Сувенирная демократия: над пропастью во лжи

«Вечно вчерашняя» интеллигенция вот уже четверть века, причитая, рассказывает государству о его непоправимых ошибках. Мартышкин труд: «решение по стране» принято давно и сводится к освобождению бюрократии от контроля, в первую очередь со стороны общества. От перестроечной партхозноменклатуры Горбачева до «эффективных менеджеров» «Сколково», АТЭС-2012 и Олимпиады-2014 не раз менялось все: риторика, образ действий, социальный состав и даже внешний вид. Жажда чиновничества избавиться от контроля и ответственности за свои действия – это то, что остается неизменным в хаосе и бурлении, и оно и есть содержание уже незаметно прожитой нами эпохи. И ошибка длиной в поколение – даже не политика, а стратегия. Стратегия ясная: разграбление советского наследства, переработка его в личные богатства, легализация их в фешенебельных странах. Выросшие в рамках этой стратегии – и грабители, и жертвы – часто и не подозревают о возможности жить по-другому. 

Но никакой грабеж не длится вечно. Неумолимое даже при дорогой нефти затухание роста ВВП, его спад в январе, нехватка денег для удовлетворения аппетитов «групп влияния» доказывают: модель Горбачева–Ельцина–Путина близка к исчерпанию. Погрузившись по уши в кормушку, не видишь не только неба: сносящий все асфальтовый каток истории тоже станет неожиданностью, даже если, подъезжая, он долгие годы гремел на весь мир. 

Правящая тусовка как целое в силу характера своих действий не может думать о будущем: она мыслит в пределах одного пищеварительного цикла и реагирует строго ситуативно. Нет денег на шале в Швейцарии? Выкиньте из распильного бизнеса слабых конкурентов (и покричите о «борьбе с коррупцией»), интенсифицируйте воровство, расширьте его на новые сферы.
Быдло выползло на площадь?  Примите репрессивные законы, устройте провокации, посадите ретивых, а лучше посторонних – для острастки, создайте угрозы повседневной жизни (от лишения свободы за проживание не «по прописке» и ювенальной юстиции до создания дефицита зерна и крови), чтобы переключить людей с политического протеста на выживание. 

Многие реформы (например, бюджетных организаций, образования, жилищного хозяйства, замещение коренного населения мигрантами) необратимы в своей разрушительности. Продиктованные алчностью, они, похоже, выражают стремление «коллективного бессознательного» правящей тусовки обрушить Россию в ад новой Смуты просто для сохранения управляемости процесса. Ведь если страна рухнет сама, внезапно, под ее руинами можно остаться. Если же уничтожить ее самим, зная сроки, можно уйти из зоны разрушения заранее, гарантированно сохраняя безопасность, максимизируя доходы и надежно «заметая следы». Так преступник, грабя дом, поджигает его – даже когда может еще немного в нем пожить. Так «успешно» решаются текущие проблемы – усугублением и превращением в нерешаемую стратегической проблемы выживания России. Но, поскольку правящий класс, похоже, легализует награбленное на Западе, судьба страны интересует его не больше судьбы доедаемой котлеты. Ведь личные самолеты и нормы бизнес-иммиграции позволяют «свалить» мгновенно. 

Разумеется, жизнь сложнее схем. Интрига российского политиканства не в подавлении и грабеже народа правящей тусовкой, а в борьбе внутри нее либеральных фундаменталистов и силовых олигархов. Для первых смысл жизни в материальном потреблении – и потому они открыто, по принципу «что хорошо для General Motors, может быть плохо для Америки, но точно хорошо для России», служат Западу и глобальному бизнесу. Для вторых главное – самоутверждение, в рамках, конечно, общего проекта размена России на личные богатства. 

Первые согласны править страной в качестве младших менеджеров глобального бизнеса, в стиле 90-х, вторые бьются за права младших партнеров. И «кровопийцы» (в терминах Бродского) часто проливают значительно меньше крови, чем «ворюги».
После отказа Медведева от превращения из «технического» в полноценного президента дезориентация либерального клана совпала с протестом «рассерженных горожан». Либералы оседлали его – и обнаружили, что Россия придерживается социально-патриотических ценностей и верит, что государство должно служить ей, а не глобальному бизнесу.
В итоге либеральный клан (объединяющий чиновников и уличных протестантов) блокировал региональное и социальное расширение протестов, вместе с карательными, пропагандистскими и финансовыми усилиями государства сведя их на нет. Здесь не было предательства: расширение протестов, пробудив Россию, устранило бы сам либеральный клан и из власти, и из политики.
Стратегическая пауза после этого длится по сей день, а Путин, похоже, готовит превращение части дискредитировавшей себя политической тусовки в «козлов отпущения». Судьба Каддафи показала: у главы слабого государства, несмотря на заслуги перед США, нет пенсии: потеря власти лишает жизни, причем мучительно и неопрятно.
Поэтому Путин не может уйти: он вынужден драться за власть. Разумеется, он не допускает и мысли даже о возможности новой Смуты, но часто, отвергая свое будущее разумом, люди тем не менее предчувствуют его и неосознанно приспосабливаются. Это неосознанное приспособление заключается, похоже, в подготовке к срыву в экономический кризис. Путин вряд ли допускает мысль о потере международных резервов (хотя глобальная депрессия обесценит их за месяц), но перед его глазами, вероятно, стоит ухудшенная осень 2008 года. Вероятно, он понимает, что в ней глобальный бизнес руками либерального клана попытается заменить своих младших партнеров, стоящих во главе России, младшими менеджерами, в том числе заменить его лично – кем-то из либералов. Для снижения издержек и повышения нормы прибыли – ничего личного: только бизнес.
Поэтому при первом же серьезном ухудшении ситуации те, кто может нанести этот удар, будут назначены виновными – по-ельцински: «Во всем… виноват… Чубайс!» 

И подготовка к этому – незаметно, дозированием обычной межклановой борьбы – началась давно.
Что означает назначение второго за все годы реформ, первого при Путине профессионального министра экономического развития? Первого при Путине профессионального главы МВД? Первого министра культуры, считающего ее путем созидания нации? Первого с ноября 1993 года не либерального советника президента по экономике? 

Это подготовка к тому, чтобы удаление неадекватных либералов не слишком дезорганизовало власть и, главное, не выглядело как резкая «смена команды». Недавно Путин создал «соратникам» неудобства, лишив их права иметь счета в иностранных банках. Через доверенных лиц и офшорки – пожалуйста, а напрямую уже нельзя. Это не подготовка к «новой опричнине» (хотя кончиться может и этим), а лишь страховка: чтобы никакой «список Магнитского» не заставил Госдуму проголосовать за выдачу Путина «международному трибуналу» – ни в Гааге, ни в Центорое. А разрешение критики «Единой России»? Ненависть агонизирующего общества к власти перенаправлена на марионеточную, витринную структуру. Защитить ее несложно: если уж Жириновский через суды за полгода отучил называть его фашистом, то карать басманными судами за ставшее торговой маркой «жулики и воры» и вовсе не составило бы труда. Но это перефокусировало бы негодование страны с витрины власти на ее сердцевину.
И мы видим подготовку к сливу сделавшей свое дело «Единой России»: отчет аналитиков, на неясной основе заявивших о ее поражении в 2011 году, не просто не глушился всеми средствами, но и «подсвечивался», насколько это возможно, без возбуждения требований о пересмотре выборов. Помимо диверсии против главы РЖД Якунина этот эпизод показывает, что список «козлов отпущения» может стать не только индивидуальным, но и корпоративным. А «правильные люди» старой «партии власти» спокойно перейдут в новую – в Общероссийский народный фронт. Правда, организационный хаос при этом станет самостоятельной проблемой не хуже системного кризиса, но кто, принимая политические решения, помнит об управляемости? 

Выбор председателя Банка России прояснил многое. Упоминание Глазьева было лишь средством пугнуть либералов и, возможно, выбить из них мелкие уступки. В случае своего назначения он неминуемо занялся бы стимулированием развития, что просто в силу ограниченности ресурсов ограничило бы воровство, подорвав благосостояние части правящего класса и создав крайне опасный для него прецедент. Это вызвало бы сопротивление коррупционеров и как минимум политическую напряженность. Создавать ее «на ровном месте» Путин не готов: в системном кризисе – иное дело, но он начнется не в этом году.

Поэтому Банк России должен был возглавить либеральный фундаменталист – и выбор был богат. Высокой компетентностью обладали как минимум Вьюгин и Задорнов, а формально – и Улюкаев (как многолетний первый зампред Банка России). Но выбран был чиновник, не имевший отношения к банкам и их часто деликатным проблемам. И в кризисе Набиуллина может стать для России самостоятельным фактором риска. Разумеется, ее назначение могло быть вызвано чем угодно: и протекцией Грефа, и жаждой избавиться от нее администрации президента, вплоть до удачного декольте много лет назад. Но оно обнажило другое: личностный, а не системный принцип работы руководства страны. Оно взаимодействует не с обществом, не с классами, не с кланами, не с элитными сетями (которые определяют развитие при информационных технологиях), но с отдельными людьми.
Это несоответствие форматов общественного развития и метода принятия решений обеспечивает сочетание тактических побед (от второй чеченской войны до протеста городских хипстеров) со стратегическими поражениями (от выбора социальной роли для кавказских бандитов до торга с глобальным бизнесом). В последнем случае возможность для России производить что бы то ни было, кроме сырья и оружия (пусть даже на свой рынок), похоже, не приходит в голову пропагандистам «поднимания с колен». Не видя за людьми интересы больших систем, управляющая группа обречена сдавать стратегические позиции за пошлый, мелкий личный интерес, порой даже чужой. 

А это значит, что нам, России, и в новой, уже наваливающейся на нас катастрофе предстоит выживать вопреки государству – поодиночке. Единственная альтернатива исчезновению русской цивилизации – создание своих, параллельных структур власти, которые при распаде нынешней системы выйдут из тени и возьмут жизнь в свои руки.