Русский народ существует.

Юрий Опрышко

СРЕДНИЙ КЛАСС РОССИИ  ЕГО ВОЗМОЖНОСТИ?

Рабочий отпахал свою смену — и свободен. Представитель среднего класса всегда во власти своих проблем, не отпускающих ни на минуту, ни днем ни ночью.

Средний класс, что самое смешное, живет во власти иллюзий по поводу собственной свободы, он кажется себе хозяином собственной судьбы, селфмейдменом. Но ближайший же кризис может смять и выкинуть этого «свободного предпринимателя» за борт жизни, превратить в люмпена и положить жестокий конец его мнимой свободе. А его уцелевшие братья по классу с удвоенной энергией начнут вращать свое беличье колесо, выскочить из которого им не дано.

Понятно, почему общество, на 70% состоящее из среднего класса — крутящих свои персональные колесики мелких грызунов, — голубая мечта власть имущих: потому, что это общество абсолютно лояльное к власти, ведь всем этим людям уже есть что терять, а обрести что-то путем революций и баррикад им не светит, свое колесико надежней. Они поддержат всей своей инертной массой любое правительство, лишь бы оно не препятствовало их «частной инициативе» (проще говоря, не мешало барахтаться в груде мелких личных проблем, составляющих самую суть их жизни).

Средний класс живет, не поднимая головы, уткнувшись рылом в землю, в почву (в лучшем случае — в кормушку), ему не до высокого вообще и не до политики в частности. И революционер, преобразователь общества из него — как из дерьма пуля.

Средний класс повсеместно социально инертен, его жизненная программа — приспособиться, встроиться, выжить.

При этом типичный представитель среднего класса не то что не хозяин жизни — он сам себе не хозяин.

При том среди представителей среднего класса могут в виде исключения встречаться отдельные удачливые более-менее независимые люди. Например, профессор, получивший наследство, пристойную ренту. Но ставить знак равенства между средним классом в целом и «социально состоявшимися людьми» ни в коем случае нельзя, это безграмотно.

Средний бизнес в понятие «средний класс» уже не входит, ибо средний бизнесмен, в отличие от мелкого, хозяин сам себе. Средний класс не тождествен среднему бизнесу, он социально ниже, это в лучшем случае мелкий бизнес, а в целом — служащие, то есть работающие на дядю (государство или босса), а не на себя, всецело зависимые люди. Которые живут надеждой ухватить свой шанс и пробиться туда, где состоят хозяева жизни. Единицам это удаётся. Остальные остаются в колесе.

Вот что такое средний класс. А ниже него на социальной лестнице стоят вовсе неимущие, лишенные такой надежды низшие классы: рабочие, крестьяне, обслуга всех сортов, гастарбайтеры, люмпены и т.п. Которые, разумеется, завидуют не высшим классам (те далеко), а всё тому же среднему классу, представителей которого они видят каждый день. Таким образом, средний класс выполняет по отношению к истинным хозяевам жизни ещё одну полезную роль – работает подушкой социальной безопасности.

Итак, вывод. Властям и в самом деле нужен средний класс, чем больше - тем лучше. Несомненно и очевидно.

Но откуда же Медведев и Кº возьмут такое количество «среднего класса»?

Путь тут возможен только один: переработка общественной структуры, доставшейся им в наследство от советского общества.

А какова она была? Напомним.

Согласно последней советской переписи, в РСФСР примерно 30% населения занималось умственным трудом (интеллигенция), примерно 12% занималось сельскохозяйственным трудом (крестьяне), а остальные примерно 60% приходилось, в основном, на рабочий класс - и, совсем немного, на маргинальные группы населения.

Особенно в этой структуре мне хочется выделить высокий процент интеллигенции.

Последняя дореволюционная перепись указывала, что умственным трудом в России было занято всего 2,7% населения. За семьдесят лет советской власти этот процент гигантски возрос — в одиннадцать раз! Мы по данному показателю обогнали практически все страны мира, почти сравнялись с ФРГ (35% интеллигенции) и имели перспективу догнать США (40% интеллигенции). Интеллигенция в СССР превратилась в мощный класс, в общественный гегемон, что вполне соответствовало превращению науки в главную производительную силу современности.

Таково было важнейшее позитивное достижение всего советского периода, его оправдание и гордость. Такова была духовная и интеллектуальная платформа нашего дальнейшего прогресса, основа наших надежд на достойное будущее, на передовую роль нашей державы в XXI веке.

Перестройка и крах советской власти нанесли колоссальный удар по этой платформе, раздавили эти надежды.

Большинству бюджетной интеллигенции пришлось выбирать: либо расстаться со статусом интеллигента и встать, условно говоря, за прилавок (знаю по себе, как невероятно трудно было в 1990-е гг. удержать свой статус и не скатиться в лабазники), либо пойти на такие лишения, которые, собственно, отнимали у статусного интеллигента все обаяние его статуса, превращали его в люмпен-интеллигента, едва ли не в горьковского босяка (без всякого романтического флера). Основная масса творческой интеллигенции тоже оказалась не при деле. Выиграли от перестройки единицы, как наиболее талантливые, так и просто наиболее пробивные, наглые, пошло-популярные. Огромное количество научной и научо-технической интеллигенции, уехало на Запад.

Перестройка системы образования повелась и ведется с таким расчетом, чтобы закрепить данные тенденции.Вместо того, чтобы экспортировать идеи, изобретения, Россия экспортирует интеллигенцию — носителя и творца идей и изобретений. Напомню, что сегодня в бюджете США две трети поступлений проистекают не от производства товаров, а от продажи патентов и лицензий, от продукта чистого умственного труда. И треть этой суммы, в свою очередь, обеспечивают Америке выходцы из бывшего СССР.