Сообщения
Эксперты: Современная власть никогда не допустит построить в стране даже капитализм.Заместитель председателя правительства Игорь Сечин написал письмо президенту Владимиру Путину, в котором просит «поручить правительству» принять решение о частичной покупке возглавляемой им «Роснефтью» Новороссийского морского торгового порта.
Как пишут «Ведомости», в распоряжении у которых оказалась копия письма, Сечин обосновывает свою просьбу необходимостью для «Роснефти» иметь собственную морскую базу.
Вряд ли кому-то сегодня придет в голову сказать, что государство и бизнес не связаны друг с другом. Мол, предприниматели занимаются своим делом, а чиновники – своим. Особенно если учесть, что у многих крупных аппаратчиков дети каким-то странным образом оказались в советах директоров различных крупных корпораций.
В принципе, в развитых странах богатые люди тоже часто оказываются на руководящих должностях в государстве. Но там бизнес направляет своих людей во власть, а у нас богатыми становятся вследствие близости к власти. Стал министром – получи в довесок должность председателя совета директоров. История успеха членов кооператива «Озеро» уже стала притчей во языцех. А чего стоит загадочная ситуация, о которой мы недавно рассказывали с «Сургутнефегазом», владельцы которой никому не ведомы?
– Пример с письмом Сечина с просьбой о покупке порта в Новороссийске не единственный подобного рода, - говорит научный сотрудник Отдела социальной и политической философии Института философии РАН Алла Глинчикова - У нас дети представителей власти и олигархов становятся не только банкирами и крупными собственниками, но и знаменитыми артистами. Складывается система, похожая на кастовую.
К сожалению, в той или иной степени тенденция снижения социальной мобильности сегодня характерна для всего мира. Это можно было бы назвать возвратом в средневековье. Понятно, почему это плохо. Ведь именно высокая мобильность позволяет достичь вершин талантливым людям.
У нас ошибочно понимают, как должна развиваться социальная сфера. Наши руководители считают, что надо вкладывать деньги сразу в талантливых людей, а не тратить ресурсы на всё общество. Но мы не можем заранее знать, кто окажется талантливым. Чем больше равенство возможностей, тем больше будет способных людей и в сфере бизнеса, и в других областях. Но в этом не заинтересованы представители власти, которые хотят видеть своих детей на ведущих позициях и пытаются такое положение дел сохранить.
«СП»: – К каким последствиям может привести сохранение такой системы?
– К очень опасным. В истории уже был прецедент, в 16-17 веках. Тогда общество стояло на развилке: сохранить сословное деление или пойти путем модернизации. Европейское общество пошло по пути преодоления разделения. Скажем, французский социум формировался как единая нация, в противовес сословной иерархии. Мы тогда не сформировали единую нацию, а создали, по существу, две нации: нацию крепостных и нацию немногочисленной элиты. Мы пошли по пути закрепления этой кастовости.
Это привело к революции 1917 года, привело к сталинским репрессиям. Ведь ни для одной страны не проходит безнаказанной консервация общества на низшей ступени развития.
Сейчас ситуация очень схожа с той, что была несколько веков назад. Тогда дворяне хотели закрепить свое положение, сделать его незыблемым. Сейчас те, кто у власти, пытаются сделать то же самое. Этот путь возможен, но он противоположен национальной консолидации и модернизационному развитию.
«СП»: – Сейчас не 17 век, у многих хорошее образование. Неужели можно повернуть общество вспять настолько?
– Совсем не очевидно, что мы не превратимся, к примеру, в Бангладеш. По крайней мере, наша страна стремительно движется в этом направлении. Это можно почувствовать, если выехать за пределы Москвы. Ведь целенаправленно проводится политика усиления неравенства возможностей.
Да и история знает много примеров возвратного движения, когда от высокого уровня общество скатывалось чуть не в первобытное состояние. Для этого есть социальные методики. Пока мы имеем эхо советских времен, когда люди стремились к образованию, дети имели равные возможности. Но советское время всё больше отдаляется от нас. Сегодня мы имеем большой разрыв в возможностях получения образования, начиная с дошкольного возраста. Пока сопротивляется научное сообщество. Но стоит уничтожить институты, структуры, и науки не будет.
Человек – очень гибкое существо. При определенных социальных условиях из него можно довольно быстро сделать животное.
«СП»: – Даже египетское общество, где 30% не умеет даже читать, нашло в себе силы выступить против сворачивания светских принципов государства.
– Общество не может консолидироваться, если у него нет основной идеи, вокруг которой можно договориться. Должен быть ценностный фундамент, строя жизнь на котором общество может себя уважать. У нас именно ценностный кризис. Как только он будет преодолен, общество начнет защищать свое будущее.
После кризиса идеи социализма не появилось другой идеи, которая бы смогла консолидировать людей, направить их энергию в созидательное русло. Все националистические идеи – псевдооснования.
Либерализм, предполагающий неравенство, не может быть объединяющей идеей. У нас и в социализме разочаровались, и либерализм работает на утверждение кастовости, и новой идеи не появилось.
– Очевидная причина того, что собственность распределяется между представителями власти – это идущий в стране процесс феодализации, – считает специалист по истории стран «третьего мира», политолог Валерий Скурлатов. – По своей сути, наше современное общество не капиталистическое, а феодальное. А для феодализма вполне типично, когда власть обращается в деньги, используется в межклановой борьбе. При капитализме деньги конвертируются во власть, там действует принцип «всё мое, – сказало злато». При феодализме работает «всё возьму, – сказал булат». Если феодал не встречает сопротивление со стороны других феодалов, то он берет всё, что только можно. Вот нынешние силовики и есть новые феодалы.
«СП»: – Почему же мы пошли по этому пути?
– Потому что властной группировке выгодно такое положение вещей. Она взяла все рычаги, вытеснила всех несогласных вроде Ходорковского. Проблема в том, что у нас нет гражданского общества, так называемого «третьего сословия», которое сейчас гораздо меньше, чем было при царе. А любая банда после наживы устраивает у себя феодальные порядки.
«СП»: – В 1990-е годы представители крупного бизнеса пытались обратить финансы во власть. Всё чуть не кончилось развалом страны. Нынешнюю систему отличает политическая стабильность.
– В 1990-е был лихорадочный раздел богатств страны, появились олигархи и «семибанкирщина». Многие ликовали: «Наконец у нас капитализм!» Но пришли силовики, которые доказали, что булат сильнее злата, установили обычный феодализм. И капитализма у нас меньше, чем в коммунистическом Китае или было в царской России.
Я уверен: если бы в то время появился национальный капитал, страна бы сегодня развивалась эффективнее.
«СП»: – Откуда мог взяться национальный капитал?
– В 1993 году как раз была схватка между, если выражаться в марксистских терминах, компрадорским капиталом, который олицетворял Ельцин, и зачатками национального капитала, которые олицетворял Верховный Совет. Я сам был участником тех событий, видел, как энергично национальный капитал отстаивал интересы страны. Компрадоры в национально ориентированных людей не превращаются, но в тени компрадорского капитала возникает национальный. Так, к примеру, было в Индии, частично – в Китае. В 1993-м у нас победили компрадоры.
Сейчас Путин активно давит национальный капитал. Видно, что малый и средний бизнес плохо относятся к власти. Путин понимает, от кого исходит угроза, эти азбучные истины он выучил. Но его окружение – вообще не капиталисты, а обычные феодалы.
«СП»: – Но многие говорят, что при нынешней системе благосостояние людей растет.
– При феодализме развитие очень ограничено. Конечно, в истории были периоды бурного роста при абсолютизме: во Франции в 17-м веке, в России при Петре Великом. Но сейчас другое время: для модернизации надо опираться на низовую инициативу. Компрадорские силы сбросили уже в Индии и Китае, там их оттеснял национальный капитал, политическими и иногда революционными методами. Сейчас это процесс мы наблюдаем в Латинской Америке.
А в России продолжается архаизация. Мы видим развал образования, разгон Академии наук, появление вотчин вроде «РЖД», «Роснефти», грызню между этими вотчинами. Национальный капитал – главный могильщик феодализма. Не рабочий класс, которого при феодализме не бывает, а «третье сословие».
«СП»: – В каком направлении будет двигаться наше общество?
– Феодализм восстанавливает против себя бизнес. Поэтому будет расти оппозиция «болотного» типа. В кризисный момент может произойти массовая акция, которая сменит власть.
Но более вероятным мне кажется сценарий повторения ситуации в Китае периода заката династии Цин, когда несколько человек путем сложных игр подготовили Синьхайскую революцию 1911 года. Массы при таком развитии событий не играют роли: в Китае тогда жило 400 миллионов апатичных людей. Но дюжина организаторов, объединенные Сунь Ятсеном, совершили революцию. Точно так же развивались события во время провозглашения республики в Турции Кемалем Ататюрком (сейчас там отмечают 90-летие этого события). Собранная Ганди команда в Индии смогла оттеснить английский компрадорский капитал и расчистила путь национальному. Местная буржуазия смогла там объединиться в Индийский национальный конгресс.
«СП»: – Ганди, Сунь Ятсен, Ататюрк к моменту серьезных изменений были общепризнанными лидерами. Тем более, они были весьма неординарными людьми.
– Сунь Ятсен не был таким уж известным до революции. Осуществить перемены в Китае пытались больше реформаторы из числа приближенных к власти. В «Союзе возрождения Китая» Сунь Ятсена было «полтора человека», пока, под влиянием Русской революции, он не собрал на территории Японии около десятка человек. Тогда ими был организован «Тутмэнхой», а через 6 лет произошла революция. Немного было и у нас декабристов, и организаторов революции Мэйдзи. Мало было последователей и у Боливара. Но, к сожалению, пока таких лидеров в России не видно. Тем более, не сложилось сплоченной группы единомышленников. Но этот процесс уже идет, что показали выступления на Болотной площади.
– Если нашу современную государственную политику оценивать с точки зрения культурного восприятия, то ее нельзя назвать иначе, как постмодернизм, – делится своим творческим взглядом поэт Всеволод Емелин. – Правдиво реальность описывают именно Виктор Пелевин и Владимир Сорокин. Посмотрите хотя бы на деятельность Государственной Думы, уволенного Онищенко, Жириновского, Кадырова. И мы увидим, что реализм кончился не только в искусстве, но и в жизни. Если честно излагать увиденное, то получится постмодернизм высшей пробы, какая-то нереальность. Вот такая, как говорил покойный Борис Николаевич Ельцин, «загогулина».
«СП»: – Разве возможна такая политика в 21-м веке?
– Как видим. Политические решения заменены использованием всяких знаков, симулякров, созданием копий, не имеющих отношения к реальности. Постоянно в общественное сознание вбрасываются идеи, которые имеют только символическое значение, за которыми априори не последует никаких действий.
Некоторые называют нашу политику феодализмом. Но феодализм – это социально-экономическая формация, сам термин относится к политологии. Наша социально-экономическая формация не может описываться такими словами, как феодализм, капитализм, социализм, империализм. Всё описывается культурным термином постмодернизм.
«СП»: – Насколько долго постмодернизм может быть государственной политикой?
– Постмодернизм претендует на вечность. Но мне кажется, что ему на смену придет что-то другое. Обычно культурные тенденции сменяют друг друга. А пока что делать? Раньше был романтизм – все были романтиками. Правда, на политику это особо не влияло. Сейчас постмодернизм захватил всю нашу жизнь. Остается ждать, когда придет новый стиль.
Как пишут «Ведомости», в распоряжении у которых оказалась копия письма, Сечин обосновывает свою просьбу необходимостью для «Роснефти» иметь собственную морскую базу.
Вряд ли кому-то сегодня придет в голову сказать, что государство и бизнес не связаны друг с другом. Мол, предприниматели занимаются своим делом, а чиновники – своим. Особенно если учесть, что у многих крупных аппаратчиков дети каким-то странным образом оказались в советах директоров различных крупных корпораций.
В принципе, в развитых странах богатые люди тоже часто оказываются на руководящих должностях в государстве. Но там бизнес направляет своих людей во власть, а у нас богатыми становятся вследствие близости к власти. Стал министром – получи в довесок должность председателя совета директоров. История успеха членов кооператива «Озеро» уже стала притчей во языцех. А чего стоит загадочная ситуация, о которой мы недавно рассказывали с «Сургутнефегазом», владельцы которой никому не ведомы?
– Пример с письмом Сечина с просьбой о покупке порта в Новороссийске не единственный подобного рода, - говорит научный сотрудник Отдела социальной и политической философии Института философии РАН Алла Глинчикова - У нас дети представителей власти и олигархов становятся не только банкирами и крупными собственниками, но и знаменитыми артистами. Складывается система, похожая на кастовую.
К сожалению, в той или иной степени тенденция снижения социальной мобильности сегодня характерна для всего мира. Это можно было бы назвать возвратом в средневековье. Понятно, почему это плохо. Ведь именно высокая мобильность позволяет достичь вершин талантливым людям.
У нас ошибочно понимают, как должна развиваться социальная сфера. Наши руководители считают, что надо вкладывать деньги сразу в талантливых людей, а не тратить ресурсы на всё общество. Но мы не можем заранее знать, кто окажется талантливым. Чем больше равенство возможностей, тем больше будет способных людей и в сфере бизнеса, и в других областях. Но в этом не заинтересованы представители власти, которые хотят видеть своих детей на ведущих позициях и пытаются такое положение дел сохранить.
«СП»: – К каким последствиям может привести сохранение такой системы?
– К очень опасным. В истории уже был прецедент, в 16-17 веках. Тогда общество стояло на развилке: сохранить сословное деление или пойти путем модернизации. Европейское общество пошло по пути преодоления разделения. Скажем, французский социум формировался как единая нация, в противовес сословной иерархии. Мы тогда не сформировали единую нацию, а создали, по существу, две нации: нацию крепостных и нацию немногочисленной элиты. Мы пошли по пути закрепления этой кастовости.
Это привело к революции 1917 года, привело к сталинским репрессиям. Ведь ни для одной страны не проходит безнаказанной консервация общества на низшей ступени развития.
Сейчас ситуация очень схожа с той, что была несколько веков назад. Тогда дворяне хотели закрепить свое положение, сделать его незыблемым. Сейчас те, кто у власти, пытаются сделать то же самое. Этот путь возможен, но он противоположен национальной консолидации и модернизационному развитию.
«СП»: – Сейчас не 17 век, у многих хорошее образование. Неужели можно повернуть общество вспять настолько?
– Совсем не очевидно, что мы не превратимся, к примеру, в Бангладеш. По крайней мере, наша страна стремительно движется в этом направлении. Это можно почувствовать, если выехать за пределы Москвы. Ведь целенаправленно проводится политика усиления неравенства возможностей.
Да и история знает много примеров возвратного движения, когда от высокого уровня общество скатывалось чуть не в первобытное состояние. Для этого есть социальные методики. Пока мы имеем эхо советских времен, когда люди стремились к образованию, дети имели равные возможности. Но советское время всё больше отдаляется от нас. Сегодня мы имеем большой разрыв в возможностях получения образования, начиная с дошкольного возраста. Пока сопротивляется научное сообщество. Но стоит уничтожить институты, структуры, и науки не будет.
Человек – очень гибкое существо. При определенных социальных условиях из него можно довольно быстро сделать животное.
«СП»: – Даже египетское общество, где 30% не умеет даже читать, нашло в себе силы выступить против сворачивания светских принципов государства.
– Общество не может консолидироваться, если у него нет основной идеи, вокруг которой можно договориться. Должен быть ценностный фундамент, строя жизнь на котором общество может себя уважать. У нас именно ценностный кризис. Как только он будет преодолен, общество начнет защищать свое будущее.
После кризиса идеи социализма не появилось другой идеи, которая бы смогла консолидировать людей, направить их энергию в созидательное русло. Все националистические идеи – псевдооснования.
Либерализм, предполагающий неравенство, не может быть объединяющей идеей. У нас и в социализме разочаровались, и либерализм работает на утверждение кастовости, и новой идеи не появилось.
– Очевидная причина того, что собственность распределяется между представителями власти – это идущий в стране процесс феодализации, – считает специалист по истории стран «третьего мира», политолог Валерий Скурлатов. – По своей сути, наше современное общество не капиталистическое, а феодальное. А для феодализма вполне типично, когда власть обращается в деньги, используется в межклановой борьбе. При капитализме деньги конвертируются во власть, там действует принцип «всё мое, – сказало злато». При феодализме работает «всё возьму, – сказал булат». Если феодал не встречает сопротивление со стороны других феодалов, то он берет всё, что только можно. Вот нынешние силовики и есть новые феодалы.
«СП»: – Почему же мы пошли по этому пути?
– Потому что властной группировке выгодно такое положение вещей. Она взяла все рычаги, вытеснила всех несогласных вроде Ходорковского. Проблема в том, что у нас нет гражданского общества, так называемого «третьего сословия», которое сейчас гораздо меньше, чем было при царе. А любая банда после наживы устраивает у себя феодальные порядки.
«СП»: – В 1990-е годы представители крупного бизнеса пытались обратить финансы во власть. Всё чуть не кончилось развалом страны. Нынешнюю систему отличает политическая стабильность.
– В 1990-е был лихорадочный раздел богатств страны, появились олигархи и «семибанкирщина». Многие ликовали: «Наконец у нас капитализм!» Но пришли силовики, которые доказали, что булат сильнее злата, установили обычный феодализм. И капитализма у нас меньше, чем в коммунистическом Китае или было в царской России.
Я уверен: если бы в то время появился национальный капитал, страна бы сегодня развивалась эффективнее.
«СП»: – Откуда мог взяться национальный капитал?
– В 1993 году как раз была схватка между, если выражаться в марксистских терминах, компрадорским капиталом, который олицетворял Ельцин, и зачатками национального капитала, которые олицетворял Верховный Совет. Я сам был участником тех событий, видел, как энергично национальный капитал отстаивал интересы страны. Компрадоры в национально ориентированных людей не превращаются, но в тени компрадорского капитала возникает национальный. Так, к примеру, было в Индии, частично – в Китае. В 1993-м у нас победили компрадоры.
Сейчас Путин активно давит национальный капитал. Видно, что малый и средний бизнес плохо относятся к власти. Путин понимает, от кого исходит угроза, эти азбучные истины он выучил. Но его окружение – вообще не капиталисты, а обычные феодалы.
«СП»: – Но многие говорят, что при нынешней системе благосостояние людей растет.
– При феодализме развитие очень ограничено. Конечно, в истории были периоды бурного роста при абсолютизме: во Франции в 17-м веке, в России при Петре Великом. Но сейчас другое время: для модернизации надо опираться на низовую инициативу. Компрадорские силы сбросили уже в Индии и Китае, там их оттеснял национальный капитал, политическими и иногда революционными методами. Сейчас это процесс мы наблюдаем в Латинской Америке.
А в России продолжается архаизация. Мы видим развал образования, разгон Академии наук, появление вотчин вроде «РЖД», «Роснефти», грызню между этими вотчинами. Национальный капитал – главный могильщик феодализма. Не рабочий класс, которого при феодализме не бывает, а «третье сословие».
«СП»: – В каком направлении будет двигаться наше общество?
– Феодализм восстанавливает против себя бизнес. Поэтому будет расти оппозиция «болотного» типа. В кризисный момент может произойти массовая акция, которая сменит власть.
Но более вероятным мне кажется сценарий повторения ситуации в Китае периода заката династии Цин, когда несколько человек путем сложных игр подготовили Синьхайскую революцию 1911 года. Массы при таком развитии событий не играют роли: в Китае тогда жило 400 миллионов апатичных людей. Но дюжина организаторов, объединенные Сунь Ятсеном, совершили революцию. Точно так же развивались события во время провозглашения республики в Турции Кемалем Ататюрком (сейчас там отмечают 90-летие этого события). Собранная Ганди команда в Индии смогла оттеснить английский компрадорский капитал и расчистила путь национальному. Местная буржуазия смогла там объединиться в Индийский национальный конгресс.
«СП»: – Ганди, Сунь Ятсен, Ататюрк к моменту серьезных изменений были общепризнанными лидерами. Тем более, они были весьма неординарными людьми.
– Сунь Ятсен не был таким уж известным до революции. Осуществить перемены в Китае пытались больше реформаторы из числа приближенных к власти. В «Союзе возрождения Китая» Сунь Ятсена было «полтора человека», пока, под влиянием Русской революции, он не собрал на территории Японии около десятка человек. Тогда ими был организован «Тутмэнхой», а через 6 лет произошла революция. Немного было и у нас декабристов, и организаторов революции Мэйдзи. Мало было последователей и у Боливара. Но, к сожалению, пока таких лидеров в России не видно. Тем более, не сложилось сплоченной группы единомышленников. Но этот процесс уже идет, что показали выступления на Болотной площади.
– Если нашу современную государственную политику оценивать с точки зрения культурного восприятия, то ее нельзя назвать иначе, как постмодернизм, – делится своим творческим взглядом поэт Всеволод Емелин. – Правдиво реальность описывают именно Виктор Пелевин и Владимир Сорокин. Посмотрите хотя бы на деятельность Государственной Думы, уволенного Онищенко, Жириновского, Кадырова. И мы увидим, что реализм кончился не только в искусстве, но и в жизни. Если честно излагать увиденное, то получится постмодернизм высшей пробы, какая-то нереальность. Вот такая, как говорил покойный Борис Николаевич Ельцин, «загогулина».
«СП»: – Разве возможна такая политика в 21-м веке?
– Как видим. Политические решения заменены использованием всяких знаков, симулякров, созданием копий, не имеющих отношения к реальности. Постоянно в общественное сознание вбрасываются идеи, которые имеют только символическое значение, за которыми априори не последует никаких действий.
Некоторые называют нашу политику феодализмом. Но феодализм – это социально-экономическая формация, сам термин относится к политологии. Наша социально-экономическая формация не может описываться такими словами, как феодализм, капитализм, социализм, империализм. Всё описывается культурным термином постмодернизм.
«СП»: – Насколько долго постмодернизм может быть государственной политикой?
– Постмодернизм претендует на вечность. Но мне кажется, что ему на смену придет что-то другое. Обычно культурные тенденции сменяют друг друга. А пока что делать? Раньше был романтизм – все были романтиками. Правда, на политику это особо не влияло. Сейчас постмодернизм захватил всю нашу жизнь. Остается ждать, когда придет новый стиль.
Комментариев нет:
Отправить комментарий