то же, что чувство к матери, вечная благодарность ей и вечная тяга к самому близкому существу на свете. Родина дала нам все, что мы имеем, каждую клеточку нашего тела, каждую родинку и каждый изгиб мысли. Мне не однажды приходилось говорить о патриотизме, поэтому повторяться не стану. Напомню лишь, что патриотизм - это не только постоянное ощущение неизбывной и кровной связи со своей землей, но, прежде всего, долг перед нею, радение за ее духовное, моральное и физическое благополучие, сверение, как сверяют часы, своего сердца с ее страданиями и радостями. Человек в Родине - словно в огромной семейной раме, где предки взыскуют за жизнь и поступки потомков и где крупно начертаны заповеди рода. Без Родины он духовный оборвыш, любым ветром может его подхватить и понести в любую сторону. Вот почему безродство старается весь мир сделать подобным себе, чтобы им легче было управлять с помощью денег, оружия и лжи. Знаете, больше скажу: человек, имеющий в сердце своем Родину, не запутается, не опустится, не озвереет, ибо она найдет способ, как наставить на путь истинный и помочь. Она и силу, и веру даст.

1993

* * *

Вот это сейчас опаснее всего - клеймить народ, унижать его сыновним проклятием, требовать от него нереального образа, который мы себе нарисовали. Его и без того беспрерывно шельмуют и оскорбляют в течение десяти лет из всех демократических рупоров. Думаете, с него все как с гуся вода? Нет, никакое поношение даром не проходит. Откуда же взяться в нем воодушевлению, воле, сплоченности, если только и знают, что обирают его и физически, и морально?..

Да и что такое сегодня народ? Никак не могу согласиться с тем, что за народ принимают все население или всего лишь простонародье. Он - коренная порода нации, рудное тело, несущее в себе главные задатки, основные ценности, врученные нации при рождении. А руда редко выходит на поверхность,она сама себя хранит до определенного часа, в который и способна взбугриться, словно под давлением формировавших веков.

Достоевским замечено: "Не люби ты меня, а полюби ты мое", - вот что вам скажет народ, если захочет удостовериться в искренности вашей любви к нему". Вот эта жизнь в "своем", эта невидимая крепость, эта духовная и нравственная "утварь" национального бытия и есть мерило народа.

Так что осторожнее с обвинениями народу - они могут звучать не по адресу.

Народ в сравнении с населением, быть может, невелик числом, но это отборная гвардия, в решительные часы способная увлекать за собой многих. Все, что могло купиться на доллары и обещания, - купилось; все, что могло предавать, - предало; все, что могло согласиться на красиво-унизительную и удалоразвратительную жизнь, - согласилось; все, что могло пресмыкаться, - пресмыкается. Осталось то, что от России не оторвать и что Россию ни за какие пряники не отдаст. Ее, эту коренную породу, я называю "второй" Россией в отличие от "первой", принявшей чужую и срамную жизнь. Мы несравненно богаче: с нами - поле Куликово, Бородинское поле и Прохоровское, а с ними - одно "Поле чудес".

1998

* * *

Ощущение резервации, куда загнана русская культура, остается. Скромно и незаметно отпраздновали столетие Леонида Леонова и столетие Андрея Платонова. Последнего "демократия" 80-х годов эксплуатировала нещадно, но замазать его национальное нутро не смогла и теперь в почестях отказала. А Леонов для духовной родни Грацианского всегда был чужим, его даже на время нельзя было присвоить. Отсюда и вполне объяснимое отношение.

Но знаете, я не вижу в этом трагедии. Несправедливость - да, бессовестная подмена значимости литературных имен - да, жесточайшая цензура в отношении к "своим" и "чужим" - да; но Леонова, эту глыбу, эту высоту русской словесности, Приставкиным или Аксеновым все равно не закрыть. Можно пулять ими по Мастеру, но ему от этого ничего не сделается, а легковесные снаряды пострадают.

И пусть Окуджаве открывают хоть десять музеев, но если нет музея Леонову или Платонову, все окуджавские музеи недействительны и нравственно несостоятельны. Литература (а тут речь надо вести и обо всем искусстве!) - не тайга, где звери, захватывая чужую территорию, метят ее, ну, скажем мягко, своим духом. В литературе величие назначается по таланту и по сделанному не для так называемой элиты, а для народа.

2000

* * *

Они и не могут поступать иначе. Захватили в свои руки богатейшую страну, захватили мощнейшее оружие воздействия на массы - ясно, что они будут пользоваться этим оружием до последнего часа, чтобы удержать власть. И русская культура для них, пусть даже и в дозированном виде, - это ослабление их идеологии.

На чем держится их идеология? Да ни на чем, кроме эгоизма, чистогана и ненависти к исторической России. Может ли на этом долго продержаться государство с огромными запасами культурного и духовного богатства, то есть может ли оно держаться на самоотрицании? Нет, не может... Наши либералы, быстро переродившиеся в радикалов, попали сейчас в ловушку: и без исторической России им не продержаться, и национальную Россию позволять опасно. Они бы хотели разделить ее, историческую и национальную, но это тем более невозможно.

2000

* * *

Это - знакомая порода людей, известный психологический тип. России стало трудно, потребовались воля, терпение, подвижничество, даже мученичество, чтобы жить в ней, на подвижничество и мученичество они не способны - отсюда и прибавление к этому типу. Сначала они отказываются от немощной матери (не публично, но в душе: "Она уже ни на что не годится, без нее мне было бы удобней"), потом - отказ от ослабевшей в несчастьях Родины, а затем, перевези их завтра в Америку и не придись она им по душе, ибо, конечно же, Америка не произведет их в герои и нянчиться с ними не станет, - затем проклятия в адрес всего мира и - "пусть на месте всей земной суши образуется бездонный океан"!

Конечно, объяснить этот сорт людей можно, но понять и принять их присутствие среди нас очень трудно. Иное дело - духовные чужаки, захватившие в России власть и занятые перестройкой ее по своим потребностям. Они все делают для того, чтобы оболгать Россию, опорочить ее прошлое, оклеветать народ, вызвать в нас, простодушных, неприязнь к своему родительскому миру. Тут война, самая настоящая война, пока идеологическая, духовная, в которой поношение России стало оружием растления. Все ясно. На войне - как на войне. Но надо иметь какой-то уж очень тяжелый душевный изъян, какое-то уж очень слабое притяжение к родному, чтобы, будучи русским по рождению (да и татарином, башкиром, якутом тоже), с таким бешенством восстать даже против самого факта существования России. Бог с ними, у них будет свой крест. Россия от подобного новодиссидентства пострадать не может. У нее, надо думать, на этот случай сделаны запасы. Массового исхода из нее, пока она остается собою, не предвидится, а не любящим ее, сморщившим свое сердце от идеала чужого рая, - туда и дорога.

2000

* * *

Русский язык может быть спасен лишь в том случае, если видеть в нем не только средство элементарного общения, но и путь познания себя и своего народа, его психологии, этики, морали, веры, исторической поступи и, в конце концов, его души. Как народ выговаривает себя в устной и письменной речи, того он и стоит. Обезличенный народ скажет о себе немногое. Если бы мы задались целью самоспасения, нам бы и в голову не пришло изгонять из школы родной язык и литературу! Нам бы, напротив, потребовалось расширить их познание, потому что все остальные науки могут ложиться только на этот фундамент.

2002

* * *

Смею предположить, что процентов на восемьдесят теперешняя деятельность тянет ко дну, развращает и начальников, и подчиненных, обедняет страну и народ, создает атмосферу всеобщего надувательства и беззакония. Не будем уж задевать "грехи" толстовских времен, с которыми совесть не должна соглашаться, вроде производства табака и водки... Теперь много чего появилось новенького и необычайно прыткого. Так много, что не знаешь, с чего и начать. Ну, вот, к примеру, всякие посреднические фирмы, опутывающие липкой сетью в несколько рядов весь путь от производителя к потребителю и паразитирующие на этих махинациях... А сколько их у нас поразвелось - всяких липовых контор, подставных фирм, банковмиражей, якобы гуманитарных фондов, обществ!.. Одно перечисление способно вогнать в грех, а ведь все они действуют, дурят нас, ощипывают страну, как жертвенную курицу! Миллионы самых крепких молодых людей с утверждением криминальногопорядка ушли в охранную службу, чтобы защищать этот порядок. А десятки миллионов, вынужденных заниматься "купи-продай" - делом, которое в нашем народе никогда не пользовалось уважением! А "демократические" выборы на всех уровнях, вбирающие в свою орбиту опять же миллионы готовых перегрызть друг другу горло!.. И так далее, и так далее, и еще много раз "и так далее"... Огромное это "чертово колесо", обдирая своими гигантскими лопастями Россию от начала и до конца, крутится безостановочно со все нарастающим аппетитом.

Теперь наш мужик вынужден кормить не трех генералов, а три сотни, как не больше, дармоедов. Когда бы погнать хоть половину дармоедов, а мужику вместо водки дать работу, это и была бы, я думаю, самая надежная "концепция" спасения России. Если же все оставить как есть, замирая в испуге и благоговении перед могущественным словом "рынок", всякая другая "концепция" неминуемо превратится в форму еще одного дармоедства и паразитирования.

2003

* * *

С мясом, с кровью содрали Россию с ее днища, бросили клич: обогащайся кто и как может! - и разбоем прошлись по городам и весям, все уворовали, разбомбили, даже и то, что считалось Божьим, припасенным для будущих поколений. Все растащили, по новым законам присвоили - и негде стало приложить человеку руки. Совсем негде, хоть обрубай их. Вся карусель жизни построилась на торгашестве чужого товара, попала в зависимость от бандитов и бандитских законов.

Несоответствие внутреннего своего и внешнего чужого, прямая противоположность, с одной стороны, нравственных, а с другой - практических мерок, разрыв личностного с общественным - это самое горькое, что постигло наш народ и Россию за всю ее историю. Такого не бывало и при Орде. Там, откуда исходит подобная политика, прекрасно понимают, что этого соответствия своего чужому никогда и не добиться, а потому безжалостно разрушают.

2005

* * *

У меня такое ощущение, будто народ все больше и больше отслаивается от государства, подобно коре на дереве, которое не заглублено в почву. Много безработных, но есть и работающие, однако и они не чувствуют себя уверенно, потому что ствол государственности расшатан и хоть и пытается клониться в роднуюсторону, да ветры все решительней отшатывают его в чужую. Все носит "погодный", временный, ненадежный, вопросительный характер: что спасем и что развеем по ветру? Что обратим в пользу и что во вред? Народ, а вернее - сохранившиеся остатки народа, который еще недавно был единой твердыней государства, не доверяет власти, власть смотрит на него как на социальную головную боль, для которой все средства хороши, лишь бы ее снять. А потому то выдумает ипотеку, которая и звучит как обманка, подобно приватизации, то еще что-нибудь, и разучилась говорить с народом на одном языке. Между народом и властью нет уже ни кровного, ни духовного родства. Это не только разные общественные классы, но и разнонаправленные, разноязыкие, друг друга понимающие плохо, с противоестественными и корыстными, как у Абрамовича с Чукоткой, попытками братания. И сближения, и понимания между ними не может быть до тех пор, пока одни не перестанут смотреть на Россию как на постылую жену и бегать за утехами к любовницам, а другие в Отечестве своем не сбросят с себя клеймо изгоев.

2006

* * *

Еще лет двести назад слова "пошлый", "пошлость" относились к прошлому, к тому, что пришло из старины и само по себе имеет вполне симпатичный смысл, с оттенком, правда, наскучившего, надоевшего. Но уже В.И. Даль аттестует пошлость как неприличие, грубость, низость, подлость. Однако по-прежнему в положении пережитка прошлого, обреченного на исчезновение. И вот теперь, воспользовавшись образовавшейся в культуре и нравах пустотой, пошлость из заднего положения переметнулась в переднее и во всем своем распухшем безобразии явилась с той стороны, где будущее. И претендует не на скромную роль в жизни, а на полное господство. И не без успеха: ей поклоняются и короли, и президенты, и банкиры, и секретарши, и господа, и слуги.

2007

* * *

Возраст такой, когда лучше находиться наедине с самим собой. Но я слежу за тем, что происходит в мире. Время, в которое мы заступили, можно назвать и подлым, и низким, и отступническим от вечных человеческих ценностей. И таким, и сяким из того же рода гибельных понятий.

Но если свести вместе все открывшиеся перед нами бесстрастные истины, откровения сильных сего мира и наши собственные предчувствия - едва ли можно сомневаться, что мир сдается на милость всевластного и всепоглощающего порядка, который уже не находит нужным скрывать свое оправдание зла, и все, вынужденное прежде скрывать себя, выставляется с триумфом на царство.

2014

Кожемяко Виктор