Попытка понять, что произошло в Ливии.

Сергей Филатов

На днях в Москве состоялся мультимедийный круглый стол "Уроки ливийской революции: два года с начала волнений", в работе которого участвовали известные дипломаты, востоковеды, военные эксперты. О работе крглого стола рассказали Виктор Бирюков и Александр Черницкий. В преамбуле мероприятия констатировалось, что два года назад "в Бенгази вспыхнули протесты, которые привели к иностранному вмешательству во внутреннюю политику страны, итогом которого стало убийство Каддафи и смена власти в Ливии". Круглый стол поставил перед собой следующие основные вопросы: – чем были ливийские события – народной революцией или внешней интервенцией? – что принесла арабская весна Ливии и региону Северной Африки и Ближнего Востока в целом? – чему учит ливийский урок? Мнения видных специалистов в большей или меньшей степени нас удовлетворили, и не было бы нужды браться сейчас за эту статью, если не одно важное обстоятельство. Вне рамок дискуссии осталась попытка "надмирного", цивилизационного взгляда на арабскую весну. За себя говорит сама постановка первого же вопроса: народная революция или внешняя интервенция? О революции не могло быть и речи, поскольку события начались с разборок между племенными кланами – с одной стороны, поддерживающими Каддафи, а с другой стороны, враждебными ему. В этом не было ровным счетом ничего особенного для Ливии, которую издавна называли нацией племен. К тому же каждое кочевое племя разделено на сотни хамуллов – больших семей, пребывающих между собой в отношениях либо союзничества, либо кровной мести. И вот в этом-то сложнейшем организме обутый в десантные ботинки Запад принялся насаждать гражданское общество благодаря тому, что Россия и Китай не использовали своего права вето в Совете безопасности ООН. Самое поразительное, что Россия и Китай при всех их различиях относятся к тому же самому социальному типу, что и Ливия, а именно – к солидарным, а негражданским! – обществам. Подчеркнем: за пределами двух десятков западных стран мир устроен главным образом в виде так называемого солидарного общества, где один за всех, все за одного, государство выступает в роли патера, а эгоцентризм считается неприличным. Противоположным образом дело обстоит на Западе – в социуме эгоцентристов. Там конкурент конкуренту – рознь и выживает сильнейший, а слабый обречен на крайнюю нужду. Экономическая эффективность такой модели "волчьей стаи" столь высока, что из общества выживания гражданское общество превратилось в общество потребления. Когда гражданское общество всей боевой мощью обрушивается на общество солидарное, демократизации ждать не приходится: эффект будет обратный: всевозможная радикализация, всплеск терроризма и сепаратизма. Внешняя угроза – например, попытка коалиции НАТО уничтожить посевы наркосырья – резко укрепляет солидарность. Племенные вожди, которые еще вчера рвались резать друг другу глотки, превращаются в союзников и становятся полевыми командирами. Так, словно колобок, который ушел и от бабушки, и от дедушки, Афганистан не допустил ни британского, ни советского господства, и уже громко продекларировано отступление янки. Конечно, стабильность солидарного общества порочна с точки зрения общества гражданского. Русская служба BBC характеризует режим Мубарака следующим образом: "Стабильность – вот слово, которое красной строкой прошло через все его президентство: закон о чрезвычайном положении, запрещавший собрание в одном месте более пяти человек, длился на протяжении всех лет его правления, а этих лет было без малого 30". Но никакой иной стабильности исламское пространство не потерпит. Одним диктатурам на смену неизбежно придут другие. В Тунисе, Египте, Ливии, Йемене уже воцаряется теократия наподобие иранской, и скоро Каддафи покажется кротким агнцем по сравнению новыми лидерами региона. "Мы видим, к чему привела демократия США в Ираке и Газе, – пригвоздил Хосни Мубарак перед своей отставкой. – Теперь это судьба всего Ближнего Востока". Итак, ливийский урок прежде всего заключается в том, что теперь Россия и Китай наотрез отказываются санкционировать агрессию Запада против Сирии. По сравнению с геополитическими последствиями свержения режима президента Асада захват половины Мали ливийскими туарегами, лишившимися объединяющей длани Каддафи, вполне может показаться пустяком (что касается вмешательства Франции в малийские дела, то "добрые галлы" мигом решили дистанцироваться от столь небезопасной игры). Вместе с тем режим Каддафи до западного вторжения был гораздо стабильнее и прочнее нынешнего режима Башара Асада, что заставляет делать далеко идущие выводы. За обсуждаемым нами круглым столом прозвучало еще одно существенное и весьма распространенное мнение, которое приведем в высказывании известного публициста потому, что оно (высказывание) сформулировано и опубликовано несколькими месяцами ранее: "Арабская весна, в первую очередь, – это реакция на переход к глобализму и неолиберальной модели свободно-рыночного капитализма... Старый иерархический мировой порядок трещит по швам... а глобализированная "всемирная деревня" отказывается быть американской всемирной деревней. Пока никто не способен сказать, как повернутся дела". Тут ведь явный смысловой сбой. Дело отнюдь не в противостоянии арабского (или, шире, – мусульманского) мира глобализации, свободному рынку либо Америке. Во-первых, глобализация началась вовсе не с окончанием холодной войны, как полагают многие на всех континентах, а гораздо раньше. Во-вторых, в ходе вселенского экономического кризиса от "старого" разгульного капитализма все чаще отказываются самые что ни на есть капиталистические страны, один закон Тобина чего стоит. В-третьих, Соединенные Штаты вызывают идиосинкразию далеко не у всех исламских стран (как у Ирана, к примеру), напротив, некоторые из них известны проамериканскими настроениями. На самом деле все одновременно и проще, и сложнее. Основную причину арабской весны мы усматриваем в безудержном западном потреблении. Именно с помощью этого троянского коня Запад исхитрился обольстить своими ценностями едва ли не большую часть человечества. Вспомним – что послужило стартером арабской весны? В Тунисе оставшийся без работы мелкий 27-летний торговец совершил самосожжение. Странно? Обыденная для нищего Востока потеря работы отчего-то стала чем-то из ряда вон выходящим событием. Отчего же? В последние годы в мире состоялась виртуальная глобализация: практически из любой точки планеты стало возможным молниеносно и, как правило, совершенно свободно посещать любые интернет-страницы. Неудивительно, что именно во 2-й половине 2000-х были созданы и отстроены социальные сети. Отныне распыленные по белу свету соотечественники с легкостью обмениваются информацией друг с другом. В частности, перебравшиеся на Запад тунисцы знакомят оставшихся на родине земляков с новой жизнью в условиях высочайшего потребления. Добавьте сюда вездесущую агрессивную рекламу и товары, аж до самых крыш забившие гипермаркеты непосредственно в Тунисе: и того хочется, и этого, а лучше всего и сразу. Тут ведь одни гаджеты с виджетами чего стоят – ах как охота перед девчонками покрасоваться с навороченными смартфонами! Еще за какой-нибудь год до старта арабской весны проблема резкого наращивания потребления решалась сравнительно просто: гражданские общества (Запад) охотно впускали через свои границы смуглых людей с Востока в качестве дешевой рабочей силы. Однако затем главы Германии, Франции, Великобритании объявили провалившейся политику мультикультурализма и принялись наращивать перед мигрантами всевозможные барьеры. Казалось, долгожданные гаджеты (а также компьютеры, автомобили, одежда и прочее) уже почти прилипли к трясущимся от желания руках, и вдруг – столь непереносимое расстройство! Возникшая ситуация расколола арабский мир изнутри. Арабы, наивно верившие в "невидимую руку рынка", стали требовать строительства общества потребления, так сказать, прямо на дому: даешь рыночные преобразования здесь и сейчас – в том же Тунисе, Египте и так далее! Но куда больше нашлось тех, кто со ссылками на шариат и священные книги мусульман назвали безудержное потребление злом и подняли на щит исламские ценности. В итоге вполне демократических выборов власть оказалась в руках исламистских партий типа "Братьев-мусульман" (лишнее подтверждение тому, что на Востоке демократизация ни к чему хорошему не приводит), с чем категорически не согласны либералы-рыночники. Подытожим: арабская весна вовсе не является реакцией на "переход к глобализму и неолиберальной модели свободно-рыночного капитализма". Арабская весна – типичный пример беспощадной схватки цивилизаций, гражданского и солидарного обществ. Схватки абсолютно бесплодной, поскольку человеческая история не знает примеров перекройки гражданского общества в солидарное и наоборот. Другое дело – конвергенция, то есть заимствование двумя типами обществ друг у друга лучших черт, но это уже совсем иная тема, к которой практически не имеет отношения столкновение цивилизаций по Хантингтону. Вот почему ничего не изменит долгожданная замена демократической администрации (с уходом Обамы). Возвращение республиканцев в Белый дом не изменит решительно ничего: США с патологическим упрямством, вопреки собственным интересам, продолжат давление на солидарные общества с тем, чтобы "пересобрать" их в общества гражданские. Увы, во всем мире вообще мало кто понимает, что солидарное общество в принципе нельзя перекроить в гражданское. Ярчайшмм примером стала перестройка, в ходе которой патологические невежды пытались вылепить из СССР некий эквивалент США. Хотели заснуть иванами, а проснуться джонами, ан не вышло. Впрочем, такой политический динозавр, как Збигнев Бжезинский, по-прежнему свято верует в обратное: "Новая Россия, в конечном итоге, встанет на западный путь развития". Из сказанного принципиальный вывод: гражданские общества должны раз и навсегда отказаться от вмешательства в дела обществ солидарных, а солидарные – как можно эффективнее подобным вмешательствам препятствовать. Добра от западных авантюр не ждите – только кровь. Вот вам и основной ливийский урок. Да, гражданское общество (Запад) в чем-то превосходит солидарное общество (не-Запад), но в чем-то ему и уступает. Ни у того, ни у другого нет никаких оснований навязывать себя прочему человечеству в качестве высшей ступени социальной эволюции.