Сообщения
Михаил Леонидович, хотелось бы сегодня спросить вас о национальной идее. Причем не столько даже о ее возможном содержании, хотя и о нём, конечно, тоже, сколько о ней, как об институте. Насколько, как вы считаете, человек (общество) нуждается в постановке какой-либо глобальной цели? Оправдывают ли плюсы от этого процесса свои неизбежные минусы, скажем цензуру и пропаганду? И совместима ли национальная идея с капиталистической моделью развития?
— Любая группа людей, уж коли она по каким-то причинам определенное время пребывает вместе, начинает придумывать критерии, по которым она отличается от других. Мы с этим сталкиваемся в жизни регулярно. Например, мне регулярно встречаются люди, которым в детстве взрослые говорили: ты ведешь себя нехорошо, ты позоришь наш подъезд!
Также всегда существуют объединения подростков на основании места жительства. Двор против двора, улица против улицы, иногда даже подъезд против подъезда. Точно так же объединяются люди, которые живут вместе на более обширных территориях. Иногда это объединение может быть, например, по родственным связям: это называется родо-племенное общество. Иногда это может быть объединение под началом некоего одного человека — королевство, царство, княжество.
Классический пример — это Российская Империя XIX века. Дело в том, что в Российской Империи не было определения «русский». Т.е. там было некоторое представление о том, что такое русский человек. Но ключевым элементом объединения было православие. И по этой причине любой иностранец мог поступить на русскую службу, если принимал православие, поскольку по законам Российской Империи государственным чиновником мог быть только православный.
И никого при этом не волновало, что очень много немцев. Например (правда, "он не немец, он шотландец"), Барклай де Толли, один из четырех человек, бывших полными кавалерами ордена Святого Георгия, был нерусский по происхождению (или по национальности, как мы бы сегодня сказали), — и никого это не волновало.
Но при этом кое-какие элементы, связанные с национальностью, присутствовали. Например, во время Великой Отечественной войны немцев старались в действующую армию не брать. И были даже истории, когда немцы записывались евреями для того, чтобы их не выгоняли из армии (или наоборот, чтобы взяли).
Так вот, для того чтобы объединить большие группы — в том числе нации — нужна некоторая система понятий "свой–чужой". Иногда для этого используют происхождение. Например, у евреев, если у тебя правильное происхождение (я не буду сейчас вдаваться в детали, что такое «правильное»), то тогда, значит, ты еврей и должен защищать еврейство. На самом деле там все сложнее, потому что еврей может быть как иудеем, так и не иудеем. И кроме того, как мы знаем, довольно много евреев, которые, в общем, с государством Израиль находятся в сложных отношениях.
Желающие могут полистать российский Фейсбук, а именно систему взаимоотношений Исраэля Шамира и Авигдора Эскина. А они оба евреи, и оба жили в Израиле! Авигдор, может быть, и сейчас живет в Израиле, я не уверен, но дети его точно в Израиле. То есть я не хочу сказать, что один из них хороший, другой плохой: я показываю разницу.
А в начале XX века была выдвинута новая идентификация. Т.е. она постепенно выстраивалась — советский человек. Вот — я советский человек у нас советская страна. Это не первый такой случай в истории. Например, в Югославии, королевстве южных славян, которое возникло в 1918 году, была попытка сделать национальность «югослав».
Дело в том, что по этническому происхождению все три основные народности Югославии — сербы, хорваты и бошняки — они происходят из одного корня. И более того, еще не так давно между ними были родственные связи, причем именно по происхождению. Разница же между ними религиозная. Сербы — православные, бошняки — мусульмане, хорваты — католики. Язык, на котором они говорят, — один и тот же.
Но между ними, как мы знаем, крайне сложные отношения. Хорваты режут сербов, сербы режут хорватов, а все ровно потому, что у них разные национальные идентификационные идеи. Т.е. хорваты — католики, которые жили в составе Австро-Венгерской империи, и очень тяготеют по этой причине к немцам. А сербы в какой-то момент получили независимость, и, соответственно, собственная независимая история, даже самая последняя, уже после османской оккупации) у них куда дольше, чем у хорватов.
Если говорить о нашей идентификации, то есть одна проблема. Дело в том, что Россия во всех своих ипостасях — что Российская Империя, что СССР, что даже современная Россия — всегда была страной имперской. К слову сказать, в этом смысле очень сильно «попала» Украина. Украина — это тоже имперская страна: там много людей с разными национальностями, у которых разная идентификационная база.
И весь ужас современной Украины состоит в том, что они попытались сделать не просто страну унитарную, а не федеративную, — они попытались полностью ликвидировать все альтернативные матрицы, взяв при этом в качестве базы посконный украинский национализм, который большая часть населения принять не может. А если и принимает, то в очень специфической форме — крайне деструктивной. Вот в этом вся проблема. А люди, которые принимают эту позицию, они, соответственно, ничего не строят.
Вернемся к нашей стране. Строить единство России на национальной почве нельзя. Да, русских сильно больше половины, но, во-первых, и нерусских достаточно много. А во-вторых, не очень понятно, что делать с теми русскими, которые за пределами России.
Но самое главное — другое: Россия всегда существовала в рамках глобального проекта, она несла миру некую наднациональную идею. Сначала православие, а потом социализм. Идеи могут нравиться, не нравиться, но она их несла. И если мы пытаемся ликвидировать эту идею — а именно это было заложено в принятой по рекомендациям иностранных консультантов конституции, — то мы оказываемся в ситуации, при которой общество начинает распадаться.
Что нас объединяет? То, что мы русские? Нам тут же начинают объяснять: ну какие же вы русские? Вы, соответственно, кривичи, или казаки, или еще кто-то. Я уже не говорю про татар, башкир, чувашей, мордву. У нас на самом деле, если присмотреться, все, что восточней Волги, отделено от центральных русских районов вот этой вставкой мордовско-тюркской. Потому что чуваши — скажем так, отюрченная мордва. А дальше идет мордва, дальше идет угро-финская вставка.
А русская часть — Московская область, Владимирская, Рязанская, Ярославская, т.е. классическая Россия — получается отделенной. Вот это проблема, которая висит над нами неким дамокловым мечом, и враги наши этим активно пользуются. Что же касается восточной части, нам все время говорят: а вы здесь пришлые, это чужое! Тут живут якуты, тут живут тувинцы, тут живут буряты и еще много кто.
И если у нас не будет наднациональной идеи, то в этом случае наша страна существовать не сможет. Именно поэтому нам нужна национальная идея не в смысле нации русской, а национальная — в смысле страны: для всей страны, для России. Идея социализма была совершенно гениальной: она была понятной, четкой и внятной. Кроме того, она абсолютно соответствовала тем чисто национальным чертам, которые всегда были присущи нашему населению. А именно, база на основе справедливости — это принципиальная вещь, потому что общество консервативно и поэтому очень высоко ценит справедливость. Она может быть сложная, эта справедливость, но она должна быть.
А дальше произошла следующая вещь: при попытке строить капитализм у нас образовалась группа, которая пыталась вменить нашему обществу совершенно другие цивилизационные коды, основанные на наживе, на деньгах и еще много на чем. Обращаю внимание: в западном обществе против этих кодов существовали разные внутренние механизмы, но которые именно западные. А у нас они не работают, эти западные механизмы.
И в результате возник очень острый конфликт. И мы прекрасно понимаем, что современная российская элита себя ощущает временщиками по банальной причине: потому что общество не признает их право на то, что они считают своим. Они считают: «мы провели законную приватизацию, поэтому это — наше». А общество говорит: вы украли, и поэтому, как только появится минимальная возможность, мы вас «подвинем».
По этой причине люди из новой «элиты» все время пытаются вернуться к некоторой модели, которая уже была и которая обществом принималась. Они говорят: ну вот же, у вас был царь-батюшка. Давайте сейчас сделаем царя-батюшку, а мы будем дворянами. Общество им на это говорит: замечательно, царя-батюшку будем выбирать вселенским собором. Не вы его будете выбирать и нам навязывать, а мы его будем выбирать. И дворян выберем, но не вас.
А дворяне — это прежде всего люди, которые должны были по первому приказу проливать кровь за страну. И если вы не будете проливать кровь… Вот, например, идите стройными рядами и детей ваших — вроде "мажоров", которые на своих "бентлях" гоняют по Москве, — пошлите на Украину защищать русский народ, вперед! Ах, вы не хотите защищать? Тогда на каком основании вы дворяне? Вы, собственно, кто вообще такие?
Плюс к этому, возникает еще одна проблема, которая тоже никуда не делась. Было две глобализации: советская и западная. Но советская проиграла (не важно, почему она проиграла, сейчас совершенно не принципиально — важно, что она проиграла). И все правила с тех пор диктовались оттуда.
И мы оказываемся в ситуации, при которой мы не можем принимать никаких решений. Нам сразу начинают нечто навязывать, причем довольно злобно. А мы, соответственно, оказываемся не в состоянии ничего на это ответить.
Таким образом, нам нужна идентификационная идея, которая бы соответствовала нашим глубинным кодам — в противном случае нам всем придется и отдать все наши ресурсы более успешным цивилизациям. Не важно, каким, например, китайцам.
Вот китайцев очень четкий цивилизационный код — они китайцы. Они все про себя знают, что они китайцы. Если ты поедешь к какому-нибудь китайцу, который живет, к примеру, в Малайзии, и спросишь его: а ты откуда? — Я из такой-то деревни. — А давно твои предки приехали? — Да совсем недавно, 800 лет назад.
А у нас, соответственно, я знаю людей, которые говорят: я из деревни, которую основали выходцы из Новгорода, которых не устроило то, что их заставили принять христианство. Они язычники — в Томской области. Т.е. они ушли за Урал. Северный Урал был под контролем Новгорода, а они прошли дальше, через болота западной Сибири. Сколько лет прошло? Только вот деревни этой больше нет ...
Так вот, нам категорически необходима национальная идея. Придумывать что-то новое? Опыт показывает, что единственный критерий того, подходит новое или не подходит, — это история. Но у нас слишком мало времени. По этой причине мы неминуемо должны вернуться к одной из систем, которые уже были.
А много таких моделей? Русского капитализма, например, не было. Вся история русского капитализма — это с февраля по октябрь 1917 года, когда власть захватила свора таких же нуворишей, как в 90-е годы, которые разваливали страну. А то, что было перед этим, — это не капитализм, а это очень специфическая структура, которая была, в некотором смысле, феодально-сословной.
Т.е. у нас не было классического капитализма, при котором капиталисты управляют государством. Ее не было никогда! У нас управляла феодально-сословная монархия, которая была в Европе, была в Австро-Венгерской империи, была в Германской империи. Но они все рухнули, эти империи, и там были построены капиталистические государства — чего не было у нас.
В России в короткий срок было построено социалистическое государство. А поскольку капиталистического не было, то мы и не можем быть уверены, что на базе нашего общества в принципе возможно построить устойчивое капиталистическое государство. Потому что, вообще говоря, идея капитализма русскому духу совершенно противна.
Буржуазные революции во Франции были еще в XVIII веке. И после этого весь XIX век Франция содрогалась. Не забудем, были еще Наполеоновские войны, которые ликвидировали колоссальное количество французов. Но ведь в нашей истории была гражданская война. Т.е. у нас люди, у которых естественно желание бороться с этими самыми капиталистами: их деды и прадеды с ними боролись.
И это примерно та же картина, как если вы людям, которым в школе рассказывали, как их отцы и деды боролись с фашизмом, предлагаете голосовать за фашистскую символику. У них другое внутри, это невозможно и неприемлемо! Это я опять вспомнил про Украину…
И плюс к этому, имел место абсолютно некорректный способ получения собственности. Дело даже не в том, что это грубое нарушение законов и прочего. Дело в том, что эта модель так и не привела к ситуации, при которой можно воспроизводить страну и государство. Мы очень долго жили на том наследстве, которое нам оставил СССР, но нового делать пока не можем. Какое-то время у нас «раздербанивали» старые активы, позже необходимое покупалось за рубежом за счет высоких цен на нефть, а сегодня что делать?
Нам нужна система воспроизводства, а нынешняя элита ее выстроить не в состоянии. И заново выстроить эту систему воспроизводства представляется возможным только на основе национальной идеи. Замечу также, что если бы в остальном мире сейчас все было хорошо, скорее всего, это было бы и концом России: нас попросту «раздербанили» бы вконец. А людей наших…
Вспомним, как это произошло с населением нынешней восточной Германии? Там же было славянское население. Еще в середине XX века стояли деревни, где говорили на славянских языках (лужицкие диалекты). Ассимилировали, в общем, всех! Пруссы — это же было славянское племя. А на Дальнем Востоке вообще не будет никаких проблем: либо ты китаец (с некоторой вероятностью японец), либо можешь уезжать куда хочешь. А в центральной части — ну как? Да, давай, голосуй за Бандеру или, там, за Власова.
Еще раз, ситуация состоит в следующем: если мы не предъявим некую идею (относительно быстро), то это — конец России. Относительно — в историческом смысле. Пока нам просто повезло: тем, кто мог бы нас раздербанить, были заняты другим. Это Китай, также понятно, что и поляки очень сильно «возбуждены». Кстати, полякам сильно легче: они не империя и могут объединяться на базе национальности. Сегодня Польша — мононациональная страна, евреев они окончательно истребили. Примерно то же самое и с Украиной пытались сделать, однако не вышло. Пока.
Значит, мы должны придумать национальную идею, которая была бы выше этого жесткого национализма. Точка. Вот почему эта вещь принципиально важна. Еще раз повторю: у нас есть время (в историческом плане), но мы это должны сделать быстро. У нас есть две уже «отработанные» технологии (одна из них, правда, привела к катастрофе — это сословная империя). А другая — социализм, и которая к катастрофе не привела, потому что это была схватка, в которой мы экономически проиграли, но могли и выиграть в семидесятые годы.
Более того, сегодня мы понимаем ошибки, которые были тогда сделаны. Т.е. теоретически можно попытаться восстановить социалистическую идею. И сказать, что поскольку мы — условно говоря, русские, православные — носители этой исконной справедливости (это специфика народа, мы никогда никого не истребляли, в отличие от англосаксов, немцев и прочих), то по этой причине мы несем вот эту идею справедливости и социализма.
Более того, почему сейчас такая агрессивная атака на Россию в западном либеральном идеологическом поле? Потому что авторитет России резко растет среди простого народа. А почему растет? Потому что проглядывает фантомный образ СССР. На нас как бы смотрят с надеждой:
«Ребята, наше либеральное общество — несправедливо. Ну, покажите же всем, что все-таки справедливость возможна!»
Комментариев нет:
Отправить комментарий