Сообщения
Свободная пресса
Присоединение Крыма к России стало не только триумфом воссоединения русской нации. Оно открывает новую эпоху, означающую неизбежный геополитический передел мира. В первую очередь, это касается Европы. Как заметил филолог и геополитик Вадим Цымбурский, мир не делится на различные цивилизации без остатка. Между цивилизациями, то есть между странами, не сомневающимися в своей цивилизационной принадлежности, расположены народы, которые колеблются и не могут определить, в какое цивилизационное объединение им следует войти.
Теперь, после Крыма, судьба «буферных» государств оказалась под вопросом. Для них возможны два сценария. Или они сохраняются в рыхлом, нейтральном, федеративно-конфедеративном статусе. Или же разделяются на зоны, относящиеся к разным цивилизациям, — к той, что образует Россия, и той, что создает Евро-Атлантика. Такое мнение высказал в «Известиях» политолог и философ Борис Межуев.
Причем, Европой геополитический передел не ограничится. На очереди «буферные» страны Средней Азии – Узбекистан, Казахстан и Таджикистан. И не только они.
Присоединение Крыма стало, по сути, позиционированием России как одного из ключевых центров многополярного мира, который складывается на наших глазах. Крымский прецедент меняет силы притяжения между этими центрами.
Неслучайно в своем «крымском» послании президент Владимир Путин особо отметил, что «мы с благодарностью относимся ко всем, кто с пониманием подошел к нашим шагам в Крыму, признательны народу Китая, руководство которого рассматривало и рассматривает ситуацию вокруг Украины и Крыма во всей её исторической и политической полноте, высоко ценим сдержанность и объективность Индии». Другими словами, Крым означает ослабление притяжения по линии Россия-Запад, и его усиление на азиатском направлении.
Присоединение Крыма, возможно, меняет геополитический расклад и для стран Латинской Америки. Аргентинский президент Кристина Фернандес де Киршнер уже осудила отказ Запада признать итоги референдума в Крыму, и сравнила его с референдумом, который был проведен в 2013 году на Фолклендских островах. Фолкленды, напомним, являлись спорной территорией, на которую претендовали Аргентина и Великобритания. В 1982 году Британия отстояла свое право на острова с помощью войск, а в марте прошлого года за членство в британском королевстве высказались на голосовании и жители этих территорий. Как напомнила Киршнер, тогда ООН не стала оспаривать законность этого голосования.
«Многие крупные державы, которые закрепили за народом Фолклендов право на самоопределение, сейчас не хотят сделать то же самое в отношении Крыма. Как вы можете называть себя гарантами мировой стабильности, если не применяете ко всем одни и те же стандарты? Получается, крымчанам нельзя изъявлять свою волю, а жителям Фолклендов можно? В этом же нет никакой логики!», – заявила она после встречи с Папой Римским Франциском.
Словом, Москва начала очень большую игру. «Риск велик, а возможный куш представляется немалым. Старый мировой порядок совсем перестает функционировать, новый скоро должен начать формироваться. У Михаила Горбачева, который первым еще в 1986 году заговорил о необходимости нового мирового порядка, ничего не вышло. Владимир Путин возвращается на развилку, чтобы попробовать еще раз», – отметил главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Федор Лукьянов.
Что стоит за этими переменами, и какое место в этом новом мире может занять Россия?
– Присоединением Крыма Россия окончательно заявила, что ее политика будет носить самостоятельный характер, – считает Федор Лукьянов. – В том смысле, что если РФ полагает, что некие ее интересы настолько важны, что требуют обязательного отстаивания, она не будет обращать внимания на издержки в отношениях с Западом.
До сих пор было не так. Россия довольно активно старалась отстаивать свои интересы, но всегда оставляла пространство для того, что по-английски называется damage control («контроль повреждений», – «СП») – минимизации ущерба, который наносит российское решение отношениям с Европой и США.
Сейчас Россией обозначаются, как минимум, темы и цели, которые не подлежат переговорам, и не содержат пространства для компромисса.
Это крупное изменение, поскольку после холодной войны еще не было стран, которые бы так жестко ставили вопрос. Китай придерживается похожей линии, но он пассивен, и старается не столько наступать, сколько обороняться. Китай, скорее, не позволяет чего-то делать Америке, но сам не предпринимает наступательных демонстративных шагов.
Появление державы, которая не боится бросить вызов США – в полном смысле термина – это существенный фактор. Правда, к чему именно это приведет – пока не очень понято. Проблема в том, что Россия не предлагает себя как системную альтернативу – просто как самостоятельную и сильную державу.
«СП»: – Путин в своей «крымской» речи отдельно поблагодарил Китай и Индию. О чем это говорит?
– Если наши отношения с Западом будут ухудшаться, и дойдет до экономической и дипломатической войны, у России нет другого направления, кроме как на Восток, и нет другого опорного партнера, кроме как Китай. Это несет с собой очень серьезные перемены в геополитическом позиционировании.
Отчасти такие перемены были неизбежны и до украинских событий. Путин еще в декабрьском послании Федеральному собранию сказал, что наши приоритеты на XXI век – это Сибирь, Дальний Восток, и вообще азиатский вектор. Но теперь ситуация осложняется. Мы можем оказаться в положении, когда у нас нет выбора, кроме как опираться на Китай, и Китай с радостью нас поддержит – но, естественно, не просто так.
Китай заинтересован привязать Россию к себе таким образом, чтобы через какое-то количество лет, когда может возникнуть ситуация его резкого конфликта с США, у России не было бы возможности занять нейтральную позицию. В итоге, сближение с Китаем дает нам пространство сейчас, но в долгосрочной перспективе к этому надо относиться очень осторожно.
«СП»: – Крымский прецедент может повлиять на геополитические ориентиры Латинской Америки?
– Заявление по Крыму Аргентины – это, скорее экзотика. Понятно, почему президент Киршнер его сделала – она, действительно, видит параллели крымской ситуации с референдумом на Фолклендских островах. Но не думаю, что ее позиция может серьезно повлиять на международную расстановку сил. Аргентина – страна не самая значительная, и ситуация в ней не самая прочная. Ее голос поддержки приято услышать, но невозможно использовать.
«СП»: – Как будет теперь развиваться ситуация в «буферной», как ее называет Борис Межуев, зоне Восточной Европы, ее действительно могут разделить на зоны влияния?
– Я, в отличие от Бориса Межуева, скептически отношусь к идее существования цивилизационных разломов. Я, как минимум, не очень понимаю, какую цивилизацию предлагает Россия. На мой взгляд, РФ предлагает проект чисто инструментальный – Таможенный союз. А по части цивилизации мы не предлагаем ничего такого, что принципиально отличается от цивилизации западной. Россия была и, скорее всего, будет страной европейской культуры и истории – хотя и со своей спецификой.
А что касается ситуации в области безопасности – да, в условиях конфликта Россия-Запад «буферным» странам приходится очень тяжело. Мы видим, к чему привела попытка заставить Украину определиться с ориентирами развития. Понятно, украинский кризис зрел давно, но непосредственным поводом к нему стала попытка подтолкнуть Украину к решающему, последнему выбору между РФ и ЕС.
Думаю, нечто подобное может случиться с Молдавией – теперь уже ей предстоит подписать соглашение об ассоциации с ЕС. Но там, слава Богу, ситуация проще, в Молдове уже есть четкий раздел – Приднестровье – и в случае внутреннего конфликта страна миро разделится по этой линии. Правда, для Кишинева вхождение в ЕС представляет большую проблему, поскольку Молдова может оказаться в Европе не как отдельная страна, а как провинция Румынии.
В целом, у всех «буферных» стран сейчас сложная ситуация. Думаю, все они были бы заинтересованы в совместном проекте Россия-Европа по контролю над этим пространством. Но, к сожалению для них, пока не видно ни малейшего стремления – ни России, ни особенно ЕС – обсуждать такого рода конфигурацию.
«СП»: – Что все-таки будет с Юго-Востоком Украины? В своем послании Путин сказал, что мы не хотим раздела Украины. Но, с другой стороны, он подчеркнул, что «мы против того, чтобы военный альянс, а НАТО остается при всех внутренних процессах военной организацией, мы против того, чтобы военная организация хозяйничала возле нашего забора, рядом с нашим домом или на наших исторических территориях». Между тем, Киев запросил помощь НАТО в обеспечении безопасности Украины, в мае под Львовом состоятся учения НАТО Rapid Trident 2014, в которых примут участие Армения, Азербайджан, Болгария, Канада, Грузия, Германия, Молдова, Польша, Румыния, Великобритания и Украина. Означает ли это, что де-факто граница НАТО сдвигается на Восток, и альянс начинает именно «хозяйничать возле нашего забора»?
– Речь идет о том, что Украина должна представлять собой максимально свободную конфедерацию, что-то вроде швейцарских кантонов, плюс иметь статус нейтрального государства.
Сейчас Украина готовится подписать политический блок соглашения об ассоциации с ЕС. Но это, по большому счету, ничего не означает – военным сотрудничеством Евросоюз не занимается. Такое подписание, скорее, символ, что Европа бросать Украину не станет.
Что же касается НАТО, то с точки зрения альянса нужно быть безумным, чтобы подписывать какие-то договоренности с нынешней Украиной – малоуправляемой страной, обязательства по защите которой заведомо невыполнимы. Так что, думаю, о тесном сотрудничестве Украина-НАТО пока речи быть не может, и угроза такого сотрудничества, скорее, инерционный фактор торга между Россией и Западом.
Думаю, спустя время, начнутся закулисные попытки Евросоюза и России понять, что реально можно сделать с Украиной – страной, которая для всех стала чемоданом без ручки…
– Основная геополитическая проблема после присоединения Крыма по-прежнему заключается в Украине, – уверен политолог Анатолий Эль-Мюрид. – Уже нынешней осенью в «незалежной» может сложиться тяжелейшая экономическая ситуация. Судя по всему, на посевную новые киевские власти плюнули, на промышленность – тоже. Зато собираются повысить тарифы на газ – в 1,4 раза для промышленных предприятий, и в 2 раза – для населения. Украинцы начнут просто массово бежать из страны, а нам этого совершенно не нужно.
У России остается буквально месяц-другой, чтобы что-то сделать с восточными областями Украины. Нам необходимо создать буфер между РФ и нацистской Украиной, а затем этот буфер можно использовать как украинский Бенгази (альтернативный центр, который в свое время создали западные страны в Ливии). И уже этот украинский Бенгази будет освобождать остальную территорию Юго-Востока Украины.
«СП»: – То есть, военное вмешательство со стороны России исключено?
– Нам нельзя вмешиваться в украинские дела непосредственно, России война с Украиной действительно не нужна. Тем более, нельзя допускать ситуацию, при которой украинцы на Юго-Востоке сидели бы и ждали, что кто-то к ним придет и их освободит. Если сами украинцы допустили такой бардак у себя в стране, им с этим бардаком и разбираться.
Другое дело, что жители Восточной Украины – это сейчас очевидно – не могут сами создать структуры сопротивления. Причина понятна: это обычные, нормальные люди, которые попали в ненормальную ситуацию. У них нет ни теоретической подготовки, ни организационной, ни ресурсов. Со всем этим им надо помочь.
Если структуры сопротивления на Юго-Востоке будут созданы, в ближайшие месяц-два Киев не сможет ничего им противопоставить – как не смог в Крыму. Нужно, чтобы эти силы взяли под контроль, как в Крыму, органы власти, милицию, возможно, армию, и постарались освободить Киев. Только после этого можно вести переговоры с Западной Украиной о конфедерации или о разделе страны.
Если России удастся решить проблему восточных регионов Украины – это будет новой крупной геополитической победой. Если же мы пустим ситуацию на самотек, – мы получим гуманитарную катастрофу на Украине, в результате чего киевское правительство сможет обратиться к НАТО с просьбой взять под контроль всю территорию «незалежной».
Этот процесс – установления контроля России над соседними территориями – может пойти и дальше, на другие страны постсоветского пространства. Но только при условии, что удастся решить проблему материковой Украины – без этого нам новых приобретений не потянуть.
Теперь, после Крыма, судьба «буферных» государств оказалась под вопросом. Для них возможны два сценария. Или они сохраняются в рыхлом, нейтральном, федеративно-конфедеративном статусе. Или же разделяются на зоны, относящиеся к разным цивилизациям, — к той, что образует Россия, и той, что создает Евро-Атлантика. Такое мнение высказал в «Известиях» политолог и философ Борис Межуев.
Причем, Европой геополитический передел не ограничится. На очереди «буферные» страны Средней Азии – Узбекистан, Казахстан и Таджикистан. И не только они.
Присоединение Крыма стало, по сути, позиционированием России как одного из ключевых центров многополярного мира, который складывается на наших глазах. Крымский прецедент меняет силы притяжения между этими центрами.
Неслучайно в своем «крымском» послании президент Владимир Путин особо отметил, что «мы с благодарностью относимся ко всем, кто с пониманием подошел к нашим шагам в Крыму, признательны народу Китая, руководство которого рассматривало и рассматривает ситуацию вокруг Украины и Крыма во всей её исторической и политической полноте, высоко ценим сдержанность и объективность Индии». Другими словами, Крым означает ослабление притяжения по линии Россия-Запад, и его усиление на азиатском направлении.
Присоединение Крыма, возможно, меняет геополитический расклад и для стран Латинской Америки. Аргентинский президент Кристина Фернандес де Киршнер уже осудила отказ Запада признать итоги референдума в Крыму, и сравнила его с референдумом, который был проведен в 2013 году на Фолклендских островах. Фолкленды, напомним, являлись спорной территорией, на которую претендовали Аргентина и Великобритания. В 1982 году Британия отстояла свое право на острова с помощью войск, а в марте прошлого года за членство в британском королевстве высказались на голосовании и жители этих территорий. Как напомнила Киршнер, тогда ООН не стала оспаривать законность этого голосования.
«Многие крупные державы, которые закрепили за народом Фолклендов право на самоопределение, сейчас не хотят сделать то же самое в отношении Крыма. Как вы можете называть себя гарантами мировой стабильности, если не применяете ко всем одни и те же стандарты? Получается, крымчанам нельзя изъявлять свою волю, а жителям Фолклендов можно? В этом же нет никакой логики!», – заявила она после встречи с Папой Римским Франциском.
Словом, Москва начала очень большую игру. «Риск велик, а возможный куш представляется немалым. Старый мировой порядок совсем перестает функционировать, новый скоро должен начать формироваться. У Михаила Горбачева, который первым еще в 1986 году заговорил о необходимости нового мирового порядка, ничего не вышло. Владимир Путин возвращается на развилку, чтобы попробовать еще раз», – отметил главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Федор Лукьянов.
Что стоит за этими переменами, и какое место в этом новом мире может занять Россия?
– Присоединением Крыма Россия окончательно заявила, что ее политика будет носить самостоятельный характер, – считает Федор Лукьянов. – В том смысле, что если РФ полагает, что некие ее интересы настолько важны, что требуют обязательного отстаивания, она не будет обращать внимания на издержки в отношениях с Западом.
До сих пор было не так. Россия довольно активно старалась отстаивать свои интересы, но всегда оставляла пространство для того, что по-английски называется damage control («контроль повреждений», – «СП») – минимизации ущерба, который наносит российское решение отношениям с Европой и США.
Сейчас Россией обозначаются, как минимум, темы и цели, которые не подлежат переговорам, и не содержат пространства для компромисса.
Это крупное изменение, поскольку после холодной войны еще не было стран, которые бы так жестко ставили вопрос. Китай придерживается похожей линии, но он пассивен, и старается не столько наступать, сколько обороняться. Китай, скорее, не позволяет чего-то делать Америке, но сам не предпринимает наступательных демонстративных шагов.
Появление державы, которая не боится бросить вызов США – в полном смысле термина – это существенный фактор. Правда, к чему именно это приведет – пока не очень понято. Проблема в том, что Россия не предлагает себя как системную альтернативу – просто как самостоятельную и сильную державу.
«СП»: – Путин в своей «крымской» речи отдельно поблагодарил Китай и Индию. О чем это говорит?
– Если наши отношения с Западом будут ухудшаться, и дойдет до экономической и дипломатической войны, у России нет другого направления, кроме как на Восток, и нет другого опорного партнера, кроме как Китай. Это несет с собой очень серьезные перемены в геополитическом позиционировании.
Отчасти такие перемены были неизбежны и до украинских событий. Путин еще в декабрьском послании Федеральному собранию сказал, что наши приоритеты на XXI век – это Сибирь, Дальний Восток, и вообще азиатский вектор. Но теперь ситуация осложняется. Мы можем оказаться в положении, когда у нас нет выбора, кроме как опираться на Китай, и Китай с радостью нас поддержит – но, естественно, не просто так.
Китай заинтересован привязать Россию к себе таким образом, чтобы через какое-то количество лет, когда может возникнуть ситуация его резкого конфликта с США, у России не было бы возможности занять нейтральную позицию. В итоге, сближение с Китаем дает нам пространство сейчас, но в долгосрочной перспективе к этому надо относиться очень осторожно.
«СП»: – Крымский прецедент может повлиять на геополитические ориентиры Латинской Америки?
– Заявление по Крыму Аргентины – это, скорее экзотика. Понятно, почему президент Киршнер его сделала – она, действительно, видит параллели крымской ситуации с референдумом на Фолклендских островах. Но не думаю, что ее позиция может серьезно повлиять на международную расстановку сил. Аргентина – страна не самая значительная, и ситуация в ней не самая прочная. Ее голос поддержки приято услышать, но невозможно использовать.
«СП»: – Как будет теперь развиваться ситуация в «буферной», как ее называет Борис Межуев, зоне Восточной Европы, ее действительно могут разделить на зоны влияния?
– Я, в отличие от Бориса Межуева, скептически отношусь к идее существования цивилизационных разломов. Я, как минимум, не очень понимаю, какую цивилизацию предлагает Россия. На мой взгляд, РФ предлагает проект чисто инструментальный – Таможенный союз. А по части цивилизации мы не предлагаем ничего такого, что принципиально отличается от цивилизации западной. Россия была и, скорее всего, будет страной европейской культуры и истории – хотя и со своей спецификой.
А что касается ситуации в области безопасности – да, в условиях конфликта Россия-Запад «буферным» странам приходится очень тяжело. Мы видим, к чему привела попытка заставить Украину определиться с ориентирами развития. Понятно, украинский кризис зрел давно, но непосредственным поводом к нему стала попытка подтолкнуть Украину к решающему, последнему выбору между РФ и ЕС.
Думаю, нечто подобное может случиться с Молдавией – теперь уже ей предстоит подписать соглашение об ассоциации с ЕС. Но там, слава Богу, ситуация проще, в Молдове уже есть четкий раздел – Приднестровье – и в случае внутреннего конфликта страна миро разделится по этой линии. Правда, для Кишинева вхождение в ЕС представляет большую проблему, поскольку Молдова может оказаться в Европе не как отдельная страна, а как провинция Румынии.
В целом, у всех «буферных» стран сейчас сложная ситуация. Думаю, все они были бы заинтересованы в совместном проекте Россия-Европа по контролю над этим пространством. Но, к сожалению для них, пока не видно ни малейшего стремления – ни России, ни особенно ЕС – обсуждать такого рода конфигурацию.
«СП»: – Что все-таки будет с Юго-Востоком Украины? В своем послании Путин сказал, что мы не хотим раздела Украины. Но, с другой стороны, он подчеркнул, что «мы против того, чтобы военный альянс, а НАТО остается при всех внутренних процессах военной организацией, мы против того, чтобы военная организация хозяйничала возле нашего забора, рядом с нашим домом или на наших исторических территориях». Между тем, Киев запросил помощь НАТО в обеспечении безопасности Украины, в мае под Львовом состоятся учения НАТО Rapid Trident 2014, в которых примут участие Армения, Азербайджан, Болгария, Канада, Грузия, Германия, Молдова, Польша, Румыния, Великобритания и Украина. Означает ли это, что де-факто граница НАТО сдвигается на Восток, и альянс начинает именно «хозяйничать возле нашего забора»?
– Речь идет о том, что Украина должна представлять собой максимально свободную конфедерацию, что-то вроде швейцарских кантонов, плюс иметь статус нейтрального государства.
Сейчас Украина готовится подписать политический блок соглашения об ассоциации с ЕС. Но это, по большому счету, ничего не означает – военным сотрудничеством Евросоюз не занимается. Такое подписание, скорее, символ, что Европа бросать Украину не станет.
Что же касается НАТО, то с точки зрения альянса нужно быть безумным, чтобы подписывать какие-то договоренности с нынешней Украиной – малоуправляемой страной, обязательства по защите которой заведомо невыполнимы. Так что, думаю, о тесном сотрудничестве Украина-НАТО пока речи быть не может, и угроза такого сотрудничества, скорее, инерционный фактор торга между Россией и Западом.
Думаю, спустя время, начнутся закулисные попытки Евросоюза и России понять, что реально можно сделать с Украиной – страной, которая для всех стала чемоданом без ручки…
– Основная геополитическая проблема после присоединения Крыма по-прежнему заключается в Украине, – уверен политолог Анатолий Эль-Мюрид. – Уже нынешней осенью в «незалежной» может сложиться тяжелейшая экономическая ситуация. Судя по всему, на посевную новые киевские власти плюнули, на промышленность – тоже. Зато собираются повысить тарифы на газ – в 1,4 раза для промышленных предприятий, и в 2 раза – для населения. Украинцы начнут просто массово бежать из страны, а нам этого совершенно не нужно.
У России остается буквально месяц-другой, чтобы что-то сделать с восточными областями Украины. Нам необходимо создать буфер между РФ и нацистской Украиной, а затем этот буфер можно использовать как украинский Бенгази (альтернативный центр, который в свое время создали западные страны в Ливии). И уже этот украинский Бенгази будет освобождать остальную территорию Юго-Востока Украины.
«СП»: – То есть, военное вмешательство со стороны России исключено?
– Нам нельзя вмешиваться в украинские дела непосредственно, России война с Украиной действительно не нужна. Тем более, нельзя допускать ситуацию, при которой украинцы на Юго-Востоке сидели бы и ждали, что кто-то к ним придет и их освободит. Если сами украинцы допустили такой бардак у себя в стране, им с этим бардаком и разбираться.
Другое дело, что жители Восточной Украины – это сейчас очевидно – не могут сами создать структуры сопротивления. Причина понятна: это обычные, нормальные люди, которые попали в ненормальную ситуацию. У них нет ни теоретической подготовки, ни организационной, ни ресурсов. Со всем этим им надо помочь.
Если структуры сопротивления на Юго-Востоке будут созданы, в ближайшие месяц-два Киев не сможет ничего им противопоставить – как не смог в Крыму. Нужно, чтобы эти силы взяли под контроль, как в Крыму, органы власти, милицию, возможно, армию, и постарались освободить Киев. Только после этого можно вести переговоры с Западной Украиной о конфедерации или о разделе страны.
Если России удастся решить проблему восточных регионов Украины – это будет новой крупной геополитической победой. Если же мы пустим ситуацию на самотек, – мы получим гуманитарную катастрофу на Украине, в результате чего киевское правительство сможет обратиться к НАТО с просьбой взять под контроль всю территорию «незалежной».
Этот процесс – установления контроля России над соседними территориями – может пойти и дальше, на другие страны постсоветского пространства. Но только при условии, что удастся решить проблему материковой Украины – без этого нам новых приобретений не потянуть.
Комментариев нет:
Отправить комментарий