Реформаторы-либералы прилагают титанические усилия, чтобы мы забыли о дефолте 1998 года

Радио "Комсомольская правда" 

Известный экономист в прямом эфире радио «Комсомольская правда» рассказал нашему ведущему Антону Челышеву, как и почему разворачивался кризис 1998 года и как страна начала выползать из него.

 

Челышев:

- Сегодня мы будем говорить о 1998 годе.

Делягин:

- Сегодня юбилей дефолта. Ну, не юбилей, конечно, - 17 лет. Но, как говорила моя бабушка, как сейчас помню. Потому что это был очень сильный шок. Борис Николаевич сказал накануне, что он этого не допустит категорически и этого не будет, и все всё гарантировали, и потом это случилось и экономика посыпалась. Причем, это уже всячески стараются вытеснить из общественного сознания, как вот мы на прошлой неделе говорили, что американцы добились того, что молодые японцы думают, будто атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки сбросил Советский Союз, точно так же российские реформаторы вытесняют из общественного сознания память о дефолте. На голубом глазу – есть такой замечательный человек, Владимир Александрович Мау, ректор Российской академии народного хозяйства и государственной службы, который готовит всех будущих чиновников России, был политический советник Гайдара в 1992 году, участия в дефолте не принимал непосредственно, слава богу, но, выступая некоторое время назад, он сказал – ну а чего вы хотите, ведь весь экономический рост нулевых годов был подготовлен нами в 90-е годы и он осуществлялся на той же самой институциональной базе. То есть, Гайдар и прочие Чубайсы создали в 90-е годы институциональную базу там, вроде института банкротства, ваучерной приватизации, массового уничтожения экономики, по сути дела, отмены института собственности, потому что массовое ограбление людей отменило институт собственности под видом якобы его создание. В Советском Союзе собственность была абсолютно лигитимной - и государственная, и личная – а путем тотального грабежа под видом приватизации идею собственности ликвидировали. Тем не менее, Мау говорит об институтах и он старается, чтобы мы с вами забыли не только о том, что рост нулевых годов был основан на феерическом скачке цен на нефть, в 10 раз за 14 лет, даже больше. Извините, я оговорился – в 14 раз за 10 лет – это такая величина роста, что она даже в голове не помещается…

Челышев:

- 1400 процентов.

Делягин:

- Да. Было 10 долларов в 1998 году, а в отдельные моменты чуть больше 8 было за баррель, а на пике, в конце 2008 года было 149 долларов за баррель. Вот такие качели. Но стараются, чтобы мы забыли о дефолте, который поставил страну на грань выживания. Ведь это так, я очень хорошо помню самый конец августа, ведь еще мы неделю после дефолта жили до девальвации, еще Центробанк тогда как-то пытался удержать ситуацию, раздали стабилизационные кредиты олигархическим банкам и они немедленно пришли на валютный рынок. Я хорошо помню, Немцов где-то за год до своего убийства или меньше, мы с ним были в ток-шоу и он на голубом глазу… мне пришлось прервать человека, я очень не люблю это делать, но реально пришлось прервать и жестко очень прокомментировать, потому что он на голубом глазу начал вспоминать, как они с товарищами спасали страну после дефолта. Ну, Немцов не виноват в дефолте, его к серьезным вопросам не подпускали в связи с тем, что у него легкость мысли была необычайна уже тогда, но он на голубом глазу это вспоминал – у него вот такая ложно наведенная память. И реформаторы-либералы прилагают титанические усилия для того, чтобы мы забыли, как это было.

Челышев:

- Михаил Геннадьевич, вы лично сами как 16 августа 1998 года себя повели? Вы перевели рубли в доллары?

Делягин:

- 16 августа было воскресенье. Более того, меня как раз тогда вышибали с работы, процесс заканчивался. Дело в том, что в июле меня группа тогдашнего Первого канала, я был помощник Немцова, кстати говоря, советник по макроэкономике, они мне задали вопрос: что я думаю по поводу ситуации. И я полностью подражая Борису Николаевичу Ельцину, с мимикой, с жестикуляцией, с интонацией, даже с движением губ очень подробно и популярно объяснил, что люди, которые считают, что у нас кризис краткосрочный, а не среднесрочный, это люди абсолютно безответственные, либо абсолютно безграмотные, а, скорее, и то, и другое вместе. И люди, которые думают, что кредит МВФ решил наши проблемы, а не отсрочит их на незначительное время, то же самое. Говорил я на том самом месте, куда эта развеселая группа из программы «Время» за день до меня поставила Чубайса и задала ему те же самые вопросы. Он только-только привез обещания о 15 миллиардах из МВФ и ответил на мои вопросы строго противоположно. Но Чубайс отнесся к этому, как я понимаю, философски или вообще никак не отнесся. А вот секретариат тогдашнего премьера Кириенко встал на уши. И меня за это дело начали увольнять. На самом деле, это правда, это было нарушение дисциплины, я выступил против курса правительства, так что увольняли меня правильно, но придраться формально было не к чему, потому что тогда были мягкие правила общения с прессой, поэтому меня уволили при структуризации. Немцов, надо отдать ему должное, предлагал меня устроить куда-нибудь в аппарате правительства на должность низшую, но с гарантиями, но это мне просто было неинтересно на самом деле. Но он хороший человек, он правильный в этом отношении был очень человек. Защитить меня было нельзя, я все понимал, правила игры понимал, поэтому я просто максимум выиграл времени и меня уволили в пятницу. Я заполнил обходной лист в пятницу, накануне дефолта. Поэтому, когда там некоторые люди пишут о том, что меня уволили за день до дефолта, это было правдой. За антиправительственную пропаганду по неофициальной формулировке, но это действительно была святая правда, это действительно была антиправительственная пропаганда.

Челышев:

- Но вы понимали, что происходит? Вы успели свою рублевую наличность или безналичность перевести в валюту?

Делягин:

- Я понимал, что происходит, у меня было очень немного рублевой наличности и я ее всю перевел в валюту как только у меня появились деньги. Вот я заработал первый раз деньги, которые позволяли что-то отложить, в марте 1992 года. Была серьезная консультационная работа, для Руцкого мы ее делали, большой доклад, я был основной ее редактор, и придумал я эту идею… В общем, все рубли я переложил в валюту сразу.

Да, с докладом для Руцкого было очень смешно, потому что я пришел за деньгами, наверное, последним. Я был представителем большого творческого коллектива и меня встретили в бухгалтерии и приличная сумма – 32 тысячи рублей, по-моему – была выплачена рублевыми купюрами. Помните вот эти желтенькие советские рублевые бумажки? Мятые, промасленные… Вот представьте, 32 тысячи таких рублей в пачках.

Челышев:

- Это сколько килограммов?

Делягин:

- Не помню уже, но это было много, это было 320 пачек по 100 рублей. И вот это все было выложено на журнальном столике и меня спросили – пересчитывать будете? Я сказал – я вам доверяю полностью. Был огромный пакет, который я вез в метро, а времена были уже довольно криминальные и я понимал, что опасно. Пакет был непрозрачный и я стал думать, что делать, и там в организации был в буфет, я купил там ржавой селедки, завернул ее в бумажку, положил сверху и в общем был вид, что едет какой-то вообще алкоголик непотребного вида, взлохмаченный, непонятно как одетый и везет огромную сумку, из которой торчат селедочные хвосты. Эта селедка протекла … и моя часть денег была мне выдана именно та, на которую протекла эта селедка. Ну, тогда я ее потратил на потребление, уж не помню на что, но, как только появились деньги, которые были сбережениями, только валюта, сразу. Так что у меня не было этой проблемы. Другое дело, что, когда я потом попал к Маслюкову и мне наша либеральная тусовочка стала задавать вопросы, а сколько вы заплатили, чтобы попасть на эту работу, это нужно было быть полным невменяемым человеком, чтобы задавать такие вопросы в отношении абсолютно честных людей, типа Маслюкова, но я очень четко отвечал – я заплатил полторы тысячи долларов. Потому что у меня было удостоверение личности, что я советник первого вице-премьера и я это удостоверение личности решил не отдавать. Оно давало тогда не просто бесплатный проезд на метро, оно давало еще проход во все органы государственной власти. Это сейчас с таким удостоверением личности никуда не сунешься, а тогда можно было и в Госдуму ходить, и в Кремль, и куда угодно. Меня отовсюду уволили, но я корочки не отдал. Соответственно, я, не отдав корочки, не мог получить выходное пособие. А это было приличное пособие, потому что у меня там накопилось за много не отгуленных отпусков, материальная помощь, премия квартальная еще была, которую с меня не списали, как потом выяснилось. Все-таки культурный очень у нас был отдел кадров, надо отдать людям должное. В результате, когда я потом пришел к Маслюкову и получил таки эти суммы, которые мне причитались, потому что я уже мог отдать корочки, у меня были новые, разница за счет трехкратной к тому моменту девальвации рубля составляла полторы тысячи долларов. Но благодаря этому я был в зале думы, когда они голосовали за утверждение Примакова премьером. Это одно из самых сильных чувств в моей жизни и я очень рад, что я успел про это рассказать Евгению Максимовичу, потому что, судя по его реакции, хотя он был очень сдержанный человек, ему никто это не рассказывал. Катастрофа, страна валится, я каждый день получал справочку по сокращению объема грузоперевозок и вот огромная экономическая махина страны останавливалась. И это было страшно. Потому что мы двигались к катастрофе, мы двигались к коллапсу. И депутаты, они только что дважды прокатили Черномырдина, потому что Черномырдина двигал Березовский и всем стало ясно, что это будет власть Березовского и он зачистит всех. И третьим отчаявшиеся Таня с Валей (Татьяна Дьяченко, дочь Ельцина и его советница, и Валентин Юмашев, который был его начальником администрации, они очень много крутили, сами были марионетками у Березовского, на мой взгляд), они, отчаявшись, им подбросили идею Примакова.

Челышев:

- Кто подбросил?

Делягин:

- Надо вспомнить по мемуарам. Это не был Явлинский сто процентов, Явлинскому поручили выдвинуть ее на Государственную думу и он эту постановочную операцию исполнит с артистическим блеском. Все-таки бывшие боксеры артистизм сохраняют, нужно отдать должное. И Явлинский был красавец, когда он выступал. И вот зал Госдумы напоминал сбившихся овец, витала атмосфера безысходности. То есть, люди понимали, что они не справляются, они понимали, что страна летит в пропасть и они вместе с ней и им некуда соскочить. Это была атмосфера безысходности, вот как мокрые овцы они все там были. Выходит Явлинский и говорит – а вот Примаков. И я был в момент голосования. А я Примакова не знал тогда, ну, я читал его доклад 1993 года из службы внешней разведки о том, как запад ведет экономическую войну против России, и она очень сильно меня изменила, я понял, что никакой добросовестности нет со стороны запада, но у меня были еще иллюзии сильные тогда в отношении запада в 1994-м, когда я читал доклад. Вышел человек. Пожилой, не очень хорошо выглядящий, совершенно не киноактер и совершенно без всякого пафоса, без эмоций, без энергии сказал – да, мы постараемся сделать, ситуация сложная, будем работать. Ничего я вам не обещаю, кроме работы, тяжелого труда. И я вспомнил, что это перефраз фразы Рузвельта, что не надо бояться, что я вам ничего не обещаю, кроме пота, тяжелой работы и единственное, чего нужно бояться – это страх. Это был перефраз, но это было настолько буднично и по-бытовому сказан, что, по-моему, многие даже не поняли, что это оттуда… Вот. И депутаты проголосовали, помню, еще тогда руки поднимали, а не кнопки нажимали. И изменилась атмосфера. То есть, все, они все поняли, что проблем больше нет. Проблема решена. То есть, будет очень тяжело, очень муторно, страшно тоже будет и против будет, но мы выживем, катастрофы не будет, свет, вода, газ и тепло будет, уличных боев не будет, все будет нормально. Вот этот человек справится. Я не знал, кто такой Примаков в то время, у меня было довольно поверхностное представление о нем в то время, но я понял, что это что-то очень серьезное по реакции зала. Вот изменилась атмосфера. Вы вошли в зал, где сидели сгрудившиеся мокрые овцы, а вышли вы из зала, где сидели довольные, спокойные, уверенные в себе люди, которые сейчас займутся привычными делами, потому что все будет в порядке. Это произошло по щелчку. Вот они подняли руки, и мы оказались в другой стране. А они могли и проголосовать против, они могли упереться и пойти на разгон и на дальнейшую катастрофу, они могли, это была государственная дума тогда. Они вполне могли сказать – нет, нет, Примаков не годится, мы хотим Рыбкина, условно, или Селезнева. Но вот это изменение атмосферы – одно из самых сильных впечатлений моей жизни. Я понял, зачем существуют политики, которые не проститутки и не воры. Они могут переломить ситуацию просто фактом своего существования. То есть, Евгений Максимович Примаков, царство ему небесное, он в экономике-то не разбирался, он не держал удар в информационных войнах вообще. Как только на него направили информационный удар… Масляков держал удар шесть или семь месяцев совершенно спокойно, с сентября по апрель…

Челышев:

- Михаил Геннадьевич, а почему человек, который не мог держать информационный удар, как вы сами сказали, и не разбирался в экономике, не подпал под влияние того же Березовского?

Делягин:

- Потому что он был честный человек. Ведь как Березовский работал? Он приходил, он говорил – ой, вы знаете, я очень голодный, я сегодня ничего не ел, можно у вас бутербродик? И пока ему давали чай с бутербродом, он успевал объяснить, что вот я делаю такую комбинацию – нужно украсть, грубо говоря, кусок страны и за это вам такие-то будут личные интересы. А человек, который не хотел воровать, перед ним Березовский был бессилен абсолютно. Березовскому нечего было предложить человеку, который не хотел воровать. Если поставить какого-нибудь жиголо, альфонса, не знаю, Бельмондо какого-нибудь, с девушкой нетрадиционной ориентации, он не сможет ее соблазнать. Ему предложить нечего, потому что у нее просто другие интересы в этой жизни.

Челышев:

- Блестящая аналогия, Михаил Геннадьевич!

Делягин:

- Вот точно так же у Березовского было с Геращенко, с Примаковым, с Маслюковым, с другими людьми…

Челышев:

- Михаил Геннадьевич, скажите, а начало выхода страны из кризиса 1998 года произошло благодаря действиям Примакова или, как считают некоторые, благодаря бездействию Примакова? Рынок, так сказать, исцелился сам, экономика справилась сама.

Делягин:

- Ну, это стандартная либеральная пропаганда, основанная на том, что действительно Примаков и Маслюков, и Парамонова, и Геращенко, и Задорнов, не имея ни копейки денег, проводили очень жесткую политику. И 1999 год – это было восстановление экономики на костях людей, потому что в 1999 году реальные доходы населения упали на 10%. Но, тем не менее, правительство Примакова сделало очень много. Во-первых, были отменены чудовищные решения Кириенко. Ну, например, Кириенко был настолько экономически безграмотен, юридически безграмотен – его юрист, который у него работал, был безграмотен, а аппарат правительства не просто отстранили от работы, потому что аппарат правительства не позволял безграмотным вещам осуществляться, они ввели повышенную ставку отчислений в Пенсионный фонд. Тогда с фонда зарплат труда отчислялся 1%, а они постановлением правительства утвердили 3%. То есть, любой бухгалтер страны оказывался в шизофреническом состоянии, потому что, если он по постановлению правительства отчислял 3%, то он нарушал закон, а, если он выполнял закон, то он нарушал постановление правительства. В любом случае он что-то нарушал… Дальше Примаков отменил ускоренную процедуру банкротства, за которую, если мне память не изменяет. В 1997 и в последующие годы очень сильно ратовал Алексашенко, хотя формально не имел к этому отношения, как первый зампред Банка России, но он это двигал. Ускоренное банкротство – это предельное облегчение рейдерства. Вот мне понравился ваш завод, я отправляю вам письмом с уведомлением о вручении чистый белый лист бумаги, а потом я забираю ваш завод. Законными процедурами. Формально это было для упрощения ликвидации недееспособных предприятий, но в реальности это было стимулирование рейдерства, потому что дееспособным предприятиям взамен недееспособным взяться было негде. Были введены скидки для перевозки железнодорожным транспортом социально значимые грузы. Между прочим, уголь, зерно, некоторые стройматериалы и некоторые металлы, что резко активизировало хозяйственный оборот. И много, много подобных конкретных действий. Например, МВФ получили разрешение на прямое кредитование Центробанком инвестиционных проектов. В общем, бред… это как если бы какой-нибудь исламский фундаменталист разрешил православному священнику проводить службу в мечети. Или наоборот. Это вот примерно так выглядело. Но мы это разрешение получили, спасибо Задорнову, спасибо Парамоновой, Маслюкову и Геращенко. Пока этого разрешения не было, этот механизм ввели при помощи очень сложной системы переучета векселей. Причем, я прекрасно помню – пришла миссия МВФ к Боосу, который тогда был руководитель министерства налогов и сборов и сказал – что это там у вас за переучет такой векселей, такая странная система? Боос чудесно умел изображать из себя простого, ничего не понимающего, чуть ли не дурачка, и он говорил – ну как, это учет векселей это когда мы проверяем, сколько у нас векселей есть. А потом мы сбились со счета и начинаем считать их заново. И это уже переучет, потому что мы второй раз их учитываем. Я не утрирую, так и было. На самом деле, это процедура, когда Банк России финансирует проекты развития. Причем, достаточно сложно. Я – предприятие, которому нужно построить новый цех. Я говорю – вы знаете, у меня будет новый цех и через два года он будет давать продукцию и у меня появятся деньги. Я выпускаю свои векселя, вы у меня сейчас покупаете векселя и даете мне деньги, чтобы я построил этот цех. По сути дела, кредитование. Но банк, который покупает у меня эти векселя, называется учет векселей, у него нет денег. Потому что кризис. Плюс никто в условиях падающей экономики, в условиях спекуляции, четырехкратной девальвации рубля не может на два года вложить рубли. Этот банк идет в Банк России и говорит – у меня вот векселя есть, переучтите мне их, выдайте мне под них кредит. То есть, Банк России кредитовал по сути дела производства, но это называлось переучет векселей. Просто об этом не кричали на всех углах, потому что это противоречило логике МВФ и мы бы никогда не смогли с ними договориться, если бы это было. Первое, что запустили на самом деле, самое первое, прямо в начале октября, это было подобного рода кредитование экспортных проектов ВПК. Либералы гнобили наше ВПК, а тогда экспортеры не хотели платить авансом и нужно было вбросить деньги, просто чтобы начать производство, они потом бы вернулись, потому что были договоренности об экспортных контрактах, но, чтобы их выполнить, нужно было получить деньги от государства. В бюджете ноль – чего делать? Банк России осуществил кредитование через переучет векселей. Так что таких схем было много. И люди, которые говорят, что правительство Примакова бездействовало, это либо сознательные лжецы и пропагандисты, либо люди, которые просто неграмотные и которые не знают, о чем идет речь.

Челышев:

- Еще один вопрос. Примаков, как вы сами сказали, мало разбирался в экономике, особенно в таких тонкостях. Каким образом ему удалось собрать команду? Как, он на слово верил тем, кто ему говорил, что нужно делать то-то и то-то?

Делягин:

- Во-первых, он разбирался в людях. Я работал в госаппарате 13 лет с перерывами, с 1990 по 2003 год. Одна из важных вещей, которую я понял, заключалась в том, что в госаппарате не нужны гении. В госаппарате достаточно двух вещей – ответственности и организованности. Все остальное, если вам нужен специалист, вы его вызовите, вы его найдете, он вам скажет и за счет ответственности и организованности вы сможете отличить специалиста от спекулянта, а того, кто говорит правду, от того, кто вам врет. Примаков разбирался в людях. Я очень много раз рассказывал эту историю, она на меня произвела очень сильное впечатление. К нему пришли три руководителя наших естественных монополий с формулировкой: вы знаете, тут рубль девальвируется, надо бы нам в полтора раза повысить тарифы, а то поезда остановятся, газа не будет, свет вырубиться… Примаков не понимал, что это спекуляция, но он сказал – хорошая идея, но ведь мы не уверены, что ровно в полтора раза нужно повысить, так? Может быть, вот все ужасные вещи, о которых вы говорите, произойдут, если не повысить на 55%, может быть, на 60%. Давайте мы возьмем месяц паузы, посмотрим на структуру ваших цен, проанализируем, как эта структура цен меняется из-за того, что мы сейчас сделаем – вы же не знаете про наши правительственные планы, а мы-то их знаем. Мы не можем вам рассказать, потому что вы сами посчитали, потому что это как бы правительственный секрет, это нельзя пускать в обращение, доверять специалистам сторонним, но вы нам покажете структуру цен, мы ее посмотрим и мы посмотрим, как это все будет влиять. Может быть, вы просто не знаете, что вам нужно не на 50% повысить, а на 55, а повышать потом второй раз будет уже невозможно, потому что дискредитация государства. Давайте так сделаем? И люди оцепенели. Вышли в приемную, молча посмотрели друг на друга несколько минут, потом развернулись, зашли обратно и сказали – Евгений Максимович, мы патриоты России, мы внимательно изучили наши возможности, посоветовались, договорились между собой и не нужно вообще повышать цены, только не занимайтесь аудитом наших компаний. Все. Они не советовались друг с другом, они просто поняли, что сейчас будет. И цены не росли до 2002 года на тарифы и услуги естественных монополий. И на товары. Вот вам, пожалуйста, человек, мало что понимающий в экономике, но при этом имеющий здравый смысл, жизненный опыт, понимающий людей и понимающий, как в принципе все это устроено. А как он подбирал команду? Очень просто. Ему помогла катастрофа на самом деле. Один из выдающихся жуликов нашей эпохи, который натворил таких дел, что романы об этом можно писать, в те дни, в начале октября, ко мне подошел и говорит – слушайте, вы скажите, что нужно и мы это сделаем. Мы в лепешку разобьемся, но мы сделаем. Вы просто скажите, дайте нам ориентиры – что хорошо, а что плохо, нам неважно, какие они. Я говорю – почему неважно, у вас же есть взгляды. Они говорят – наши взгляды довели дело до дефолта, они не работают, значит, должны быть какие-то другие. Скажите, что правда. А я человек совсем циничный, я спрашиваю – простите, а вам-то не все ли равно? У вас все хорошо. Мне говорят – но здесь же будет катастрофа. Я говорю - ну и что? Мне говорят – здесь не в том будет катастрофа, что нас сажать будут, таких, как я, а здесь будет катастрофа такая, что воды не будет, света не будет, тепла не будет, а я не заберу с собой в эмиграцию всех, кто мне дорог, у меня здесь так или иначе люди останутся, их очень жалко. Вот была такая потребность даже у людей, которые за два месяца до этого своими руками доводили страну до катастрофы. А у меня с ним была беседа накануне дефолта, в июле месяце. Я написал бумажку, что нужно закрывать рынок ГКО…

Челышев:

- Вы скажете, кто это?

Делягин:

- Нет, не скажу. Этот человек уже умер. На самом деле, как человек он был хороший. Причем, один из либералов ко мне подошел и говорит – слушай, ты нас не любишь, напиши про нас. Я говорю – не понял. Напиши, говорит, про нас, напиши наши короткие биографии, ты же всех нас знаешь. Почти всех. Пусть кто-нибудь напишет про нас правду, как мы просто хотели жить получше и что из этого вышло. И я сейчас пишу и плачу. Я просто пишу факты биографии и из них вырисовывается, как люди, которые просто хотели сделать карьеру, просто хотели немножко денег, просто хотели выбиться из нищеты, просто хотели отомстить за унижение, превратились в могильщиков страны, ничего плохого не желая. И незаметно для себя начали льгать, воровать. Загнали себя в ситуацию, когда уже не лгать нельзя, когда уже нельзя сказать «да, мы украли весь бюджет, поэтому страна рухнула, но чудом удержалась». Понимаете, вот такие вещи. У некоторых из них есть такая рефлексия.

Так, возвращаясь к этому товарищу… На самом деле, там было много людей, которые писали, что это все приведет к катастрофе. Глазьев в апреле или даже в марте 1998 года выпустил доклад «Центральный банк против промышленности России». Я в октябре или в ноябре написал доклад, что мы, значит, войдем в зону валютного риска, начиная осенью, а вообще говоря мы войдем в зону валютных рисков, неприемлемых валютных рисков, с середины августа. Когда вот 17 августа случилось, то люди в бизнесе, которые думали, что я все знал заранее и все просчитал, у меня были довольно серьезные проблемы, потому что нужно было доказывать, что я не верблюд и что люди обанкротились не потому, что я все знал и не по моей вине… Меня спрашивали – откуда ты знал об этом? Я говорил – ну, вот такие расчеты, такой анализ… И я понял, что, если бы я не смог найти аргументированные ответы, то у меня были бы реально проблемы, потому что мне бы отомстили за то, что случилось, меня бы сочли виновным в этом и не имеющим при этом политической крыши. Ну вот. То есть, это не было никаким провидением, это уже витало в воздухе, это уже все понимали, а я бегал с бумажкой аналитической, где было написано, что нужно немедленно закрывать рынок ГКО, потому что дальше будет катастрофа. Этот же самый человек на меня смотрит и говорит – слушай, ну, ты понимаешь, это все правда и на самом деле это все еще хуже, чем ты здесь пишешь, но ты же понимаешь, что мы не можем заморозить ГКО? Вот он так сказал и я понял, что я людоеду проповедую прелести вегетарианства. Потому что это поток, это каток и каждый день воровства и грабежа страны приносит людям состояние. Если кто-то просто выскочит из этого дела как физлицо, вместо него встанет десяток других на это место у кормушки. А если он попытается остановит, то его убьют, в лучшем случае, уволят. Потому что он мешает воровать всем остальным. Он станет врагом своего класса. Это одно из самых страшных ощущений, которые я пережил. У меня было много иллюзий до того времени, хоть я и не любил либералов, и не был уже к тому времени либералом, но у меня была мысль о том, что можно остановить систему изнутри системы. Не то, что я понял, я увидел, что остановить нельзя. Человек, который все понимает, он должен или бежать в стае леммингов, или выйти из нее, он может выйти, но тогда он перестанет зарабатывать деньги каждую минуту, каждый день. И вот этот же самый человек через пару месяцев приходит сам и говорит – ты скажи, что правда, а что нет. Что хорошо, а что плохо в вашей системе координат. Наша система координат не работает, она довела страну до катастрофы. Это была идеологическая катастрофа – дефолт – идеологическая. В первую очередь, либерализм показал, разжевал всем тупым, что он может привести только к катастрофе. И очень много людей пришло из той либеральной… потом они вернулись обратно, им воровать с Примаковым невозможно, они остались в струе, но в той ситуации они работали очень верно и очень честно и очень преданно, потому что они поняли, что страну нужно спасать, а иначе катастрофа. Ну и наконец очень много было профессиональных людей в либеральном клане, которые себя воровством не запятнали, которые просто были эффективными специалистами. Вот Татьяна Владимировна Парамонова, например, первый зампред руководителя Банка России. Михаил Михайлович Задорнов. Ну, остался у Примакова министр финансов, никто его не трогал, потому что, хотя он был среди тех семи человек, которые принимали решение о дефолте, вообще-то называют только шесть фамилий почему-то, но все понимали, что никакого реального голоса у него там не было, что он был формальной фигурой и властных полномочий не имел, а, значит, он ни в чем не виноват. По крайней мере, юридически. И в инсайдерской торговле он не был замечен, как многие другие – тот же самый Алексашенко. По крайней мере, обвинения в его адрес не выдвигались. И Задорнов, хотя, надо отдать тогда должное, инсайдерская торговля силами либералов не считалась преступлением и Задорнов с Парамоновой сыграли ключевую роль в достижении соглашения с МВФ. С другой стороны, Примаков был отправлен в отставку именно потому, что он достиг соглашения с МВФ. Он опирался на абсолютную поддержку народа и, пока был конфликт с западом, Ельцин, как президент, был нужным, он понимал свою нужность, потому что правительство всегда было или в конфликте с народом, при поддержке запада, или, как Примаков на раннем этапе, при поддержке народа, но в конфликте с западом, и президент был нужен, как фигура, которая урегулирует конфликт. Балансирует ситуацию. Но если правительство пользуется поддержкой и народа, и запада, зачем нужен президент? У Бориса Николаевича чутье власти было абсолютное и именно в результате того, что мы достигли соглашения с МВФ, именно благодаря этому его и уволили практически немедленно. Делегация правительства Российской Федерации вернулась из Вашингтона 30 апреля, перед майскими каникулами, а в первый день после каникул, 12 мая, был отправлен в отставку Примаков.

Челышев:

- С формулировкой?

Делягин:

- Просто отправлен в отставку. Все. Пора менять. Мавр сделал свое дело, экономика стабилизирована, можно уходить.

Челышев:

- Как случилось так, что вот эта стабилизация продолжилась и после Примакова? Или не продолжилась?

Делягин:

- Продолжилась. Потому что уже в середине года начали расти цены на нефть. На первом этапе это привело к бензиновому кризису, когда вслед за мировыми ценами на нефть подскочили цены на бензин внутри страны, потому что ведь наши нефтяники привыкли деньги получать в валюте и были очень большие проблемы, и их решал Николай Емельянович Аксененко, очень недооцененный человек, один из лучших менеджеров той эпохи. И на самом деле, во всей истории нашей страны Николай Емельянович Аксененко был один из лучших менеджеров по эффективности, как исполнитель на высшем уровне, который мог заставить кого угодно делать что угодно. Но самое главное, что экономика была стабилизирована и дальше она уже восстанавливалась. Ведь что такое девальвация? Это как удар током. Если пациент не обуглился, то дальше он некоторое время бегает очень бодренько. Заслуга Примакова, Геращенко, Масклюкова в первую очередь заключалась в том, что пациент не обуглился. Экономика выжила после шока девальвации, а дальше все уже пошло импортозамещение стихийное, потому что в стране тогда еще, в отличие от нынешнего времени, было огромное количество простаивающих мощностей, было огромное количество специалистов, которым некуда было приткнуться и они с охотой пошли на работу. Коммуникации, электричество, вода, газ – все это стоило копейки, потому что им не дали задрать тарифы, не дали ограничить подключение. Был рынок сбыта. Все нормально, экономика задышала.

Челышев:

- Михаил Геннадьевич, вы рассказали о том, что вам подсказало чутье практически за год до дефолта, вы рассказали о своей статье осенней 1997 года, а вот сегодня что вам чутье подсказывает?

Делягин:

- Годик проживем. До следующей осени мы доживем. До следующего августа мы доживем. А там как получится, как ситуация ляжет. Потому что, к сожалению, либералы, как и тогда, ведут нас не к дефолту, но они ведут нас к социально-экономической катастрофе и политической катастрофе, которая, если дать им волю, будет хуже дефолта. Реально хуже, потому что тогда запад не хотел уничтожить Россию, а сейчас ветер поменялся и он хочет. И тогда бюджет украли весь либералы и олигархи, то сейчас его весь не украдут, но щиплют его так, что… Я думаю, что в долларовом выражении сейчас воруют значительно больше, чем тогда.