Правила жизни отца-основателя США Джефферсона

Один из основателей США и третий президент этой страны Тома Джефферсон в американской историографии предстаёт либеральным деятелем, всю жизнь пекущимся о свободе человека. Печальная же правда состоит в том, что он был жестоким рабовладельцем и подразумевал, что либеральные ценности предназначены только для свободных людей.

В США, как и в России, история служит придатком государственной машины. «Идеологические столпы», на которых держится власть в этих странах, неизменны десятилетия и столетия, а их пересмотр считается экстремизмом. В России сегодня, к примеру, такие столпы – Великая отечественная и космос, в США – отцы-основатели этого государства.

Особенно тяжело американским историкам юлить по поводу фигуры Томаса Джефферсона, соавтора Декларации независимости, 3-го президента страны (1801-1809), философа и либерала. Гуманизм и следование основным правилам эпохи Просвещения, заложившим основы той белой цивилизации, которую мы знаем и в которой живём до сих пор, уживались в нём с ярой приверженностью к рабовладению и с теорией «предначертанностью» – что Бог изначально создал людей свободных и несвободных, умных и глупых, плохих и хороших, и сколько не бейся в жизни, божественного предназначения не изменить.

Постараться понять современные США – это понять основы, заложенные его Отцами, среди которых важную роль занимает Джефферсон.

В американской истории принято счиить, что в Декларации независимости четырьмя простыми словами – «все люди созданы равными» – Томас Джефферсон уничтожил древнюю формулу Аристотеля, которой люди руководствовались вплоть до 1776 года: «уже с момента рождения некоторые существа предназначены к подчинению, другие же — к властвованию». Каноническое описание его деятельности гласит, что в первоначальном проекте Декларации Джефферсон в жёстких формулировках осудил работорговлю как «отвратительную коммерцию и скопление ужасов», «жестокую войну против самой человеческой природы, нарушающую самые священные права на жизнь и свободу». А потому «включение в текст Декларации суровой критики рабства и работорговли привело к отмене рабства в США».

(Представление проекта Декларации Комитетом пяти Конгрессу. Знаменитая картина Джона Трамбулла)

Действительно, в некоторых штатах слова Джефферсона облекли в закон: штат Массачусетс освободил своих рабов на основании Декларации независимости, а в 1780 году включил отрывки из неё в текст своей конституции. Но в южных штатах этим словам не придали значение, либо их правящие элиты предпочли внести коррективы в слова Джефферсона – в своих конституциях они написали, что равными являются «все свободные граждане». В конце концов, и Континентальный Конгресс вынужден был убрать из текста строки о работорговле, поскольку Южная Каролина и Джорджия не согласились бы на закрытие этого рынка, и вышли бы из состава США.

«Не стоит сомневаться в истинности либеральных надежд Джефферсона, – пишет историк Дэвид Дэвис (David Brion Davis). – Он был одним из первых политиков во всём мире, который выступил с конкретным предложением ограничить и отменить негритянское рабство». Это версия не только самого историка Дэвиса, но и каноническая версия, до сих пор принятая в США.

Но тот же Дэвис задаётся вопросом, почему у Джефферсона вскоре (после 1781-82 гг.)по вопросу рабства случилось абсолютное молчание? Дэвис также отмечает, что позже все попытки эмансипации рабов «фактически прекратились».

«Существование рабства в эпоху Американской революции само по себе является парадоксом, и мы были согласны с этим мириться, поскольку парадокс может служить источником комфортного состояния нравственного анабиоза», – пишет Дэвис. Джефферсон стал олицетворением этого парадокса. Пристально взглянув на его поместье Монтичелло в штате Вирджиния, можно понять, как ему удалось вписать рабство в идею Америки.

Идеи для поместья Джефферсон заимствовал в Древней Греции, города которой считал образцом демократического устройства. Главный дом – на холме, второе его название, дружеское – Олимп. Второй идеал, которому пытался следовать Джефферсон – итальянские города-республики и вышедшая из их стен эпоха Просвещения. В процессе разработки проекта своего поместья Джефферсон следовал принципу, озвученному двумя века ранее Палладио: «Мы должны задумывать здание таким образом, чтобы самые красивые и величественные его части были выставлены на общественное обозрение в наибольшей степени, а менее изящные его части – по возможности скрыты от посторонних взглядов».

(Акварельный портрет Томаса Джефферсона, выполненный Тадеушем Костюшко)

Поместье «отца американской демократии» располагалось на вершине длинного туннеля, по которому рабы, никем не замеченные, носили подносы с едой, чистой посудой, льдом, пивом, вином и салфетками, пока 20 или даже 40 гостей сидели за обеденным столом и слушали Джефферсона. На одном конце туннеля располагалось хранилище льда, на другом – кухня, находившаяся в постоянном движении, где рабы-повара готовили до 20 блюд для званых обедов.

Во время обеда Джефферсон открывал створку сбоку от камина, клал туда пустую бутылку и через несколько секунд доставал оттуда полную. За этой створкой скрывался небольшой кухонный лифт, который спускался в подвал. Когда Джефферсон клал пустую бутылку в этот лифт, раб, сидящий в подвале, опускал лифт, менял пустую бутылку на полную и отправлял её своему хозяину. Подобным образом подносы с едой появлялись на вращающейся двери, оснащенной полками, а грязная посуда исчезала. Гости не слышали и не видели никаких признаков деятельности рабов, они не чувствовали связи между видимым миром и невидимым, последний из которых волшебным образом обеспечивал пышное изобилие на столе Джефферсона. В узком кругу за эти «чудеса» он получил прозвище Волшебник. Всего дом обслуживали 16 рабов.

Джефферсон каждый день в 6-6.30 утра выходил на террасу, где думал час-полтора, внутренне начитывая свои будущие речи и труды. Безусловно, на эти мысли накладывался отпечаток окружающей жизни: он каждый день видел работающих рабов – бочаров, кузнецов, стекольщиков, маляров, мельников и ткачих. Чернокожие надзиратели, которые сами были рабами, следили за работой других рабов.

Большинство рабов Монтичелло (кроме прислуги) жили в хижинах, разбросанных по склону горы и на дальних фермах. При жизни Джефферсону принадлежало 600 рабов.

(Так сегодня выглядит главный дом поместья Джефферсона, Монтичелло)

Именно на этой террасе «отец демократии», наблюдая за своим хозяйством, сочинил «Библию Джефферсона», или «Жизнь и нравственное учение Иисуса из Назарета». Полученная версия была рационалистическим описанием жизни Иисуса Христа, без чудес. Она заканчивается погребением Иисуса после распятия — его воскресение и вознесение на небо в ней отсутствуют. Фактически Иисус в версии Джефферсона – это ловкий человек, управленец, с нуля создавший грандиозную корпорацию под названием «христианство». «Библию Джефферсона» можно было бы назвать причудой, если бы не одно «но» – она обязательный атрибут при вступлении американцев в управленческую элиту. В 1904 году Конгресс США постановил вручалать её каждому новому члену Конгресса. Эта традиция существовала до 1956 года, и была возобновлена в 1997 году. Американские законодатели живут по «Библии Джефферсона».

Ниже поместья располагались мастерская по производству мебели или столярная мастерская, маслодельня, конюшня, небольшая текстильная фабрика и огромный сад – все эти предприятия Джефферсон создал для того, чтобы обеспечивать Монтичелло всем необходимым и зарабатывать деньги. «Чтобы быть независимым в вопросе жизненных благ, – говорил Джефферсон, – мы должны производить их самостоятельно». Это выражение долго служило девизом Америки, фактически до середины ХХ века. Он призывал элиты развивать обрабатывающую промышленность, и пришел к этой истине на примере своей собственной плантации.

Вторая, неафишируемая до её сути, но проговариваемая в Америке идея Джефферсона – «Мы должны быть одной большой семьёй». Эту идею он тоже реализовал на практике: капиталист поощрял близкородственные браки внутри семей рабов – «добро не должно уходить на сторону». «Особенностью домашней прислуги в его доме было то, что все мы были друг другу родственниками», – вспоминал один из бывших рабов Джефферсона много лет спустя. Как однажды заметил внук Джефферсона Джефф Рэндольф, «мастера и вся домашняя прислуга Джефферсона состояла из мужчин одной семьи и их жён».

В какой-то мере он был гуманистом в отношении и своих рабов. К примеру, Джефферсон в качестве наказания предпочитал не кнут, а продажу строптивых негров на плантации юга.

(Шахматный кабинет в доме Джефферсона)

Ключевой поворотный момент в мышлении Джефферсона как либерального капиталиста мог произойти в 1792 году. Когда он перечислял доходы и убытки своей плантации в письме к президенту Вашингтону, ему пришло в голову, что в Монтичелло существует некое явление, о котором он всегда подозревал, но которое он никогда не пытался оценить. Он долгое время не уделял ему должного внимания. Именно в тот момент Джефферсон впервые ясно осознал, что его прибыль постоянно, из года в год увеличивается на одну и ту же величину – на 4%. Он проанализировал этот факт, и увидел, что на те же 4% росло «поголовье» его рабов в результате их деторождения. Джефферсон тогда записал: «Я не несу никаких убытков от их смерти, но рост прибыли моей плантации на 4% ежегодно обусловлен увеличением их численности». Это ещё одно правило Джефферсона, которому продолжает следовать Америка – население страны обязательно должно расти, тем или иным способом (сегодня – с помощью иммиграции), это мощный стимул для увеличения экономики.

В другом письме, написанном также в начале 1790-х годов, Джефферсон снова говорит о формуле 4% и откровенно заявляет о том, что рабство представляет собой инвестиционную стратегию будущего. Он пишет, что одному его знакомому, оказавшемуся в затруднительном финансовом положении, «следовало бы инвестировать в негров». Джефферсон советовал этому знакомому, если у его семьи остались какие-либо сбережения, «вложить все до последнего цента в землю и негров, которые помимо их фактической производительности, приносят стране от 5 до 10% прибыли в связи с ростом их ценности». И это тоже одно из ныне действующих правил жизни США: а стране количественно должны расти активы – будь то рынок недвижимости, фондовый рынок или рынок деривативов.

(Гостиная в доме Джефферсона)

Джефферсон оказался прав в отношении подлинной инвестиционной ценности рабов. В 1970-х годах экономисты провели трезвую оценку рабства, и оказалось, что накануне Гражданской войны чернокожие рабы в целом представляли собой второй по значимости капитальный актив в США. Дэвид Дэвис подвел итог полученным ими результатам: «В 1860 году стоимость рабов в южных штатах почти в три раза превышала размеры инвестиций в промышленное производство или строительство железных дорог по всей стране». Единственным активом, более ценным, чем рабы, была только земля. Формула, которую неожиданно для себя вывел Джефферсон, стала двигателем не только Монтичелло, но и всего рабовладельческого Юга, а также отраслей, поставщиков, банков, страховщиков и инвесторов Севера, которые, сравнив риски с возможной прибылью, сделали ставку на рабство. Слова Джефферсона об «увеличении их численности» стали ориентиром для инвестиций.

«Рождение женщиной детей каждые два года приносит больше дохода, чем работа самого трудолюбивого взрослого раба. В этом смысле провидение устроило все так, что наши обязанности и наши интересы полностью совпадают… Таким образом в отношении наших женщин и их детей я прошу вас втолковать надсмотрщикам, то нас в первую очередь заботит не работа этих людей, а их численный прирост», – писал он.

Джефферсон одним из первых в США обратил внимание на необходимость диверсификации экономики. В 1789 году он планировал отказаться от выращивания табака в Монтичелло, поскольку этот процесс был мало прибыльным. Табак быстро истощал почву (за 2-3 года), и рабам под него приходилось постоянно расчищать землю от леса. Кроме того, монокультура была плоха тем, что не давала возможности заниматься самообеспечением продовольствием.

Джефферсон решил выращивать ещё и пшеницу. «Пшеница не только хороша для севооборота, не требует от рабов больших трудозатрат – за исключением периода сбора урожая – но и позволяет накормить большое количество животных – как мясомолочного, так и рабочего скота – и в целом приносит с собой счастье и изобилие», – писал он. И это правило действует и сейчас в США – зерновое производство основа сельского хозяйства и ведущая экспортная отрасль.

(Поместье Джефферсона, рисунок начала XIX века; далее также иллюстрации его поместья)

Выращивание пшеницы внесло изменения в отношения между плантатором и рабами. В процессе выращивания табака рабы трудились группами, выполняя одинаковую, монотонную, тяжелую работу под непосредственным наблюдением строгих надзирателей. Выращивание пшеницы предполагало разделение труда между рабочими, обладающими каждый своим набором навыков, поэтому в планах Джефферсона было иметь подготовленных рабов, способных выполнять работу мельников, механиков, плотников, кузнецов, прядильщиков, бондарей и пахарей. Пшеница высвободила рабов Джефферсона для производства.

А наличие одновременно в поместье сферы услуг (обслуживание дома хозяина), сельского хозяйства и производства естественным способом вызвало появление иерархического общества среди рабов.

Большинство рабов к концу 1790-х в поместье «отца демократии» были рабочими, над ними стояли рабы-ремесленники (мужчины и женщины), над ними – рабы-надзиратели, а вершину этой иерархии занимала домашняя прислуга. Чем не слепок с нынешнего общества Первого мира? Наверху – сфера услуг, которой подчиняются все остальные сегменты экономики.

Чем выше в этой иерархии стоял тот или иной раб, тем лучше у него была одежда и еда, кроме того, он в буквальном смысле жил на более высоком уровне – ближе к вершине горы (где стоял дом плантатора). Джефферсон даже одним из первых среди рабовладельцев Америки ввёл систему жалований для рабов, а некоторые, самые проворные, даже имелю долю от производств, в которых участвовали (к примеру, производство гвоздей).

Джефферсон приступил к реализации масштабной программы по модернизации, диверсификации и индустриализации рабства. В Монтичелло появились гвоздильное производство, текстильная фабрика, жестяная и бондарная мастерские. Джефферсон планировал построить мельницы и подвести к ним канал, чтобы они могла работать на энергии воды.

Подготовка людей к работе в рамках этой новой структуры начиналась с детства. В своей «Фермерской книге» Джефферсон набросал план: «Дети в возрасте до 10 лет выполняют функции нянек, с 10 до 16 лет мальчики делают гвозди, девочки прядут, в возрасте 16 лет они отправляются на работу в поле или начинают учиться ремеслу».

Выращивание табака предполагало детский труд (маленький рост делал детей идеальными работниками для сбора и уничтожения гусениц, питавшихся листьями табака), а выращивание пшеницы – нет, поэтому Джефферсон перевёл излишки малолетних рабочих на гвоздильное производство (мальчиков) и в прядильную и ткацкую мастерские (девочек).

По собственному признанию Джефферсона, гвоздильная фабрика «мне особенно нравилась», потому что «она позволяла занять делом тех мальчиков, которые в противном случае слонялись бы без дела». Не менее важным было то, что она служила местом, где проводилось обучение детей и где проверялись их способности. Мальчиков с гвоздильной фабрики кормили лучше, чем остальных, а те, кто хорошо справлялись с заданием, получали новую одежду и могли надеяться на последующее обучение ремёслам, что освобождало их от работы в поле. Этакая система современных ПТУ.

Гвоздильная фабрика стала местом, где рабы делали лучшие карьеры. К примеру, Уомли Хьюз, раб, ставший главным садовником, начинал именно с гвоздильной фабрики, точно также как и Бервелл Колберт, ставший дворецким поместья и личным помощников Джефферсона. Айзек Грейнджер, сын надсмотрщика Джорджа Грейнджера, оказался самым продуктивным работником на гвоздильной фабрике, производя ежедневно гвозди на сумму 80 центов в первые полгода своей работы в 1796 году, когда ему было 20 лет.

Ежегодно гвоздильная фабрика Джефферсона давала чистой прибыли 2 тыс. долларов в год, и имела рентабельность 15-18%. Для сравнения: такая же фабрика в тюрьме штата имела рентабельность в 5%. Раб оказался эффективней зэка.

Ну а чтобы понять, что такое 2 тыс. долларов в конце 1790-х: на еду многочисленной семьи Джефферсонов вместе с прислугой уходило 500 долларов в год.

В своих мемуарах, написанных в 1840-х годах, Айзек Грейнджер, который к тому времени уже получил свободу и носил фамилию Джефферсон (наивысший знак поощрения в поместье), описывал свою работу на гвоздильной фабрике: «Он давал мальчикам по фунту мяса в неделю, дюжину селедок, кварту мелассы и еще много еды. Он давал им новую хорошую одежду красного или синего цвета, он очень их поощрял». Всё в рамках знаменитого высказывания Джефферсона, ставшего позже девизом для Америки: «Я люблю усердие и ненавижу жестокость».

Но без жестокости тоже не обходилось. Следующий эпизод показывает не только то, что система наказаний существовала в поместье Джефферсона, но и на чём строится государственная история – на умалчивании подтасовке фактов. В 1950-х годах историк Эдвин Беттс, занимавшийся редактированием отчётов полковника Рэндольфа (управляющий) о делах на плантации для «Фермерской книги Джефферсона», решил удались абзац, который не вписывался в добродетельный образ Джефферсона. Рэндольф в своём отчете сообщал Джефферсону, что работа на гвоздильной фабрике идёт очень хорошо, потому что детей секут. Зимой подростки не хотели приходить на фабрику хозяина до восхода солнца. Поэтому надзиратель Габриэль Лилли сёк их «за прогулы».

Беттс решил, что образ детей, избиваемых в Монтичелло, необходимо скрыть, поэтому он не включил этот документ в своё издание. Наоборот, в предислови книги он написал: «Джефферсон приблизился к тому, чтобы создать на своей плантации идеальное сельское сообщество». Подлинный документ была запрятан в архивах, и увидел впервые свет только в 2005 году.

Ещё больше утвердило Джефферсона во мнении, что плётка – эффективный стимул для производства, замена жестокого надсмотрщика Лилли на доброго ирландца-выпивоху Стюарту. За квартал производство гвоздей без стимулирования плёткой упало на 20%, и Джефферсон вернул прежнего надзирателя. Более того, Лилли с этого момента (1804 год) стал получать 2% от прибыли гвоздильного производства.

Ещё одно правило Джефферсона: кнут и пряник – хорошо, но мало, нужны и другие способы контроля. И этим способом стала сеть секретных осведомителей из рабов. Второй уровень «спецслужб», созданный им – осведомители из числа свободных граждан в округе. За небольшие деньги (20-50 центов в месяц) они должны были наблюдать за перемещениями рабов, легально вышедших из поместья (к примеру, на подводе на рынок или к пристани на реке принять груз), не выносят ли они материальные ценности, не готовят ли побег. Впоследствии эти люди доказали эффективность – они ловили беглых рабов из поместья (или сообщали, что те скрылись на лодке), несколько раз обнаруживали в лесу краденые гвозди, виски, одежду.

В 1817 году в Швейцарии умер старый друг Джефферсона, герой Войны за независимость Тадеуш Костюшко. Польский дворянин, приехавший в 1776 году из Европы, чтобы помочь американцам, оставил Джефферсону значительное состояние (28 тыс. долларов – 14 лет работы гвоздильной фабрики). По завещанию Костюшко Джефферсон должен был использовать эти средства на то, чтобы освободить своих рабов и купить землю и оборудование, чтобы бывшие рабы могли начать самостоятельную жизнь. Весной 1819 года Джефферсон размышлял над тем, как поступить со своим наследством. Костюшко сделал его своим душеприказчиком, поэтому на Джефферсоне лежали юридические и личные обязательства перед его покойным другом по выполнению условий завещания.

Но Джефферсон отказался от наследства Костюшко. Он не мог решиться на такой шаг, и остался рабовладельцем до конца своих дней.

Джефферсон умер в 1826 году. Его наследники, дети сделали то, что не решился осуществить их отец – распродали рабов. Словно в насмешку, основными покупателями его негров явилась интеллигенция того времени – сотрудники Университета Вирджинии, основанного Джефферсоном