Украинский вопрос. Освобождение нации

Роман Дмовсктй

I. Освобождение нации

Одной из важнейших проблем нашей политики – как внутренней, так и внешней – является украинский вопрос. Обычно он понимается как одна из проблем народов, которые пробудились к самостоятельной жизни в девятнадцатом столетии, возвысили свою речь от положения народного говора до благородства литературного языка и в конце концов достигли независимой государственности. В этом смысле появление отдельного украинского государства на карте Европы – это лишь вопрос времени, и то недолгого.

Это слишком простое понимание. Украинский вопрос в нынешней своей форме далеко выходит за пределы местной национальной проблемы: как вопрос национальности он гораздо менее интересен и менее значим, чем экономико-политическая проблема, от решения которой зависят большие дела в будущей системе сил не только в Европе, но и во всем мире. Именно ее значение необходимо прежде всего понимать, чтобы суметь занять в ней какую-то позицию, сознательно отстаивая собственные цели. Иначе украинская политика (В польском политическом лексиконе понятие «украинская политика» означало и означает «политика Польши на украинском направлении». Прим. переводчика.) не будет осмысленной.

О национальных проблемах, которые история девятнадцатого и начала двадцатого столетия выдвинула и высвободила, нужно вообще сказать, что они не так просты и не так уж похожи друг на друга, как это представляется поверхностному взгляду.

Классический образец национального возрождения и пример для других дали чехи. В стране, в которой лишь деревенское население говорило по-чешски, а все остальные слои были немецкими, в начале XIX в. развернулось чешское национальное движение, которое сформировало для себя литературный язык и создало на нем богатое письменное наследие, включающее произведения ряда крупных поэтов и ученых, которыми можно гордиться, прекрасно организовалось в экономической области, достигло преимуществ в производстве и на этом пути овладело городами и создало собственные ведущие социальные слои, умело организовалось на борьбу за свои права и интересы и начало проводить необычайно энергичную, целенаправленную политику, которая обеспечила Чехии первостепенную роль в габсбургской монархии. Наконец, при распаде этой монархии не только завоевало для Чехии независимость, но и добилось включения в нее Словакии, Венгерской Руси и части польских земель.

Но такая привлекательная история возрождения народа, уничтоженного не только политически, но и цивилизационно, все же является исключением. Второго подобного примера мы найти не сможем. Его можно понять только тогда, когда мы вспомним, что чехи как самостоятельный народ имели долгую, почти тысячелетнюю историю, что чешская цивилизация была уничтожена лишь в XVII столетии, что еще в шестнадцатом веке, золотом веке нашей цивилизации, наши писатели утверждали, что чешский язык, будучи древнее цивилизационно, более богат и развит, чем польский. Такая долгая и так недавно прерванная традиция собственной, к тому же высокоцивилизованной жизни, которой другие пробуждающиеся нации не имели, наполнила чешское национальное движение богатым содержанием и стала главной основой его мощи.

Добавим в скобках, что Чехия в свое время сыграла большую роль в борьбе с Римом, принимая активное участие в Реформации и стоящих за ней тайных союзах. Традиции этих союзов чешские политики возобновили в последнее время, что дало им тесную связь с влиятельными силами Европы и Америки и обеспечило энергичную поддержку их дела тайными организациями. Однако это сильно сказалось на их молодом государстве и на духе его политики, и только будущее покажет, не повлечет ли это для него за собой большие трудности.

Национальный вопрос приобрел большое значение как среди национально возрождающихся народов, так и в общественном мнении Европы под влиянием, главным образом, трех факторов: 1) французской революции, которая вывела на историческую арену народ, существующий независимо от государства и берущий в свои руки власть над государством; 2) занимающего в первой половине XIX в. внимание всей Европы польского вопроса, дела исторического народа, цивилизационно самостоятельного и имеющего богатую политическую идеологию, но лишенного собственного государства и, наконец, 3) романтизма в литературе, обращающегося к духовному богатству собственной расы, возвышающего ценность национальной традиции как источника поэтического вдохновения и духовной силы народа.

Однако нельзя сказать, что выросшее из этих источников спонтанное движение наций было главной причиной их эмансипации, их, если можно так выразиться, политической карьеры. В тот момент, когда национальная идея обрела свое место в Европе XIX в., дипломатии крупных держав поняли, что во многих случаях ее можно прекрасно эксплуатировать в борьбе с противником. Ее использовали прежде всего в восточном вопросе, против Турции. Балканские народы обязаны своим освобождением прежде всего тому, что мощные государства стремились к разрушению позиции Турции в Европе.

Державы, разделившие Польшу, в том же XIX веке заметили, что, пробуждая национальный вопрос на территории прежней Речи Посполитой, можно очень сильно ослабить поляков и мощно сократить польское национальное пространство. Они начали создавать национальные движения планомерно, собственными средствами.

Классическим примером в этом отношении является начало литовского движения. После подавления восстания 1863-64 гг. известный милютинский план организации образования в Царстве Польском имел целью ограждение от польского влияния всех возможных сил в стране, всего населения, говорящего по-русски, по-литовски, даже по-немецки и по-еврейски. К этому вела группировка всех этих стихий по возможности в отдельных средних школах, которые, впрочем, все были русскими.

В этом плане Мариампольская гимназия была предназначена для сыновей говорящих по-литовски помещиков северной части Сувалкской губернии. Существовавшее в школах для поляков дополнительное изучение польского языка было заменено в этой школе изучением литовского, первые учебники которого были разработаны по приказу правительства. Затем при Московском университете было учреждено десять стипендий для литовцев, воспитанников Мариампольской гимназии. Все первые литовские национальные деятели вышли из этих стипендиатов. Лишь гораздо позже (уже без поддержки и вопреки намерениям российского правительства) они перенесли свое движение из Царства Польского в Ковно, пропагандируя его прежде всего в духовных семинариях.

Ранее почти то же самое делала Австрия среди русского населения в восточной Галиции. Пруссия в свое время даже пыталась в своей правительственной статистике запатентовать изобретение кашубской и мазурской народностей, но впоследствии отреклась от этого изобретения.

Поэтому на каждый национальный вопрос следует смотреть с двух точек зрения: 1) что данная нация представляла собой как отдельная этническая единица – в языковом и цивилизационном аспектах, в аспекте исторических традиций; насколько она едина и 2) кто, против кого и с какой целью стремится к ее организации в новое государство.
С обеих этих точек зрения украинский вопрос представляется объектом очень сложным и тем самым очень интересным.

І І. Украина как народность

Слово «Украина», которое до недавних пор означало окраинные земли на юго-востоке Польши, в политическом языке последнего времени приобрело новое значение. В современной постановке украинского вопроса под Украиной подразумевается вся территория, население которой говорит в большинстве своем на малорусских диалектах, - пространство, на котором живет около пятидесяти миллионов человек.

Восточнославянские диалекты, называемые русскими, вначале мало отличающиеся друг от друга, количественно очень разрослись в результате колонизации слабо заселенных районов от Карпат и вплоть до Тихого океана благодаря ассимиляции их населения. Явное разделение их на велико- и малорусскую группы (добавить нужно еще третью – белорусскую) произошло лишь после уничтожения и опустошения Великого Киевского Княжества кочевыми половцами. Великорусский, русский язык формировался на лесном пространстве между Волгой и Окой, на котором славянские поселенцы постепенно сливались с финскими племенами и которое в течение двух столетий оставалось под монгольским игом. Он стал языком московского государства, будущей России, и дал великую и оригинальную литературу.

Говор же малорусский стал языком юго-запада, который все больше входил в сферу польского господства. Это было наречие Прикарпатья, которое на короткое время создало собственное государство, Галицкое Королевство, и диалект поселенцев, передвигавшихся под защитой польской державы все глубже в степь, все далее на восток, за Днепр, от Червонной Руси через Подолье, Киевщину, Черниговское и Полтавское воеводства и впитывающих в себя степные элементы. После утраты этих воеводств Польшей и затем после разделов Польши передвижение этих поселенцев на восток, за Дон, и на юг, к Черному морю, не прекратилось, и не прекратилось дальнейшее распространение малорусского говора. Отсюда огромное пространство, на котором он ныне звучит.

Малорусское население отличается от великорусского не только языком. Уже сам факт, что последнее колонизировало лесные пространства и перемешивалось с финскими племенами, в то время как первое распространялось по степи, впитывая в себя его кочевых жителей, должен был породить большую разницу. Еще большая разница возникла из различия исторических судеб. Когда великорусское население, оставаясь долго в сфере монгольского господства, формировалось под его влиянием, малорусское подверглось более или менее сильному западному, польскому влиянию и даже в значительной своей части было втянуто церковной унией в сферу влияния Римской Церкви. Можно даже сказать, что различия в характере, психологии более сильны, чем различия языковые.

Однако следует заметить, что между отдельными землями, на которых звучал малорусский, а как сейчас говорится, украинский язык, существует огромная разница в природных условиях и еще большие различия в исторической судьбе. Начиная от прикарпатских земель, которые уже почти тысячу лет назад принадлежали Польше, а от Казимира Великого до первого раздела всегда представляли собой неотъемлемую часть Короны, которые, наконец, никогда не были под российским владычеством, и заканчивая черноморским побережьем и поздно колонизированными землями на восток от Полтавщины, которые никогда не видели владычества польского, территорию малорусского языка можно разделить на какие-то семь или восемь отдельных частей, каждая из которых имела разную историю. Отсюда глубокие духовные, культурные и политические различия между отдельными частями населения, говорящего по-малорусски, и крайне бедный запас общего между всеми этими частями.

Украинский вопрос противоречит всем иным вопросам возрождающихся наций. Там в любом случае это вопрос пары или нескольких миллионов относительно единого населения, а здесь речь идет о десятках миллионов, но распадающихся на очень разнородные территориальные группы. При таком разнообразии говорить о существовании украинской народности можно только с большой натяжкой.

Тем не менее, сам факт существования народа, явно отличающегося своей речью, обычаями, характером, наконец, религией или обрядами от соседних или населяющих вместе с ним одни и те же земли, уже порождает вопрос, который в благоприятных условиях появляется на политической арене, – либо в результате устремлений деятелей, происходящих из этого народа, либо из-за махинаций государств, пытающихся разыграть этот вопрос в своих интересах. Это было неизбежно и на территории распространения малорусского языка.

Украинский вопрос родился одновременно в середине девятнадцатого века в двух находящихся на большом расстоянии друг от друга точках.

Самопроизвольное движение, начатое людьми чистыми и бескорыстными, ищущими отдельного культурно-литературного выражения для отдельного духа своего народа, появилось в это время на Заднепровской Украине. Его главным представителем был поэт Шевченко.

Не случайно его колыбелью была именно эта земля. Прежние Черниговское и Полтавское воеводства – это была наиболее стильная Украина, расово самая красивая и духовно самая энергичная. Эта земля в первой половине XIX века родила великого писателя Гоголя, который, хотя и писал по-русски, выражал в своем творчестве дух Украины. Она также оставалась очагом украинского движения в российском государстве.

Русское правительство не чинило препятствий этой культурно-литературной работе, хотя смотрело на нее не слишком доброжелательно. Оно воспринимало это движение как регионалистское. У поляков же, по понятным причинам, оно пользовалось симпатией, и они поощряли его преобразование в политическое. Их стремлением было выиграть его в борьбе против России. Это было вполне логичное стремление. В государстве, где русская стихия пыталась залить все, для собственной защиты следовало подпитывать все стремления к национальному противопоставлению себя России. Начиная с восстания [18]63 г., на знаменах которого рядом с Орлом и «Погоней» было помещено изображение Михаила Архангела, и заканчивая российской Думой, в которой по примеру Польского кола возникла автономная украинская группа, постоянно существует некая взаимная симпатия между польской политикой в российском государстве и украинским движением.

Второй точкой, в которой возник украинский вопрос, были земли, попавшие под оккупацию Австрии, - Восточная Галиция. Там его начало было совсем иным. Там австрийское правительство создает русский вопрос с целью ослабить поляков. Как говорили в Галиции, «граф Штадион изобрел русинов». Поэтому вопрос этого движения сразу же был поставлен как политический, а работа по культурному возрождению рассматривалась скорее как вспомогательная по отношению к политике операция.

Это был вопрос чисто местного значения, вопрос австрийского государства, охватывавший восточную Галицию и северную Буковину. Русины (Ruthenen) стали с политико-правовой точки зрения одной из австрийских народностей. Не все себя таковыми признали: кроме немногочисленных элементов, считающих себя поляками (gente Ruthenus, natione Polonus), крупная часть населения (старорусины) считали себя русскими и в культурной жизни пользовались русским языком, рассматривая малорусский язык в качестве лишь народного говора. Это направление подпитывалось и усиливалось Россией, которая вплоть до войны 1914 г. смотрела на Восточную Галицию как на свою будущую добычу.

Лишь в конце прошлого века начали говорить об «украинской» народности, населяющей как Восточную Галицию, так и юг российского государства, и возник «украинский» вопрос как проблема политического будущего земель, населенных этой народностью. С тех пор в австрийском политическом языке слово «русины» быстро начало вытесняться новым термином «украинцы». 

Руська Правда