Россия в падении … накануне взлёта.

(Теплохладность.)

   Русскому человеку несвойственно "тёплое" состояние полумер и недоценностей, в котором он завяз — он жаждет резкого действия, "сермяги", обострения — уж хоть на войну, лишь бы не существовать в маринаде безыдейности и постылого либерализма.

Предложу Вам немного подумать о теплохладности не в духовно-религиозном аспекте — который, впрочем, считаю фундаментальным и ключевым — а в гражданском (дабы не провоцировать). То есть речь пойдёт о безразличии и апатии разной степени тяжести.

Откуда берётся это состояние анемичности, в которое впала Россия? От бездеятельности и безыдейности. Бездеятельность — это когда лошадь, которая жаждет мчаться, привязана к месту и её мышцы атрофируются. Безыдейность — когда ей и мчаться, в общем-то, некуда. Россиянин лишён возможности трудиться на своём месте — и простаивает (пусть даже он трудоустроен и внешне вполне благополучен), все россияне вместе — совокупность, из которой механистически невозможно сформировать общество без идейного "клея", ежедневно погружаемая в привычную пустоту.

Прививка теплохладности, несомненно, возымела действие на Россию — мы стали смиряться с ложью, заигрывать с ней. Это объяснимо — если достаточно долго иметь в себе паразита, который, конечно, изнутри физически подъедает, но обещает, что позволит дожить — можно до поры до времени игнорировать его присутствие. И мы подошли к моменту, когда подъедать стало нечего.

"Запас прочности" России отождествляют с запасом прочности экономики, а его — с запасами нефти. Экономика природной ренты привела страну к коллапсу и питать иллюзий в духе "авось, как-нибудь…" не приходится. Пример экономики хорош тем, что осязаем — цифры уже давно стали более убедительны, чем слова, количество — увы, важнее, чем качество. 45 "американцев" за бочку и 67 целковых за каждого такого "американца" — согласитесь, впечатляет. Это и есть те два числа, что бередят душу каждого современного россиянина — впрочем, что еще может волновать в условиях экономики низкопередельных углеводородов.

"Низкопередельность" характерна не только для тлеющего российского хозяйства, и не в этом главная беда; экономика восстановима известными средствами — трудозатратно, долго, но принципиально известно, как и что строить. Но низкопередельным стало мышление. Внутренние "фильтры" русского человека начали планомерно разрушаться тогда, когда он отрёкся от абсолютной шкалы целеполагания, стремления к Идеалу, отрёкся от Бога, — и попытался стать "цивилизованным" — опять же, отрекшись от собственной цивилизации и присягнув другой. Духовно-нравственная "горячность" сменилась срединностью — плоды мы вкушаем сейчас, стабильно входя в десятки и двадцатки стран по уровню депрессий и суицидов.

Не далее как вчера разговаривала с талантливым молодым человеком из северных российских широт, без пяти минут кандидатом филологических наук. Всегда большое удовольствие — слушать человека, влюблённого в своё дело. Красочно живописав благородство миссии преподавателя-литературоведа, призванного пробудить в неокрепших, но искренних умах жажду к творчеству мысли, наш герой нелитературно припечатал: "Но в нашей стране это на.р не нужно".

"Вот что делает филфак? Ежегодно выпускает несчастных людей, не приспособленных к жизни. Учились размышлять, создавать — и попали в страну, где это не интересует ровным счётом никого". Итак, унаследованная система образования продолжает по инерции выпускать думающих, "высокопередельных" людей, взращивая их в традициях русской мысли, русской классики — и они в одночасье превращаются в разочарованных "идеалистов", вынужденных любой ценой искать средства к существованию. Насилие.

И такого рода случаи есть во всех сферах. Наблюдая за селянами Карельских широт, то и дело встречала потускневшие взгляды бывших медсестёр, учителей, аптекарей, работников пилорамы, пекарей — всех тех, кто когда-то работал в селе Спасская Губа. "Что больше всего изменилось за последние 30–40 лет?" — спрашиваю. "Тогда народ работал, а теперь…" — махнут рукой. "Тогда" в селе действительно было всё — санаторий, поликлиника, больница, роддом, аптека, ясли, детсад, школа, автотранспортный цех, леспромхоз, пекарня, молочная ферма, спортивная база, библиотека, Дом культуры и т. д. На глазах того же поколения абсолютно всё разрушилось и исчезло. Боюсь, что глубину трагедии разрушения мы осознаём лишь отчасти.

Тоска по труду ещё живёт в тех, кто к труду был приучен. Есть ли она в нашем поколении — вопрос. Труд — конечно, экономический фактор, но что ещё важнее — это фактор человекосозидательный, пробуждающий человека (наряду с чтением и размышлением). Когда ничто не пробуждает — человек и погружается в состояние теплохладности.

Но вот что действительно поражает и вселяет надежду: все эти люди, выброшенные в мир с дикими правилами игры, словно имеют внутри себя "резервного" человека. То есть, будучи разочарованными и потерянными, укоряя нынешний режим за античеловечность, они же временами начинают рассуждать авантюрно-оптимистически, мысли начинают искриться, оживать — и в такие моменты теплохладность и внутренний анабиоз как рукой снимает. Что вызывает такие перемены? К счастью, не только алкоголь.

Откуда берутся эти внутренние резервы — мне неведомо. Как внутри каждого россиянина решается вопрос безвременья и опустошённости — совершенно непонятно. Но каким-то образом решается. И один из ключей видится именно в предельности мировосприятия: да или нет, добро или зло, свои или чужие. Такая линейность отнюдь не примитивна — её функция чрезвычайно важна: создать чёткие критерии, по которым можно ориентироваться в мире с "кисельными", т.е. аморфными, берегами. Поскольку о таких критериях в масштабах страны договориться пока возможным не представляется (по причине 13 статьи) — нужно создавать их внутри себя, подготавливая базу для грядущих перемен. Эти перемены не заставят себя ждать и внутренняя расхлябанность тогда может дорого обойтись. Отставить теплохладность. Время мобилизации. Накануне …

Автор Анна Фёдоровна Макарова — эксперт Центра научной политической мысли и идеологии.

Источник: http://rossiyanavsegda.ru/