Здравствуй, фашизм? Непервоапрельское

Александр Зеличенко

Отставим теорию в сторону – я не хочу анализировать многообразие смысловых оттенков слова «фашизм». Выделю четыре отличительных признака. Два из них относятся к характеру власти, два – к психологическому состоянию народа.

Первый. Государственная политика подаления личных свобод, и прежде всего – свободы мысли. В идеале все должны думать одинаково. Или уж во всяком случае – одинаково говорить. Или уж совсем точно – одинаково говорить громко. «Счастье не в том, что один за всех, а в том, что все – как один».

Второй. Экспансивность, агрессивность внешней политики.

Третий. Народный энтузиазм в поддержку власти. «Народ и партия едины».

Четвертый. Разлив коллективного эгоизма – шовинизма и ксенофобии, «народ [конечно, наш] превыше всего».  

Второй признак может показаться необязательным, но это не так – без него нет ни четвертого, ни третьего. Фашизм эксплуатирует низменные стороны души, это всегда царство обывателя, и поэтому, чтобы синтезировать необходимый для него энтузиазм, он должен апеллировать к алчности, агрессивности, зависти, комлексу национального унижения и т.п..

А теперь посмотрим, с чем Россия встречает день дурака.

Отключение оппозиционных интернет-СМИ – ЕЖа, Граней, Каспарова.ру, а заодно зачем-то и Навального. Это бы еще ничего. Но наметился явный крен в сторону единственно правильной линии и в СМИ, которые еще недавно казались относительно независимыми. Сегодня я поймал себя на том, что «украинские» статьи Ньюсру читать становится невозможно. Очевидно, редакцию беспокоит судьба Ленты. Какой уровень разрешенной громкости власть выберет для себя приемлемым: частная переписка, разговоры на кухне или что-то еще – зависит только от нее самой. Пока же громко раздаются только призывы «раздавить гадину – инакомыслящих».

Агрессивность тоже налицо. Аннексией Крыма Россия объявила свои претензии на насильственное присоединение всех территорий СССР, а теоретически – и советского блока в целом. Как далеко и как быстро власть собирается идти этой дорожкой, мы не знаем, но, вообще говоря, зайти по ней можно далеко – «пока милиция не остановит».  

Народу за немногими исключениями такая политика нравится. Очень нравится. Даже наиболее думающим его представителям. Пионеры и пенсионеры, мастера культуры и мастера бухгалтерии, учителя и работники прилавка рады обманываться и горячо поддерживают и одобряют линии партии и лично... И – увы! – здесь нет деланной показухи, как в брежневские годы – поддержка идет от сердца...

Под крики о нацистах на Украине мы имеем разлив шовинизма у себя. Естественно – с ксенофобией, вообще, и антсемитизмом, в частности. И это понятно – «патриотические» силы заражены этой болезнью от рождения. Как-то так получилось, что запрещенное, да и просто неприличное в СССР (при всем его государственном антисемитизме) слово «жид» сначала потихоньку прокралось в Интернет – «свобода слова», а потом стало прорываться и в государственные СМИ. Но интересно, что общественная реакция на антисемитизм становится все более спокойной – мы как бы соглашаемся принимать его как должное. Если реплика про абажуры, несделанные из кожи предков Леонида Гозмана еще как-то заставила общество поворчать, то недавнее замечание о вине евреев в Холокосте прошло едва ли не как должное. Антикавказских и антиазиатских настроений не стесняется даже образованная часть публики. Сейчас планка снизилась уже и до антиукраинских. А то, что чем громче крик, что мы – лучшие, тем хуже мы становимся, замечает все меньше и меньше людей.

Куда мы придем этой дорогой? Ограничится ли повторение истории фарсом, как считают такие оптимисты, как Радзиховский или Эткинд? Или же, как считают не менее маститые пессимисты, спираль начнет раскручиваться: на каждый шаг власти к фашизму, общество будет отвечать двумя шагами, не только лишая власть возможности отыграть назад, но и вынуждая ее делать очередной шаг, который побудит общество к очередным двум шагам в этом вальсе на краю пропасти?

Ответить на эти вопросы сегодня едва ли возможно. Да и не нужно – в таком гадании мало смысла. А вот констатировать, что сегодня у нас наличиствуют все четыре симптомы страшной болезни, нужно. Потому что без диагноза нельзя начать лечение.

А лечиться нам нужно серьезно и долго.