«Хотят править, как Сталин, а потреблять, как Абрамович»

Дорогие друзья,

Позвольте проявить оригинальность, граничащую с неполиткорректностью, и высказаться по объявленной теме нашей дискуссии - "конкуренции идентичностей".

Прежде всего, по мере унификации технологий и развития инфраструктуры в успешных странах и регионах, идентичность становится все более важным фактором глобальной конкуренции. По сути, конкуренция все более приобретает цивилизационный характер, оставаясь хозяйственной лишь по форме.

Ключевой задачей современного развития является осознание своей национальной культуры и ее практическая, в первую очередь управленческая и организационная реализация в форме современных рынков. Дополнительная проблема заключается в колоссальной изменчивости этих рынков, которые корежатся и буквально ломаются под давлением глобального кризиса.

Второе проявление глобализации - размывание государственности, благодаря которому конкуренция идентичностей все в большей степени идет не только между странами, но и внутри них.

Для России это, кстати, привычная ситуация, - так, многие историки рассматривают гражданскую войну как победу Московского царства над Санкт-Петербургской империей, в том числе "красных сотен" над "черными": по-современному, среднего бизнеса над крупным.

Да чего там, - наша элита довольно часто просто не знала русского языка, и Пушкин при помощи Грибоедова заново пересоздал нашу страну именно тем, что сделал русский письменный язык легким и доступным для элиты.

Но эффективное государство всегда, сознательно или бессознательно, стремилось снизить разрыв между идентичностями и перевести конкуренцию между ними в конструктивное русло, повышающее единство общества и его конкурентоспособность по отношению к внешнему миру.

Сейчас у нас наблюдается принципиально иная ситуация.

Административная и даже во многом интеллектуальная элиты России любят Запад и рвутся в него. Они держат там свои активы - и не столько деньги, сколько жен, детей и хороших знакомых, они ездят туда отдыхать и заниматься краеведением, они даже день рождения на пару дней срываются на Лазурный берег и в другие фешенебельные места. Это люди, которые любят Европу и США и если и не понимают их, то ценят их прелести, и иногда ценят весьма тонко.

И эти же самые люди, решая сиюминутные политические задачи, агрессивно, жестко и последовательно навязывают стране совершенно иные, принципиально не совместимые с западными, с традиционной точки зрения архаические ценности.

Проблема не в том, какие ценности хороши, а какие плохи: и в нашей архаике есть много хорошего, и в современных европейских ценностях - много плохого. Более того: когда смотришь на современную Европу, возникает ощущение, что по инерции понимаемое нами как европейские ценности на деле существует только в сознании советской интеллигенции, а сама Европа повернулась к ним спиной и стремительно от них удаляется.

Это интересная тема, но проблема не в ней, а в том, что усилиями российской элиты разрыв между идентичностями внутри самого российского общества не сокращается, а вполне последовательно и сознательно нарастает, причем нарастает до такой степени, что созидательная конкуренция идентичностей уже перерастает в разрыв между ними, способный разорвать страну на части.

Результат столкновения архаичной идентичности и идентичности постмодерна не подлежит никакому обсуждению: архаика съест модерн с той же неизбежностью, с которой голодный съедает котлету. Носитель архаичных ценностей готов умирать и убивать за них, по крайней мере, в кризисных обстоятельствах, и просто поэтому неминуемо побеждает больных толерастией, мультикультурализмом и прочими формами сифилиса головного мозга. Не говоря об Африке, мы видели это в Тегеране, который был Парижем Среднего Востока, в Бейруте, который был Парижем Ближнего Востока, в Средней Азии, в ряде мест Северного Кавказа и так далее.

Понимает ли это правящая нами тусовка? Прекрасно, - и выход, который она нащупала, заключается, похоже, в стимулировании наряду с традиционной российской архаикой иных, родо-племенных форм архаической идентичности, причем далеко не только кавказских, и стравливании этих двух архаичных идентичностей между собой.

И, как говорил сенатор Трумен в 1942 году по иному поводу, "и пусть они убивают друг друга как можно больше".

Ситуация вполне прозрачна: обуреваемая мечтой о западных ценностях постмодернисткая тусовка России сможет продлить свое существование за счет поощрения не одной, а двух архаических идентичностей, и стравливания их между собой. Именно в этом одна из причин поощрения ею самых уродливых, карикатурных форм русского национализма и, одновременно, различных форм этнической экспансии в России.

Но это путь не к решению проблем, не к построению гармоничного и конкурентоспособного общества, но к разжиганию полноценной и при этом самоподдерживающейся гражданской войны.

Такова цена сохранения власти у людей, которые, как у нас говорят все чаще, "хотят править, как Сталин, а потреблять, как Абрамович", и категорически не хотят исправлять этого своего внутреннего противоречия.

Вряд ли эта цена приемлема даже для них самих, - но они этого не сознают.

И, наконец, последнее.

Слушая сейчас уважаемых коллег, я понял, чем ученый-политолог отличается обычного человека. Когда обычный человек оказывается вынужденным публично признать, что он не понимает чего-то важного, он испытывает от этого неудобство и стремится понять, что происходит, чтобы преодолеть это неудобство.

А вот ученый-политолог, обнаружив, что он чего-то не понимает, гордится этим, получает от публичного признания этого колоссальное удовольствие и стремится продлить это восхитительное для него состояние на как можно более долгий период.

Спасибо.

Дорогие друзья,

Позвольте проявить оригинальность, граничащую с неполиткорректностью, и высказаться по объявленной теме нашей дискуссии - "конкуренции идентичностей".

Прежде всего, по мере унификации технологий и развития инфраструктуры в успешных странах и регионах, идентичность становится все более важным фактором глобальной конкуренции. По сути, конкуренция все более приобретает цивилизационный характер, оставаясь хозяйственной лишь по форме.

Ключевой задачей современного развития является осознание своей национальной культуры и ее практическая, в первую очередь управленческая и организационная реализация в форме современных рынков. Дополнительная проблема заключается в колоссальной изменчивости этих рынков, которые корежатся и буквально ломаются под давлением глобального кризиса.

Второе проявление глобализации - размывание государственности, благодаря которому конкуренция идентичностей все в большей степени идет не только между странами, но и внутри них.

Для России это, кстати, привычная ситуация, - так, многие историки рассматривают гражданскую войну как победу Московского царства над Санкт-Петербургской империей, в том числе "красных сотен" над "черными": по-современному, среднего бизнеса над крупным.

Да чего там, - наша элита довольно часто просто не знала русского языка, и Пушкин при помощи Грибоедова заново пересоздал нашу страну именно тем, что сделал русский письменный язык легким и доступным для элиты.

Но эффективное государство всегда, сознательно или бессознательно, стремилось снизить разрыв между идентичностями и перевести конкуренцию между ними в конструктивное русло, повышающее единство общества и его конкурентоспособность по отношению к внешнему миру.

Сейчас у нас наблюдается принципиально иная ситуация.

Административная и даже во многом интеллектуальная элиты России любят Запад и рвутся в него. Они держат там свои активы - и не столько деньги, сколько жен, детей и хороших знакомых, они ездят туда отдыхать и заниматься краеведением, они даже день рождения на пару дней срываются на Лазурный берег и в другие фешенебельные места. Это люди, которые любят Европу и США и если и не понимают их, то ценят их прелести, и иногда ценят весьма тонко.

И эти же самые люди, решая сиюминутные политические задачи, агрессивно, жестко и последовательно навязывают стране совершенно иные, принципиально не совместимые с западными, с традиционной точки зрения архаические ценности.

Проблема не в том, какие ценности хороши, а какие плохи: и в нашей архаике есть много хорошего, и в современных европейских ценностях - много плохого. Более того: когда смотришь на современную Европу, возникает ощущение, что по инерции понимаемое нами как европейские ценности на деле существует только в сознании советской интеллигенции, а сама Европа повернулась к ним спиной и стремительно от них удаляется.

Это интересная тема, но проблема не в ней, а в том, что усилиями российской элиты разрыв между идентичностями внутри самого российского общества не сокращается, а вполне последовательно и сознательно нарастает, причем нарастает до такой степени, что созидательная конкуренция идентичностей уже перерастает в разрыв между ними, способный разорвать страну на части.

Результат столкновения архаичной идентичности и идентичности постмодерна не подлежит никакому обсуждению: архаика съест модерн с той же неизбежностью, с которой голодный съедает котлету. Носитель архаичных ценностей готов умирать и убивать за них, по крайней мере, в кризисных обстоятельствах, и просто поэтому неминуемо побеждает больных толерастией, мультикультурализмом и прочими формами сифилиса головного мозга. Не говоря об Африке, мы видели это в Тегеране, который был Парижем Среднего Востока, в Бейруте, который был Парижем Ближнего Востока, в Средней Азии, в ряде мест Северного Кавказа и так далее.

Понимает ли это правящая нами тусовка? Прекрасно, - и выход, который она нащупала, заключается, похоже, в стимулировании наряду с традиционной российской архаикой иных, родо-племенных форм архаической идентичности, причем далеко не только кавказских, и стравливании этих двух архаичных идентичностей между собой.

И, как говорил сенатор Трумен в 1942 году по иному поводу, "и пусть они убивают друг друга как можно больше".

Ситуация вполне прозрачна: обуреваемая мечтой о западных ценностях постмодернисткая тусовка России сможет продлить свое существование за счет поощрения не одной, а двух архаических идентичностей, и стравливания их между собой. Именно в этом одна из причин поощрения ею самых уродливых, карикатурных форм русского национализма и, одновременно, различных форм этнической экспансии в России.

Но это путь не к решению проблем, не к построению гармоничного и конкурентоспособного общества, но к разжиганию полноценной и при этом самоподдерживающейся гражданской войны.

Такова цена сохранения власти у людей, которые, как у нас говорят все чаще, "хотят править, как Сталин, а потреблять, как Абрамович", и категорически не хотят исправлять этого своего внутреннего противоречия.

Вряд ли эта цена приемлема даже для них самих, - но они этого не сознают.

И, наконец, последнее.

Слушая сейчас уважаемых коллег, я понял, чем ученый-политолог отличается обычного человека. Когда обычный человек оказывается вынужденным публично признать, что он не понимает чего-то важного, он испытывает от этого неудобство и стремится понять, что происходит, чтобы преодолеть это неудобство.

А вот ученый-политолог, обнаружив, что он чего-то не понимает, гордится этим, получает от публичного признания этого колоссальное удовольствие и стремится продлить это восхитительное для него состояние на как можно более долгий период.

Спасибо.

Михаил Делягин

Источник