Предвыборный марафон в США в разгаре. Времени до решающего момента, который наступит 6 ноября, остается все меньше, а рейтинг Барака Обамы оставляет желать лучшего. Должной уверенности в победе в его штабе не наблюдается. Он идет со своим главным противником, республиканцем Миттом Ромни, «голова в голову».
Деньги - основной рычаг работы с электоратом, но их у президента США, похоже, не достает. Недавно Б.Обама опубликовал на своем сайте письмо с просьбой пожертвовать на избирательную кампанию хотя бы $ 3. «У них денег будет больше», — написал он. И действительно: за июль предвыборный штаб Ромни собрал $ 101,3 млн., штаб Обамы — $ 75 млн. Ромни, банкир и мультимиллионер, опирается на крупный капитал. А большинство поступающих взносов на кампанию Обамы имеют размер меньше тысячи долларов. Forbes выделил главных спонсоров Б.Обамы и М.Ромни. Первые оперируют десятками и сотнями тысяч, вторые — миллионами. Кроме прямых финансовых вложений в избирательную кампанию в США имеется ряд других способов влияния на рейтинг кандидатов. Важнейший из них – управление медийной политикой, которая находится под контролем финансово-промышленных группировок. Собственно говоря, в информационном поле лежат ключи к управлению сознанием избирателей, а доступ к этим ключам находится у вполне конкретных людей. Игнорировать мнение этих людей ни один кандидат в президенты США не может. Сейчас именно в их глазах между двумя основными соперниками до предела обострилась борьба за первенство. 20 августа кандидат от республиканской партии М.Ромни объявил, что повысит численность американской армии на 100 тыс. человек. Это очень большая цифра, обещающая американскому военно-промышленному комплексу дополнительные заказы во всех областях военного обеспечения. М.Ромни заслужил аплодисменты и уже ощутил благосклонность представителей ВПК. При благоприятном освещении его кандидатуры ведущими СМИ его шансы могут существенно возрасти. Что остается делать Б.Обаме? Президент выбрасывает из рукава козырного туза – он грозит войной Сирии. Эти угрозы – сладкая музыка для Пентагона и американской военной промышленности. Для всей остальной Америки – траурный марш, так как она к новой войне не готова ни по каким параметрам, если не принимать во внимание аппетиты военно-промышленного комплекса. Сегодня США не только фактически, но и психологически уходят из Афганистана и Ирака. В стране наступает релаксация после военной лихорадки, связанной с невероятными военными расходами, гибелью и увечьями солдат, конфликтами в общественном мнении и так далее. Америка была благодарна Б.Обаме за его миротворческие шаги. И вдруг – угроза новой войны, хотя и обставленная некими условиями, но всё же… Насколько реальна интервенция США в Сирии и действительно ли к ней может подтолкнуть химическое оружие, якобы имеющееся в распоряжении сирийского правительства? Совершенно очевидно, что это лишь повод для нагнетания военного психоза. Единственное высказывание представителя МИД Сирии о возможности применения этой страной химического оружия в случае возникновения необходимости отразить внешнюю агрессию пока никаких практических последствий не имело. Воздушно-космическая разведка НАТО не обнаруживает признаков подготовки к использованию сирийцами химического оружия, а такие признаки представляют собой целый свод специальных мер, начиная от появления у личного состав средств защиты, кончая установкой на самолетах специальных контейнеров для боевых отравляющих веществ. Ничего этого не наблюдается, и поднимать тему в том ключе, в каком ее поднял Б.Обама, означает заниматься недобросовестными спекуляциями. Слова Обамы о том, что сирийское химическое оружие опасно США, – всего лишь пропагандистский ход, рассчитанный на завоевание симпатий военно-промышленного лобби, но ход, чреватый последствиями. Мир уже знакомился с подобной риторикой накануне нападения на Ирак, когда Джордж Буш-младший договорился до того, что предположил появление иракских беспилотников с химическим оружием в небе над своим родным Техасом. Подобные высказывания, скорее, рождают подозрение в том, что в Вашингтоне начали двойную игру, что по каким-то причинам президент Б.Обама сделал еще один шаг к агрессии и избрал тему сирийского химического оружия для популяризации этого шага. Настоящие же причины выбора такой темы лежат в специфике отношений Обамы с американскими военно-промышленными кругами. Конечно, вмешательство США в конфликт в Сирии возможно, но вопрос в его масштабе. Объективно США не в состоянии позволить себе полномасштабной военной интервенции. Это была бы авантюра, грозящая непоправимыми последствиями для экономики США и для американского общества в целом. Однако открыть боевые действия парой-другой ракетно-бомбовых ударов по сирийским «объектам химического оружия» американцы в состоянии. Главное - начать войну. Потом грязную работу будут делать те, кто только и ждет отмашки. Так что Вашингтон снова выходит из-за спин соратников и поднимает топор войны. На сей раз в боевом оперении выступает Чингачкуг-Обама, готовый защитить родные вигвамы от смертоносного дыма. Ну и как тогда быть с Нобелевской премией мира, полученной Бараком Обамой только за то, что он объявил о намерении окончить иракскую и афганскую операции? Всё-таки с ролью международного поджигателя войны она не вяжется. В некотором смысле для Б.Обамы наступает момент истины. Либо он остановится на вербальных угрозах в адрес Сирии и продолжит относительно сдержанную линию в конфликте, жертвуя тем самым поддержкой военно-промышленного лобби в избирательном марафоне, либо ради победы на выборах он втянется в авантюру, перечеркивая все свои прежние миротворческие заявления. В последнем случае кто-то будет говорить, что молох американской политики пожрал мечтателя Обаму, переварил его и выплюнул в международную практику типичного представителя империи огня и железа. |
Подпишитесь на Myoppositopinion
Сообщения
Все комментарии
пятница, 31 августа 2012 г.
Барак Обама и императивы американской политики
Правительство Медведева просуществует до первого серьезного кризиса
100 дней правительства, руководимого Дмитрием Медведевым, – странная дата, которую как-то совсем неловко отмечать. И вовсе не потому, что на дворе пока лето, друзья на морях и отметить не с кем. Чувство неловкости вызывает прежде всего невыразимая искусственность самого предмета – все равно что «обмывать» «золотую» медаль из фольги или разбивать бутылку с шампанским о борт макета крейсера.
Нынешнее правительство, как несложно вспомнить, плод слишком уж переношенный. Избранному на третий срок президенту Путину пришлось даже отказаться от встречи с американским коллегой: все силы были брошены на формирование и утверждение нового кабинета. Номинального премьера Дмитрия Медведева такой расклад, похоже, не задевал вовсе. Надо сказать, Владимиру Владимировичу оказалось ох как непросто сформировать более-менее комфортный и посильный для университетского товарища состав. В хороших и дельных людях недостатка не было, но они как-то все чаще просились именно в Кремль, поближе к принятию реальных решений. Быть может, поэтому среди медведевских министров немало тех, кто к моменту своего нового назначения уже имел опыт работы в своих ведомствах, но на ступеньке пониже. Это в СВОЕ правительство Путин мог назначить, например, на пост министра культуры дипломата – по принципу «у меня и слон научится вальс танцевать». Ну вот есть такой талант у Путина, он может ставить такого рода эксперименты над членами своей команды: доверять экономисту руководить здравоохранением, врачу – сельским хозяйством, налоговику – обороной и т. п. При условии, когда реальное руководство всем и вся находится в одних руках, можно и «похулиганить» таким образом. Под Медведева же волей-неволей пришлось более ответственно подбирать команду. Посмотришь состав – все вроде на своих местах: министр культуры – писатель, историк; министр экономики – экономист, министр финансов – финансист, министр образования – бывший ректор... Но и этот фактор в Кремле, видимо, был сочтен недостаточным. Там в итоге был создан, по сути, некий дублер правительства, да и того оказалось мало – тесноте взаимосвязей нынешнего кабмина с Кремлем все прочие кабинеты могут разве что позавидовать. Правда, среди нынешних министров, как поговаривают в кулуарах, такая гиперопека не вызывает особого восторга. Но кто ж их спросит?.. Так – долго ли, коротко ли – кабинет Медведева перешагнул свой первый стодневный рубеж. Перешагнет ли второй – вопрос уже дискуссионный: слухи о его скорой отставке уже активно циркулируют. Во всяком случае, пока что Владимира Путина как будто все устраивает, да и трудно критиковать фактически себя самого. Для кого-то и сам факт того, что Сам Лично формировал новый кабинет, есть косвенная гарантия того, что нам с ним жить долгие годы. Забегать вперед не будем, впереди – осень, и поговорка про цыплят, которых считают по осени, как представляется, подходит к нашему случаю просто идеально. Своими впечатлениями от первых ста дней работы медведевского правительства в беседе с обозревателем KM.RU поделился директор Института проблем глобализации, доктор экономических наук Михаил Делягин: – Медведев-премьер – это значительно лучше, чем Медведев-президент, и по прошествии первых ста дней работы нынешнего правительства это очевидно. Медведев вызывает меньше отрицательных эмоций, меньше недовольства в свой адрес, он в меньшей степени производит впечатление посмешища. Так что думаю, что направление движения по его карьерной лестнице, в общем, выбрано правильное, и теперь его нужно посмотреть на следующих по порядку должностях – вице-премьера, министра, замминистра, начальника департамента. Думаю, что в качестве начальника департамента юстиции в каком-нибудь министерстве он бы смотрелся очень и очень органично. Что касается правительства в целом, то можно уже сказать, что оно является более техническим, чем прошлые технические правительства при Путине. Оно при этом поражено внутренним конфликтом, поскольку в его состав в кои-то веки вошло много честных людей, не либералов. Естественно, что в этом либеральном окружении, под этими либеральными вице-премьерами они чувствуют себя неуютно, и эта внутренняя разнородность в правительстве, естественно, не лучшим образом сказывается на его дееспособности. Мы видим, что пожары в Сибири стали тушить с колоссальным опозданием: спасибо, что вообще стали тушить. Мы видим, что государство до сих пор фактически не реагирует на засуху. Т. е. понятно, что придется, скорее всего, как-то ограничивать экспорт зерна, но вице-премьер Дворкович продолжает тем временем официально заявлять, что нам даже товарных интервенций не понадобится. Из особенностей отмечу также и то, что властью была опробована новая модель управления правительством – с участием президентских комиссий. Это – шаг к нормальной модели, когда президент действительно занимается управлением, а не только царствует. Но, естественно, это вызвало и некоторые конфликты, самым ярким из которых стало письмо Дворковича против Сечина. Но надо понимать, что эти первые сто дней пришлись на лето, а это в нашей стране традиционный период политического затишья. И пока что я бы охарактеризовал правительство во главе с премьером Медведевым как «правительство осторожных надежд». Так, впервые за огромное время у нас наконец-то имеется профессиональный министр внутренних дел, который начал разгребать авгиевы конюшни. Судя по тому, как изменился в телевизоре внешний вид Колокольцева, состояние дел в вверенном ему ведомстве произвело на него действительно неподдельно глубокое впечатление, притом, что он всю жизнь проработал в этой системе. У нас наконец-то появились нормальный министр экономического развития, нормальный министр культуры. Т. е. на должностях, которые ранее традиционно занимали люди, скажем так, альтернативной политической ориентации (а иногда, я бы сказал, и не только политической), впервые за долгое время появились профессионалы. Временное правительство, разумеется, не может преодолеть имидж временного. Да, словосочетание «премьер Медведев», конечно же, не такое смешное, как «президент Медведев», но все равно его произнесение вызывает у людей не совсем корректные пароксизмы. Поэтому это правительство, безусловно, временное. Оно назначено на тот период, пока Владимир Путин не определится со своей дальнейшей стратегией. Он сейчас на распутье. Пока что не находит подтверждения в реальности его гипотеза, что через союз Роснефти и ExxonMobil можно будет договориться с глобальным правящим классом; видимого прогресса в переговорах не видно, а противоречия в мире нарастают. Но пока еще «не припекло», и страшные решения, в т. ч. по реальной борьбе с коррупцией, пока что можно не принимать. А значит, правительство с премьером Медведевым пока можно не трогать, пусть себе работает. Полагаю, что до конца года продержатся. В свою очередь, известный публицист Максим Калашников не увидел даже просвета надежды в работе нового кабмина: – Ничего положительного в нынешнем медведевском правительстве я не вижу. При нем наконец произошло катастрофическое вступление в ВТО. Как хорошо сказал Лукашенко, Российская Федерация «бабахнулась» в ВТО. Лучше не скажешь: «бабахнулись» мы, и правда, по полной. И сейчас на наших глазах будут развиваться все последствия этого вступления. Нынешнее правительство – это сборище сектантов-рыночников. Судя по всему, сейчас полетит к чертям программа модернизации жилищно-коммунального хозяйства. В бюджете не нашлось 50 млрд руб. на это действительно нужное дело. Зато миллиарды и миллиарды выбросят на совершенно бесполезные вещи вроде саммита АТЭС, олимпиады, чемпионата мира по футболу; на это деньги есть всегда, а модернизация ЖКХ – дело, видимо, не такое важное... Вообще можно до бесконечности рассуждать о «самостоятельности» этого правительства, о его «мозгах». Но у меня, если честно, просто слов нет. Дмитрий Медведев равно опасен для России на обоих постах. Будучи президентом, он показал, что не особо и верит в русских. За примерами далеко можно не ходить: возьмем проект всей его жизни – центр инноваций «Сколково». Любая заявка, поступающая туда, отправляется на экспертизу за рубеж. Т. е. они считают, что русские априори сами не могут быть экспертами; у русских, по мнению Медведева и его окружения, видимо, не хватает для этого ума. Да и к самому проектированию «Сколково» не были допущены отечественные архитекторы. Т. е. у нас нет достойных архитекторов, нет своих идей. Медведев таким образом показал лишний раз, что является выразителем типичного колониального либерального сознания. Вообще от Медведева исходило много пустых слов и инициатив – то же «электронное правительство» и прочие разговоры о высоких технологиях. В Белоруссии сегодня можно элементарно зарегистрировать фирму: подаешь заявление и, не дожидаясь ничего, начинаешь работать; налоги можно платить через Интернет, там успешно работает специальная программа для малого бизнеса. Электронное правительство у Лукашенко работает просто, эффективно, без волокиты. В той же Грузии за 3-4 минуты можно получить любой документ от любого чиновника, по всей республике открыты дома юстиции. Где такое есть в России?.. Я не знаю, сколько времени это правительство еще просуществует. Четкого временного показателя тут нет. Но очевидно, что до первого серьезного внешнего кризиса, до «нового 2008 года», когда пойдет уже не вторая, а четвертая или пятая волна. Это случится неизбежно, и тогда нынешнее правительство полетит к чертовой матери. |
О законе Додда-Франка и финансовом доносительстве в США. Часть вторая
Валентин Катасонов
Перспективы финансового доносительства в США
В США достаточно много откровенных оппонентов идеи широкого разворачивания сети финансового доносительства. Не только среди представителей бизнеса, которые опасаются, что им станет сложнее нарушать законы.
Многие сомневаются, что новая система доносительства, создаваемая на основе закона Додда-Франка, приведет к улучшению работы КЦББ. В американской прессе приводится множество примеров того, что «сигналы», поступавшие в Комиссию ещё до принятия закона Додда-Франка, не приводили к решительным действиям по пресечению злоупотреблений, оставались без ответа. Так, в 2000-е гг. финансист Гарри Маркополос несколько раз обращался в SEC с предупреждениями, что компания Б. Мэдоффа не ведёт реального инвестиционного бизнеса и «является крупнейшей в мире финансовой пирамидой», однако его призывы не были услышаны. Как известно, финансовый аферист Мэддофф в конце концов оказался за решёткой (приговорен к 150 годам лишения свободы). За многие годы своей почти неприкрытой жульнической деятельности на финансовом рынке он сумел обчистить карманы 1341 инвестора на сумму 13,2 млрд. долл. (количество поданных в суд исков и стоимостной объём претензий). Маркополос называл комиссию «толпой идиотов» и предлагал взять его на работу, а в феврале 2009 г. заявил: «Комиссия <...> заложник регулируемого ею рынка, она боится начинать большие дела против известных игроков».
Оппоненты полагают, что вал информационных сообщений может захлестнуть регуляторов и привести к тому, что эффективность работы с информацией будет близка к нулю. Десять компаний, включая Microsoft и Hewlett-Packard, в совместном письме попросили SEC сделать обращение в органы внутреннего контроля обязательным условием для получения вознаграждения. Как они указали, в противном случае новые правила не только подорвут эффективность корпоративных программ, но и могут заставить компании «сообщать SEC обо всех случаях информирования о нарушениях законов о ценных бумагах» вне зависимости от их достоверности. В итоге SEC будет просто завалена информацией, которую не сможет обработать и оценить.
Немалая доля истины в этом обращении имеется. Достаточно посмотреть, как американцы борются сегодня с терроризмом. Поток информации от простых граждан в такие инстанции, как Министерство внутренней безопасности, Федеральное бюро расследований, полиция и т.п. за последние годы рос как снежный ком. Несмотря на увеличение штата государственных ведомств и организаций, работающих с информацией граждан, специалисты не в состоянии вникнуть в суть поступающих заявлений, разобрать, какие из них являются важными, а какие нет, какие являются достоверными, а какие – откровенной дезинформацией. Количество террористических актов, по которым своевременно делались заявления, растёт из года в год. Общество не стало себя чувствовать в большей безопасности, в выигрыше лишь чиновники государственных ведомств и организаций, получающих все большие бюджетные ассигнования на работу с информацией заявителей. Америка наглядно продемонстрировала, что в ведомствах, отвечающих за борьбу с терроризмом и организованной преступностью, пресловутый закон Паркинсона действует в полной мере.
Комиссия по ценным бумагам и биржам, судя по всему, также в ближайшее время погрязнет в мутном информационном потоке, исходящем от тысяч анонимных и неанонимных заявителей. Заявителей, мечтающих быстро разбогатеть или, по крайней мере, насолить своим начальникам. А может быть, действующих по поручению конкурентов для того, чтобы создать кучу неприятностей для данной компании.
Многие аналитики в США полагают, что со временем опыт КЦББ по использованию информаторов может быть распространён на других регуляторов финансового рынка США. Прежде всего на Федеральную Резервную Систему, Министерство финансов (Управление контроля за денежным обращением, Управление по регулированию финансовых институтов), Федеральную корпорацию по страхованию вкладов, Комиссию по торговле товарными фьючерсами и некоторые другие организации. Там может произойти то же самое, что и в КЦББ. Регуляторы в Америке (да и во многих других странах мира) погрязли уже сегодня в различных информационных потоках. Например, с каждым годом растёт вал информационных сообщений от банков и других финансовых и нефинансовых учреждений, которые требуют государственные органы, отвечающие за борьбу с финансированием терроризма и «отмыванием» «грязных» денег. Найти в этом информационном потоке информацию, которая позволила бы государству предотвратить или хотя бы прекратить преступные операции также сложно, как найти иголку в стоге сена. Например, в докладе Управления ООН по наркотикам и организованной преступности отмечается, что государственным службам разных стран удаётся перехватывать до 15-20% общего объёма оборота наркотиков. В то же время количество перехватываемых наркоденег, по оценкам, не превышает 0,5%. Это достаточно красноречиво свидетельствует о неэффективности усилий государства по предотвращению финансирования терроризма, организованной преступности, а также «отмывания» «грязных» денег.
Целый ряд американских банков и компаний для предотвращения «утечек» нежелательной информации наверх, в надзорные и регулирующие организации стремятся усовершенствовать систему внутреннего, корпоративного доносительства. Суть почти всех усовершенствований сводится к повышению материального стимулирования информаторов, более щедрому их премированию (по сравнению с вознаграждениями со стороны государства).
Специалисты по управлению персоналом совершенно справедливо замечают тревожную тенденцию: сотрудники корпораций всё меньше думают о надлежащем исполнении своих служебных обязанностей. Всё больше внимания они уделяют изучению различных недостатков и нарушений в деятельности компании, сбору и систематизации нужной информации и размышлениям над тем, как правильно «продать» эту информацию. Основных вариантов три: передать её руководству собственной компании; переслать «наверх» в надзорную организацию; передать на сторону конкурентам. В общем, получается «бизнес в бизнесе», или «бизнес на рабочем месте».
Уже не приходится говорить, что закон Додда-Франка дал ещё один мощный импульс развитию стукачества в Америке. Сделан ещё один шаг в превращении Америки в государство сплошного контроля, подозрительности, доносительства. Через СМИ американскому обывателю днём и ночью в голову вбивается одна мысль: «Доверять можно только правительству; согражданам доверять опасно». Последовательное проведение в жизнь древнего принципа «разделяй и властвуй». Впрочем, на эту нравственно-психологическую и социально-политическую сторону закона сегодня в Америке мало кто обращает внимание. Ведь доносительство, как мы выше сказали, - органическая часть американской культуры.
Российские компании и чиновники под прицелом закона Додда-Франка
Возможны последствия и для России. Под действие положения закона Додда-Франка о платных доносах попадают не только американские, но и иностранные компании с листингом на биржах США. Среди таковых имеются и российские компании, например «Мечел», «Лукойл», «Вымпелком», МТС, «Яндекс», «СТС медиа». А также компании, которые зарегистрированы в России и представляют собой дочерние структуры американских компаний и иностранных компаний, имеющих листинг американских бирж. Все эти виды компаний можно назвать «несуверенным» бизнесом: де-юре они являются российскими, а де-факто подпадают под действие не только российского, но и американского законодательства. Сотрудники таких «несуверенных» российских компаний могут теперь напрямую подавать в КЦББ США информацию об известных им нарушениях. Например, о взятках, уклонениях от налогов, «отмывке» «грязных» денег, использовании инсайдерской информации, фальсификации финансовой отчетности, картельных сговорах и т.п. Сделать это можно прямо на сайте www.sec.gov, заполнив специальную форму и приложив документы в электронном виде.
Может этот закон напрячь и российских чиновников, которым будут предлагать взятки американские компании (и даже неамериканские, имеющие листинг фондовых бирж США). Также это могут быть дочерние структуры указанных выше американских и неамериканских компаний, зарегистрированные и работающие в России. К числу нарушений, о которых могут сообщить информаторы, работающие в американских и неамериканских компаниях, относится дача взяток иностранным госслужащим - это преступление преследуется по американскому закону о коррупции за рубежом (Foreign Corrupt Practices Act, FCPA). Уже были прецеденты применения FCPA к российским компаниям. В конце марта 2010 г. департамент юстиции США обвинил немецкий автомобильный концерн Daimler AG в коррупции. Компания была обвинена в том, что в период с 1998-го по 2008 год нарушила американский закон как минимум в 22 странах. Расследование было начато ещё в 2004 году после сигнала одного из уволенных сотрудников Daimler AG, который рассказал американским чиновникам о тайных счетах и практике подкупа должностных лиц.
Россия оказалась на одном из первых мест в списке. Там у немецкой компании имеется дочерняя структура ЗАО «Мерседес-Бенц рус». Уже в апреле того же года в вашингтонском суде «Мерседес-Бенц рус» признала себя виновной, согласившись выплатить свыше 27 млн. долл. в виде штрафа по обвинениям в даче взяток российским чиновникам и их родственникам. Взятки позволили продавать автомобили нашими ведомствами по завышенным ценам (4).
Понятно, что в подобных ситуациях удар наносится не только по компаниям, работающим в России, но рикошетом достанется и российским чиновникам. Можно не сомневаться, что российские чиновники – фигуранты таких историй – попадут в «чёрный» список, который сегодня легализован в США. Летом этого года Конгресс США принял так называемый «закон Магницкого», который предусматривает запрет на въезд в США российских чиновников-коррупционеров, включённых в специальный список, а также членов их семей. Плюс к этому накладывается арест на банковские счета и иное имущество указанных граждан. Можно ожидать хорошего синергетического эффекта от действия закона Додда-Франка и «закона Магницкого»: власти США в лице сотрудников действующих в России и США компаний получают добровольных информаторов, сигнализирующих о коррупционных сделках с участием российских чиновников.
Есть ещё один неприятный для «несуверенного» российского бизнеса момент. Россия только что (10 июля с.г.) ратифицировала протокол о присоединении к Всемирной торговой организации. Любые нарушения правил ВТО «несуверенными» компаниями, работающими в России, могут стать немедленно известными в Вашингтоне. Получит, например, наш металлургический гигант «Мечел» государственную субсидию для поддержки своих позиций на рынке, а этот факт через информатора станет тут же известен в американской Комиссии по ценным бумагам и биржам США. А что известно КЦББ, то сразу же станет известно и ВТО. И придётся нашей металлургической компании платить штраф – причём сразу в два адреса: федеральный бюджет США и ВТО.
Известно, что иногда войну выигрывает та сторона, у которой лучше налажена разведка. Так вот, Америка принятием закона Додда-Франка создала ещё одну агентурную разведывательную сеть по всему миру, в том числе в России. Центральной резидентурой этой сети выступает Комиссия по ценным бумагам и биржам США.
Американский опыт доносительства и российские традиции
Не исключено, что некоторые читатели данной статьи найдут в доносительстве (в том числе финансовом) свои плюсы. Иные российские авторы просто очарованы американской системой доносительства и предлагают изучать и использовать опыт США на отечественной почве. Например, для того, чтобы бороться за повышение собираемости налогов. А также для борьбы с коррупцией, казнокрадством, терроризмом, наркобизнесом, отмыванием «грязных» денег и т.п. Одновременно активно рекомендуется культивировать внутрифирменное доносительство как важный элемент новой корпоративной культуры (5).
Лично мне близка иная позиция, которая изложена одним автором в «живом журнале»: «Что на самом деле опасно, так это тенденция стукачества в обществе. Раньше в любом здоровом обществе люди старались не докладывать об увиденном, а решали проблемы самостоятельно. Все понимали опасность, свойственную обществу осведомителей, в котором люди доносят не из заботы о безопасности, а скорее из соображений выгоды — социальной, финансовой и чаще всего психологической: из-за почти павловской нужды быть вознаграждённым за послушание главенствующей тенденции, за послушание «власти». Это со временем создаёт подконтрольное общество, в котором граждане охотно чувствуют себя вправе регулировать поступки и мысли других» (6).
У нас, к сожалению, не изжита мода «заимствовать» западный опыт, не понимая, что в России – иная культура. В области создания сети доносителей попытки наших ведомств оканчивались почти нулевым результатом. Кое-где в регионах были попытки создавать фонды для материального поощрения информационных «помощников» милиции. Ещё сравнительно недавно, в 2009-2010 гг., существовала мода на приказы, регламентирующие процедуру доноса. Тогда большая часть министерств и ведомств приняла правила борьбы с внутрисистемной коррупцией. В течение суток должны уведомлять начальство о попытках склонить их к получению взятки все российские милиционеры (полицейские), прокуроры, сотрудники Министерства промышленности и торговли, налоговики, таможенники, чиновники министерства финансов… Занимавший тогда пост мэра Москвы Юрий Лужков предложил создать специальное подразделение, куда чиновники должны будут сообщать о предложенных им взятках в письменном виде. Аналогичные решения приняли руководители ряда регионов. Никаких признаков действенности принятых мер с тех пор так и не обнаружилось. Многие говорят, что причина низкой действенности – в отсутствии гарантий безопасности для информаторов. Спорить с этим аргументом не буду. Но и сбрасывать со счетов генетически запрограммированное отвращение русского человека к доносительству нельзя.
Я уже в начале статьи сказал, что доносительство в Америке – признак доблести, доносчик не только не испытывает моральных мучений, но, наоборот, начинает чувствовать себя героем. Игорь Симоненко в своих эмигрантских впечатлениях об Америке пишет: «Мало того, стукачи здесь – народные герои. Взять, к примеру, Уна Бомбера, известного террориста и психопата. На протяжении нескольких лет он был неуловим, пока за него не назначили награду в несколько сот тысяч долларов. Сдали в первый же день. И кто сдал? Его родной брат. Стал героем. Американского Павлика Морозова показывали по национальному телевидению и печатали интервью во всех ведущих газетах» (7). Думаю, что даже если что-то похожее могло произойти в России, то наш отечественный информатор вряд ли захотел бы красоваться на экране телевизора. Наше общество, сильно деградировавшее за последние годы, тем не менее вряд ли восприняло бы такого информатора как «героя».
Уже в самом конце своего президентства Дмитрий Медведев (март 2012 г.) в очередной раз в своём блоге обсуждал «вечный» вопрос о борьбе с коррупцией. Кто-то из его корреспондентов предложил для решения этой проблемы использовать апробированный в Америке инструмент платного доносительства. Его реакцией на данное предложение была следующая запись: «Почти библейская тема – можно ли «стучать» за деньги, хорошо это или плохо, как нужно «стучать» – громко или потише? Вы знаете, у меня нет ответа на этот вопрос». Далее Медведев добавил, что у него, как у любого человека, идея доноса за деньги «вызывает скорее вначале чувство отвращения».
Может быть, какие-то плюсы доносительства есть, спорить не буду. Определённые механизмы информирования властей о серьёзных угрозах для государства и общества должны существовать. Например, без агентурных сетей трудно себе представить эффективную работу разведки, контрразведки, полицейских подразделений по борьбе с организованной преступностью, формирований по борьбе с наркомафией и т.п. Но информирование в таких случаях должно строиться преимущественно на чувстве гражданского долга и патриотизма. Материальная мотивация никогда не должна оказываться доминирующей. Иначе деньги, как ржавчина, начнут разъедать государственный механизм обеспечения общественной безопасности. У нас уже были зафиксированы случаи, когда милиция при выдаче «премиальных» информаторам требовала от них «отката» в виде части вознаграждения. Слава богу, такие случаи единичны.
На Руси говаривали: «Что русскому человеку хорошо, то немцу смерть». И наоборот. Только сегодня вместо «немец» следовало бы говорить: «американец». Впрочем, я не уверен, что платное доносительство хорошо и для американца. Особенно в долгосрочной перспективе. Я уже сказал в начале статьи, что доносительство старо как мир. Позволю себе процитировать историка И. Свенцицкую: «Доносы и доносчики существовали, по-видимому, во все времена, с тех пор как возникли государства и судебная власть. В Греции, где не было общественных обвинителей, доносчик — он назывался сикофантом — мог возбудить дело в суде по различным обвинениям, если проступок наносил ущерб полису (например, по обвинению в контрабанде). Если он выигрывал дело, то получал определенное вознаграждение. Сикофанты были профессионалами, причем профессия могла переходить по наследству: в «Птицах» Аристофана доносчик говорит, что его прадед, дед и отец тоже были доносчиками. Но это была неуважаемая профессия. В тех же «Птицах» герой советует доносчику заняться честным трудом (курсив мой – В.К.)» (8)
Судя по всему, сегодня многие современные американцы чувствуют в себе призвание сикофанта. Но Америка, культивируя доносы и доносчиков, выпускает джина из бутылки. Та же Ирина Свенцицкая, анализируя политику Римских императоров по поощрению сикофантов и подталкиванию их к ложным доносам, пришла к выводу: в Римской империи создалась атмосфера всеобщего недоверия, бесконечных интриг, заговоров, судилищ. Началось активное взаимное истребление аристократии, а вслед за тем и простого народа. Все это ускорило кризис и крах Римской империи. Доносительство погубило Pax Romana. Оно же погубит и Pax Americana.
(4) П. Спелова. Взятки влетели в копеечку. // Взгляд. ру. 28.04.2010.
(5) См., например: В. Бадакирев. Стукачество или информирование? // PR-Диалог, №3, 2004; Д.И. Черкаев. Доносительство и сигнализирование: зло или благо для российских компаний? // Акционерное общество, №3, 2006.
(6) http://magnison.livejournal.com/13051.html
(7) Константин Симоненко. НеПутевые заметки о США // Интернет, 2005.
(8) И. Свенцицкая. Доносчик и философ. (Римская империя I - II в.) // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. Вып. 5. – М.: ОГИ, 2003, с.77.
В США достаточно много откровенных оппонентов идеи широкого разворачивания сети финансового доносительства. Не только среди представителей бизнеса, которые опасаются, что им станет сложнее нарушать законы.
Многие сомневаются, что новая система доносительства, создаваемая на основе закона Додда-Франка, приведет к улучшению работы КЦББ. В американской прессе приводится множество примеров того, что «сигналы», поступавшие в Комиссию ещё до принятия закона Додда-Франка, не приводили к решительным действиям по пресечению злоупотреблений, оставались без ответа. Так, в 2000-е гг. финансист Гарри Маркополос несколько раз обращался в SEC с предупреждениями, что компания Б. Мэдоффа не ведёт реального инвестиционного бизнеса и «является крупнейшей в мире финансовой пирамидой», однако его призывы не были услышаны. Как известно, финансовый аферист Мэддофф в конце концов оказался за решёткой (приговорен к 150 годам лишения свободы). За многие годы своей почти неприкрытой жульнической деятельности на финансовом рынке он сумел обчистить карманы 1341 инвестора на сумму 13,2 млрд. долл. (количество поданных в суд исков и стоимостной объём претензий). Маркополос называл комиссию «толпой идиотов» и предлагал взять его на работу, а в феврале 2009 г. заявил: «Комиссия <...> заложник регулируемого ею рынка, она боится начинать большие дела против известных игроков».
Оппоненты полагают, что вал информационных сообщений может захлестнуть регуляторов и привести к тому, что эффективность работы с информацией будет близка к нулю. Десять компаний, включая Microsoft и Hewlett-Packard, в совместном письме попросили SEC сделать обращение в органы внутреннего контроля обязательным условием для получения вознаграждения. Как они указали, в противном случае новые правила не только подорвут эффективность корпоративных программ, но и могут заставить компании «сообщать SEC обо всех случаях информирования о нарушениях законов о ценных бумагах» вне зависимости от их достоверности. В итоге SEC будет просто завалена информацией, которую не сможет обработать и оценить.
Немалая доля истины в этом обращении имеется. Достаточно посмотреть, как американцы борются сегодня с терроризмом. Поток информации от простых граждан в такие инстанции, как Министерство внутренней безопасности, Федеральное бюро расследований, полиция и т.п. за последние годы рос как снежный ком. Несмотря на увеличение штата государственных ведомств и организаций, работающих с информацией граждан, специалисты не в состоянии вникнуть в суть поступающих заявлений, разобрать, какие из них являются важными, а какие нет, какие являются достоверными, а какие – откровенной дезинформацией. Количество террористических актов, по которым своевременно делались заявления, растёт из года в год. Общество не стало себя чувствовать в большей безопасности, в выигрыше лишь чиновники государственных ведомств и организаций, получающих все большие бюджетные ассигнования на работу с информацией заявителей. Америка наглядно продемонстрировала, что в ведомствах, отвечающих за борьбу с терроризмом и организованной преступностью, пресловутый закон Паркинсона действует в полной мере.
Комиссия по ценным бумагам и биржам, судя по всему, также в ближайшее время погрязнет в мутном информационном потоке, исходящем от тысяч анонимных и неанонимных заявителей. Заявителей, мечтающих быстро разбогатеть или, по крайней мере, насолить своим начальникам. А может быть, действующих по поручению конкурентов для того, чтобы создать кучу неприятностей для данной компании.
Многие аналитики в США полагают, что со временем опыт КЦББ по использованию информаторов может быть распространён на других регуляторов финансового рынка США. Прежде всего на Федеральную Резервную Систему, Министерство финансов (Управление контроля за денежным обращением, Управление по регулированию финансовых институтов), Федеральную корпорацию по страхованию вкладов, Комиссию по торговле товарными фьючерсами и некоторые другие организации. Там может произойти то же самое, что и в КЦББ. Регуляторы в Америке (да и во многих других странах мира) погрязли уже сегодня в различных информационных потоках. Например, с каждым годом растёт вал информационных сообщений от банков и других финансовых и нефинансовых учреждений, которые требуют государственные органы, отвечающие за борьбу с финансированием терроризма и «отмыванием» «грязных» денег. Найти в этом информационном потоке информацию, которая позволила бы государству предотвратить или хотя бы прекратить преступные операции также сложно, как найти иголку в стоге сена. Например, в докладе Управления ООН по наркотикам и организованной преступности отмечается, что государственным службам разных стран удаётся перехватывать до 15-20% общего объёма оборота наркотиков. В то же время количество перехватываемых наркоденег, по оценкам, не превышает 0,5%. Это достаточно красноречиво свидетельствует о неэффективности усилий государства по предотвращению финансирования терроризма, организованной преступности, а также «отмывания» «грязных» денег.
Целый ряд американских банков и компаний для предотвращения «утечек» нежелательной информации наверх, в надзорные и регулирующие организации стремятся усовершенствовать систему внутреннего, корпоративного доносительства. Суть почти всех усовершенствований сводится к повышению материального стимулирования информаторов, более щедрому их премированию (по сравнению с вознаграждениями со стороны государства).
Специалисты по управлению персоналом совершенно справедливо замечают тревожную тенденцию: сотрудники корпораций всё меньше думают о надлежащем исполнении своих служебных обязанностей. Всё больше внимания они уделяют изучению различных недостатков и нарушений в деятельности компании, сбору и систематизации нужной информации и размышлениям над тем, как правильно «продать» эту информацию. Основных вариантов три: передать её руководству собственной компании; переслать «наверх» в надзорную организацию; передать на сторону конкурентам. В общем, получается «бизнес в бизнесе», или «бизнес на рабочем месте».
Уже не приходится говорить, что закон Додда-Франка дал ещё один мощный импульс развитию стукачества в Америке. Сделан ещё один шаг в превращении Америки в государство сплошного контроля, подозрительности, доносительства. Через СМИ американскому обывателю днём и ночью в голову вбивается одна мысль: «Доверять можно только правительству; согражданам доверять опасно». Последовательное проведение в жизнь древнего принципа «разделяй и властвуй». Впрочем, на эту нравственно-психологическую и социально-политическую сторону закона сегодня в Америке мало кто обращает внимание. Ведь доносительство, как мы выше сказали, - органическая часть американской культуры.
Российские компании и чиновники под прицелом закона Додда-Франка
Возможны последствия и для России. Под действие положения закона Додда-Франка о платных доносах попадают не только американские, но и иностранные компании с листингом на биржах США. Среди таковых имеются и российские компании, например «Мечел», «Лукойл», «Вымпелком», МТС, «Яндекс», «СТС медиа». А также компании, которые зарегистрированы в России и представляют собой дочерние структуры американских компаний и иностранных компаний, имеющих листинг американских бирж. Все эти виды компаний можно назвать «несуверенным» бизнесом: де-юре они являются российскими, а де-факто подпадают под действие не только российского, но и американского законодательства. Сотрудники таких «несуверенных» российских компаний могут теперь напрямую подавать в КЦББ США информацию об известных им нарушениях. Например, о взятках, уклонениях от налогов, «отмывке» «грязных» денег, использовании инсайдерской информации, фальсификации финансовой отчетности, картельных сговорах и т.п. Сделать это можно прямо на сайте www.sec.gov, заполнив специальную форму и приложив документы в электронном виде.
Может этот закон напрячь и российских чиновников, которым будут предлагать взятки американские компании (и даже неамериканские, имеющие листинг фондовых бирж США). Также это могут быть дочерние структуры указанных выше американских и неамериканских компаний, зарегистрированные и работающие в России. К числу нарушений, о которых могут сообщить информаторы, работающие в американских и неамериканских компаниях, относится дача взяток иностранным госслужащим - это преступление преследуется по американскому закону о коррупции за рубежом (Foreign Corrupt Practices Act, FCPA). Уже были прецеденты применения FCPA к российским компаниям. В конце марта 2010 г. департамент юстиции США обвинил немецкий автомобильный концерн Daimler AG в коррупции. Компания была обвинена в том, что в период с 1998-го по 2008 год нарушила американский закон как минимум в 22 странах. Расследование было начато ещё в 2004 году после сигнала одного из уволенных сотрудников Daimler AG, который рассказал американским чиновникам о тайных счетах и практике подкупа должностных лиц.
Россия оказалась на одном из первых мест в списке. Там у немецкой компании имеется дочерняя структура ЗАО «Мерседес-Бенц рус». Уже в апреле того же года в вашингтонском суде «Мерседес-Бенц рус» признала себя виновной, согласившись выплатить свыше 27 млн. долл. в виде штрафа по обвинениям в даче взяток российским чиновникам и их родственникам. Взятки позволили продавать автомобили нашими ведомствами по завышенным ценам (4).
Понятно, что в подобных ситуациях удар наносится не только по компаниям, работающим в России, но рикошетом достанется и российским чиновникам. Можно не сомневаться, что российские чиновники – фигуранты таких историй – попадут в «чёрный» список, который сегодня легализован в США. Летом этого года Конгресс США принял так называемый «закон Магницкого», который предусматривает запрет на въезд в США российских чиновников-коррупционеров, включённых в специальный список, а также членов их семей. Плюс к этому накладывается арест на банковские счета и иное имущество указанных граждан. Можно ожидать хорошего синергетического эффекта от действия закона Додда-Франка и «закона Магницкого»: власти США в лице сотрудников действующих в России и США компаний получают добровольных информаторов, сигнализирующих о коррупционных сделках с участием российских чиновников.
Есть ещё один неприятный для «несуверенного» российского бизнеса момент. Россия только что (10 июля с.г.) ратифицировала протокол о присоединении к Всемирной торговой организации. Любые нарушения правил ВТО «несуверенными» компаниями, работающими в России, могут стать немедленно известными в Вашингтоне. Получит, например, наш металлургический гигант «Мечел» государственную субсидию для поддержки своих позиций на рынке, а этот факт через информатора станет тут же известен в американской Комиссии по ценным бумагам и биржам США. А что известно КЦББ, то сразу же станет известно и ВТО. И придётся нашей металлургической компании платить штраф – причём сразу в два адреса: федеральный бюджет США и ВТО.
Известно, что иногда войну выигрывает та сторона, у которой лучше налажена разведка. Так вот, Америка принятием закона Додда-Франка создала ещё одну агентурную разведывательную сеть по всему миру, в том числе в России. Центральной резидентурой этой сети выступает Комиссия по ценным бумагам и биржам США.
Американский опыт доносительства и российские традиции
Не исключено, что некоторые читатели данной статьи найдут в доносительстве (в том числе финансовом) свои плюсы. Иные российские авторы просто очарованы американской системой доносительства и предлагают изучать и использовать опыт США на отечественной почве. Например, для того, чтобы бороться за повышение собираемости налогов. А также для борьбы с коррупцией, казнокрадством, терроризмом, наркобизнесом, отмыванием «грязных» денег и т.п. Одновременно активно рекомендуется культивировать внутрифирменное доносительство как важный элемент новой корпоративной культуры (5).
Лично мне близка иная позиция, которая изложена одним автором в «живом журнале»: «Что на самом деле опасно, так это тенденция стукачества в обществе. Раньше в любом здоровом обществе люди старались не докладывать об увиденном, а решали проблемы самостоятельно. Все понимали опасность, свойственную обществу осведомителей, в котором люди доносят не из заботы о безопасности, а скорее из соображений выгоды — социальной, финансовой и чаще всего психологической: из-за почти павловской нужды быть вознаграждённым за послушание главенствующей тенденции, за послушание «власти». Это со временем создаёт подконтрольное общество, в котором граждане охотно чувствуют себя вправе регулировать поступки и мысли других» (6).
У нас, к сожалению, не изжита мода «заимствовать» западный опыт, не понимая, что в России – иная культура. В области создания сети доносителей попытки наших ведомств оканчивались почти нулевым результатом. Кое-где в регионах были попытки создавать фонды для материального поощрения информационных «помощников» милиции. Ещё сравнительно недавно, в 2009-2010 гг., существовала мода на приказы, регламентирующие процедуру доноса. Тогда большая часть министерств и ведомств приняла правила борьбы с внутрисистемной коррупцией. В течение суток должны уведомлять начальство о попытках склонить их к получению взятки все российские милиционеры (полицейские), прокуроры, сотрудники Министерства промышленности и торговли, налоговики, таможенники, чиновники министерства финансов… Занимавший тогда пост мэра Москвы Юрий Лужков предложил создать специальное подразделение, куда чиновники должны будут сообщать о предложенных им взятках в письменном виде. Аналогичные решения приняли руководители ряда регионов. Никаких признаков действенности принятых мер с тех пор так и не обнаружилось. Многие говорят, что причина низкой действенности – в отсутствии гарантий безопасности для информаторов. Спорить с этим аргументом не буду. Но и сбрасывать со счетов генетически запрограммированное отвращение русского человека к доносительству нельзя.
Я уже в начале статьи сказал, что доносительство в Америке – признак доблести, доносчик не только не испытывает моральных мучений, но, наоборот, начинает чувствовать себя героем. Игорь Симоненко в своих эмигрантских впечатлениях об Америке пишет: «Мало того, стукачи здесь – народные герои. Взять, к примеру, Уна Бомбера, известного террориста и психопата. На протяжении нескольких лет он был неуловим, пока за него не назначили награду в несколько сот тысяч долларов. Сдали в первый же день. И кто сдал? Его родной брат. Стал героем. Американского Павлика Морозова показывали по национальному телевидению и печатали интервью во всех ведущих газетах» (7). Думаю, что даже если что-то похожее могло произойти в России, то наш отечественный информатор вряд ли захотел бы красоваться на экране телевизора. Наше общество, сильно деградировавшее за последние годы, тем не менее вряд ли восприняло бы такого информатора как «героя».
Уже в самом конце своего президентства Дмитрий Медведев (март 2012 г.) в очередной раз в своём блоге обсуждал «вечный» вопрос о борьбе с коррупцией. Кто-то из его корреспондентов предложил для решения этой проблемы использовать апробированный в Америке инструмент платного доносительства. Его реакцией на данное предложение была следующая запись: «Почти библейская тема – можно ли «стучать» за деньги, хорошо это или плохо, как нужно «стучать» – громко или потише? Вы знаете, у меня нет ответа на этот вопрос». Далее Медведев добавил, что у него, как у любого человека, идея доноса за деньги «вызывает скорее вначале чувство отвращения».
Может быть, какие-то плюсы доносительства есть, спорить не буду. Определённые механизмы информирования властей о серьёзных угрозах для государства и общества должны существовать. Например, без агентурных сетей трудно себе представить эффективную работу разведки, контрразведки, полицейских подразделений по борьбе с организованной преступностью, формирований по борьбе с наркомафией и т.п. Но информирование в таких случаях должно строиться преимущественно на чувстве гражданского долга и патриотизма. Материальная мотивация никогда не должна оказываться доминирующей. Иначе деньги, как ржавчина, начнут разъедать государственный механизм обеспечения общественной безопасности. У нас уже были зафиксированы случаи, когда милиция при выдаче «премиальных» информаторам требовала от них «отката» в виде части вознаграждения. Слава богу, такие случаи единичны.
На Руси говаривали: «Что русскому человеку хорошо, то немцу смерть». И наоборот. Только сегодня вместо «немец» следовало бы говорить: «американец». Впрочем, я не уверен, что платное доносительство хорошо и для американца. Особенно в долгосрочной перспективе. Я уже сказал в начале статьи, что доносительство старо как мир. Позволю себе процитировать историка И. Свенцицкую: «Доносы и доносчики существовали, по-видимому, во все времена, с тех пор как возникли государства и судебная власть. В Греции, где не было общественных обвинителей, доносчик — он назывался сикофантом — мог возбудить дело в суде по различным обвинениям, если проступок наносил ущерб полису (например, по обвинению в контрабанде). Если он выигрывал дело, то получал определенное вознаграждение. Сикофанты были профессионалами, причем профессия могла переходить по наследству: в «Птицах» Аристофана доносчик говорит, что его прадед, дед и отец тоже были доносчиками. Но это была неуважаемая профессия. В тех же «Птицах» герой советует доносчику заняться честным трудом (курсив мой – В.К.)» (8)
Судя по всему, сегодня многие современные американцы чувствуют в себе призвание сикофанта. Но Америка, культивируя доносы и доносчиков, выпускает джина из бутылки. Та же Ирина Свенцицкая, анализируя политику Римских императоров по поощрению сикофантов и подталкиванию их к ложным доносам, пришла к выводу: в Римской империи создалась атмосфера всеобщего недоверия, бесконечных интриг, заговоров, судилищ. Началось активное взаимное истребление аристократии, а вслед за тем и простого народа. Все это ускорило кризис и крах Римской империи. Доносительство погубило Pax Romana. Оно же погубит и Pax Americana.
(4) П. Спелова. Взятки влетели в копеечку. // Взгляд. ру. 28.04.2010.
(5) См., например: В. Бадакирев. Стукачество или информирование? // PR-Диалог, №3, 2004; Д.И. Черкаев. Доносительство и сигнализирование: зло или благо для российских компаний? // Акционерное общество, №3, 2006.
(6) http://magnison.livejournal.com/13051.html
(7) Константин Симоненко. НеПутевые заметки о США // Интернет, 2005.
(8) И. Свенцицкая. Доносчик и философ. (Римская империя I - II в.) // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. Вып. 5. – М.: ОГИ, 2003, с.77.
Переформатирование исламского мира
Евгений Пожидаев
Достаточно хорошо известно, что ключевыми спонсорами переформатирования в исламском мире выступают консервативные монархии Персидского залива - прежде всего Саудовская Аравия и Катар (обе страны ещё и наиболее активные члены антииранской коалиции). Однако при этом каждая из стран "тандема" претендует на лидерство, а их внутренние условия и геополитическое положение достаточно сильно различаются. В итоге их подходы к процессу переформатирования расходятся. В целом можно отследить две линии - относительно консервативную саудовскую и радикальную катарскую, зачастую вступающие в прямое противоречие друг с другом.
Посмотрим на участников "тандема" более внимательно. Традиционные претензии Аль-Саудов на "руководство" в мире ислама общеизвестны. Куда менее известно, что катарцы претендуют на него ничуть не менее. Целью небольшого, но крайне амбициозного эмирата является, по словам его нынешнего правителя, "занятие Катаром лидирующих позиций в исламском и арабском мире, на которое династия Халифа ат-Тани имеет больше прав, чем кто-либо другой". Об отношении саудитов к этим амбициям лучше всего свидетельствует комментарий главы саудовской разведки принца Турки аль-Фейсала по поводу переворота, приведшего нынешнего эмира к власти: "американцы пытаются создать альтернативу нашему лидерству в арабском и мусульманском мире".
Очевидное столкновение амбиций усугубляется тем, что ультрарадикализм катарцев в нагнетании "революционной" волны не очень уживается с опасениями Аль-Саудов столкнуться с её малоприятными побочными последствиями.
Внутри Саудии достаточно высок собственный протестный потенциал. Шииты-имамиты, единоверцы иранцев и южных иракцев, составляют в королевстве, по разным оценкам, от 8% до 20% населения. Не так много - однако они являются большинством (60%) в восточной прибрежной области, где сосредоточены практически все запасы саудовской нефти. При этом они не являются единственным религиозным меньшинством - на западе страны, в Хиджазе, постепенно "реинкарнируется" суфийская община - с точки зрения ортодоксального ваххабизма вполне еретическая. Около четверти населения королевства составляют рабочие-иммигранты, по "традиции" нефтяных монархий Залива, вполне бесправные.
При этом и у противостоящего меньшинствам "привилегированного" населения тоже есть существенные поводы для недовольства. Начиная с нефтяного шока 70-х саудиты существовали в нефтяном раю - с доходами, примерно равными американским, бесплатными коммунальными услугами, образованием и медициной, щедрыми пособиям на детей. Однако за последние сорок лет население выросло вчетверо - с соответствующими последствиями. Сейчас подданные Аль-Саудов вдвое беднее, чем в 70-х, в стране не хватает медучреждений и школьных зданий. При этом даже существующий уровень жизни обеспечивается в долг - его размеры достигли 180 млрд. долларов (91% ВВП). В итоге правительство решило пойти на приватизацию, охватившую в том числе электроэнергетику, образование и медицину - что очевидным образом закрывает тему тотальной бесплатности коммунальных и социальных услуг. Между тем, безработица в королевстве весьма внушительна.
Далее, Аль-Сауды вынуждены балансировать между группировками элиты. Парадоксальным образом костяк саудовского госаппарата и интеллигенции составляют выходцы из относительно "просвещённого" Хиджаза, завоеванного династией в 1920-х. В этой группе существует своего рода "оппозиция его величества", с начала "нулевых" открыто говорящая о необходимости либерализации режима. Однако весьма влиятельное ваххабитское духовенство, являющееся традиционной опорой Аль-Саудов, всё ещё ультраконсервативно - и хочет ровно противоположного. Наконец, существенную угрозу династии представляют и внеэлитные исламские ультрарадикалы, небезосновательно обвиняющих её в чрезмерном слиянии с США.
В итоге Саудовская Аравия уже столкнулась с массовыми выступлениями в Восточной провинции и Хиджазе.
При этом наряду с внутренней напряжённостью существуют и внешние угрозы, исходящие от революционной волны. Так, хаос в Йемене уже привёл к весьма серьёзному столкновению саудовской армии с местными шиитами-зейдитами, живущими непосредственно на границе. Очень существенную угрозу для саудитов может представлять и шиитская революция в Бахрейне - остров буквально нависает над основными путями транспортировки саудовской нефти.
В итоге Аль-Сауды рискуют получить "рикошет" - и прекрасно это осознают. Де-факто активная саудовская деятельность просматривается только в кампаниях по свержению прямо враждебных им режимов - ливийского и сирийского. При этом даже в Ливии, где присутствовали застарелые счёты, саудиты оказались явно на вторых ролях.
Напротив, Катар имеет ограниченные внутренние и практически отсутствующие внешние "революционные" угрозы. Шииты составляют около 10% населения. Доля иностранных рабочих огромна - но при этом Катар является самой богатой арабской страной с достаточно быстро растущей экономикой. Единственная сухопутная граница - с Саудовской Аравией. Потенциально революционный Бахрейн рядом, но хаос там катарцам скорее на руку - между странами застарелые территориальные споры, в 1986-м едва не обернувшиеся войной. В итоге эмират, в отличие от королевства, может действовать без оглядки на возможный "рикошет".
Как следствие, саудиты и катарцы вполне солидарно действовали в Ливии и выступают единым фронтом в Сирии, однако в наиболее чувствительных вопросах между ними существуют труднопреодолимые противоречия. В общестратегическом плане катарцы явно готовы пойти на любую дестабилизацию обстановки практически независимо от издержек. Претензии правящей династии на "лидирующие позиции в исламском и арабском мире" могут быть реализованы только при радикальной его перекройке, и в Дохе это явно осознают. Напротив, в Эр-Рияде отнюдь не заинтересованы в обвальной дестабилизации на "Большом Ближнем Востоке" - что прекрасно отслеживается на примере Египта, о чём ниже. Это различие стратегий выливается в более чем конкретные "тактические" противоречия.
Так, саудиты, в теории поддерживая египетских фундаменталистов-салафитов, парадоксальным образом менее всего заинтересованы в исламизации Египта. Мотивы Аль-Саудов несложно понять.
Режим Хосни Мубарака не был им близок идеологически - однако был более чем удобен. Во-первых, Египет Мубарака проводил откровенно антииранскую политику. Во-вторых, находился в нормальных отношениях с другим противовесом Ирану - Израилем; между тем, персы волнуют Эр-Рияд на два порядка больше, чем судьба Палестины - отношение саудитов к Тегерану граничит с помешательством. В-третьих, добросовестно блокировал Газу, занятую проиранской на тот момент "Хамас", конкурирующей с поддерживаемой саудовцами "Фатх". В-четвёртых, надёжно обеспечивал безопасность судоходства по Суэцкому каналу, через который идёт значительная часть экспорта саудовской нефти.
Между тем, уже революция как таковая с неизбежным попутным хаосом обещала проблемы в окрестностях канала - и они возникли в действительности; вероятное ослабление Египта как противовеса Ирану; возможно - деблокада Газы. Исламизация же в переводе на египетский диалект арабского означает "братья-мусульмане", а никак не салафиты. Между тем, отношения между "братьями" и саудитами откровенно плохи.
В итоге их приход к власти означает для Эр-Рияда, во-первых, сомнительный подарок в лице "неприятеля", контролирующего самую сильную арабскую страну и Суэц. Во-вторых, утрату лидирующих позиций в рядах суннитских исламистов в силу всё того же статуса Египта как традиционного "раиса" арабского мира. В-третьих, полное "испарение" антииранского союзника - отношения "братьев" с Ираном далеко не идеальны, но и не откровенно враждебны. В-четвёртых, потенциальные проблемы у Израиля, что ещё более ослабляет антииранский фронт.
Как следствие, Эр-Рияд фактически поддерживал Мубарака во время тахрирского кризиса - развернувшись на 180 градусов только тогда, когда ситуация окончательно прояснилась. Сейчас саудиты придерживаются той же политики в отношении светского режима в Египте - например, документы WikiLeaks демонстрируют примечательные пассажи саудовского короля, требующего любой ценой предотвратить победу... исламистов на выборах. Слова не разошлись с делами - в ходе египетских президентских выборов Эр-Рияд поддерживал "светского" Ахмада Шафика, и был готов поддержать даже насеристов - кого угодно, только не "братьев-мусульман".
Между тем, сейчас Катар поддерживает "братьев-мусульман" в противовес просаудовским салафитам и относительно устраивающим Эр-Рияд военным, а сам Тахрир стал в значительной степени результатом активной деятельности катарцев. Так, принадлежащая эмирату "Аль-Джазира" была на всю мощь задействована для поддержки оппозиции. Иными словами, Катар явно намерен расширять зону своего влияния любой ценой - даже если это прямо противоречит интересам антииранской коалиции. Между тем, абсолютным приоритетом Эр-Рияда является именно противостояние с Ираном и подавление шиитского полумесяца. При этом действия Дохи имеют отчётливую антисаудовскую направленность.
Палестина на этом фоне выглядит несущественной мелочью, однако интересы саудитов и Катара пересекаются и там. Катар де-факто сменил Тегеран в роли ключевого спонсора "Хамас". В целом это на руку Израилю и серьёзный удар для Ирана. Однако ясно, что "Хамас" не прекратит борьбу с Израилем как таковую и конкуренцию с "Фатх" - и при этом, очевидно, будет располагать большими финансовыми и информационными ресурсами, чем "под рукой" Тегерана, иначе смена спонсора утрачивает смысл.
На этом фоне тщательно опровергаемые "Аль-Джазирой" слухи о попытке военного переворота в Катаре не выглядят совсем уж неправдоподобными. При этом катарских военных сложно заподозрить в проиранских симпатиях - однако вполне можно в просаудовских.
С другой стороны, уже для Катара превращение Бахрейна в фактический протекторат Саудовской Аравии с попутным строительством там огромной военной базы - крайне малоприятная новость. Вероятно также, что в случае падения режима Асада очередным полем для взаимоудушения прокатарских и просаудовских группировок может стать Сирия.
Весьма возможно, что в дальнейшем противоречия между спонсорами переформатирования будут нарастать. Катар, вероятно, и далее продолжит действовать в египетском духе - что слишком очевидно противоречит интересам саудитов. Вопрос в том, насколько далеко может зайти драка двух пауков в нефтяной бочке.
Посмотрим на участников "тандема" более внимательно. Традиционные претензии Аль-Саудов на "руководство" в мире ислама общеизвестны. Куда менее известно, что катарцы претендуют на него ничуть не менее. Целью небольшого, но крайне амбициозного эмирата является, по словам его нынешнего правителя, "занятие Катаром лидирующих позиций в исламском и арабском мире, на которое династия Халифа ат-Тани имеет больше прав, чем кто-либо другой". Об отношении саудитов к этим амбициям лучше всего свидетельствует комментарий главы саудовской разведки принца Турки аль-Фейсала по поводу переворота, приведшего нынешнего эмира к власти: "американцы пытаются создать альтернативу нашему лидерству в арабском и мусульманском мире".
Очевидное столкновение амбиций усугубляется тем, что ультрарадикализм катарцев в нагнетании "революционной" волны не очень уживается с опасениями Аль-Саудов столкнуться с её малоприятными побочными последствиями.
Внутри Саудии достаточно высок собственный протестный потенциал. Шииты-имамиты, единоверцы иранцев и южных иракцев, составляют в королевстве, по разным оценкам, от 8% до 20% населения. Не так много - однако они являются большинством (60%) в восточной прибрежной области, где сосредоточены практически все запасы саудовской нефти. При этом они не являются единственным религиозным меньшинством - на западе страны, в Хиджазе, постепенно "реинкарнируется" суфийская община - с точки зрения ортодоксального ваххабизма вполне еретическая. Около четверти населения королевства составляют рабочие-иммигранты, по "традиции" нефтяных монархий Залива, вполне бесправные.
При этом и у противостоящего меньшинствам "привилегированного" населения тоже есть существенные поводы для недовольства. Начиная с нефтяного шока 70-х саудиты существовали в нефтяном раю - с доходами, примерно равными американским, бесплатными коммунальными услугами, образованием и медициной, щедрыми пособиям на детей. Однако за последние сорок лет население выросло вчетверо - с соответствующими последствиями. Сейчас подданные Аль-Саудов вдвое беднее, чем в 70-х, в стране не хватает медучреждений и школьных зданий. При этом даже существующий уровень жизни обеспечивается в долг - его размеры достигли 180 млрд. долларов (91% ВВП). В итоге правительство решило пойти на приватизацию, охватившую в том числе электроэнергетику, образование и медицину - что очевидным образом закрывает тему тотальной бесплатности коммунальных и социальных услуг. Между тем, безработица в королевстве весьма внушительна.
Далее, Аль-Сауды вынуждены балансировать между группировками элиты. Парадоксальным образом костяк саудовского госаппарата и интеллигенции составляют выходцы из относительно "просвещённого" Хиджаза, завоеванного династией в 1920-х. В этой группе существует своего рода "оппозиция его величества", с начала "нулевых" открыто говорящая о необходимости либерализации режима. Однако весьма влиятельное ваххабитское духовенство, являющееся традиционной опорой Аль-Саудов, всё ещё ультраконсервативно - и хочет ровно противоположного. Наконец, существенную угрозу династии представляют и внеэлитные исламские ультрарадикалы, небезосновательно обвиняющих её в чрезмерном слиянии с США.
В итоге Саудовская Аравия уже столкнулась с массовыми выступлениями в Восточной провинции и Хиджазе.
При этом наряду с внутренней напряжённостью существуют и внешние угрозы, исходящие от революционной волны. Так, хаос в Йемене уже привёл к весьма серьёзному столкновению саудовской армии с местными шиитами-зейдитами, живущими непосредственно на границе. Очень существенную угрозу для саудитов может представлять и шиитская революция в Бахрейне - остров буквально нависает над основными путями транспортировки саудовской нефти.
В итоге Аль-Сауды рискуют получить "рикошет" - и прекрасно это осознают. Де-факто активная саудовская деятельность просматривается только в кампаниях по свержению прямо враждебных им режимов - ливийского и сирийского. При этом даже в Ливии, где присутствовали застарелые счёты, саудиты оказались явно на вторых ролях.
Напротив, Катар имеет ограниченные внутренние и практически отсутствующие внешние "революционные" угрозы. Шииты составляют около 10% населения. Доля иностранных рабочих огромна - но при этом Катар является самой богатой арабской страной с достаточно быстро растущей экономикой. Единственная сухопутная граница - с Саудовской Аравией. Потенциально революционный Бахрейн рядом, но хаос там катарцам скорее на руку - между странами застарелые территориальные споры, в 1986-м едва не обернувшиеся войной. В итоге эмират, в отличие от королевства, может действовать без оглядки на возможный "рикошет".
Как следствие, саудиты и катарцы вполне солидарно действовали в Ливии и выступают единым фронтом в Сирии, однако в наиболее чувствительных вопросах между ними существуют труднопреодолимые противоречия. В общестратегическом плане катарцы явно готовы пойти на любую дестабилизацию обстановки практически независимо от издержек. Претензии правящей династии на "лидирующие позиции в исламском и арабском мире" могут быть реализованы только при радикальной его перекройке, и в Дохе это явно осознают. Напротив, в Эр-Рияде отнюдь не заинтересованы в обвальной дестабилизации на "Большом Ближнем Востоке" - что прекрасно отслеживается на примере Египта, о чём ниже. Это различие стратегий выливается в более чем конкретные "тактические" противоречия.
Так, саудиты, в теории поддерживая египетских фундаменталистов-салафитов, парадоксальным образом менее всего заинтересованы в исламизации Египта. Мотивы Аль-Саудов несложно понять.
Режим Хосни Мубарака не был им близок идеологически - однако был более чем удобен. Во-первых, Египет Мубарака проводил откровенно антииранскую политику. Во-вторых, находился в нормальных отношениях с другим противовесом Ирану - Израилем; между тем, персы волнуют Эр-Рияд на два порядка больше, чем судьба Палестины - отношение саудитов к Тегерану граничит с помешательством. В-третьих, добросовестно блокировал Газу, занятую проиранской на тот момент "Хамас", конкурирующей с поддерживаемой саудовцами "Фатх". В-четвёртых, надёжно обеспечивал безопасность судоходства по Суэцкому каналу, через который идёт значительная часть экспорта саудовской нефти.
Между тем, уже революция как таковая с неизбежным попутным хаосом обещала проблемы в окрестностях канала - и они возникли в действительности; вероятное ослабление Египта как противовеса Ирану; возможно - деблокада Газы. Исламизация же в переводе на египетский диалект арабского означает "братья-мусульмане", а никак не салафиты. Между тем, отношения между "братьями" и саудитами откровенно плохи.
В итоге их приход к власти означает для Эр-Рияда, во-первых, сомнительный подарок в лице "неприятеля", контролирующего самую сильную арабскую страну и Суэц. Во-вторых, утрату лидирующих позиций в рядах суннитских исламистов в силу всё того же статуса Египта как традиционного "раиса" арабского мира. В-третьих, полное "испарение" антииранского союзника - отношения "братьев" с Ираном далеко не идеальны, но и не откровенно враждебны. В-четвёртых, потенциальные проблемы у Израиля, что ещё более ослабляет антииранский фронт.
Как следствие, Эр-Рияд фактически поддерживал Мубарака во время тахрирского кризиса - развернувшись на 180 градусов только тогда, когда ситуация окончательно прояснилась. Сейчас саудиты придерживаются той же политики в отношении светского режима в Египте - например, документы WikiLeaks демонстрируют примечательные пассажи саудовского короля, требующего любой ценой предотвратить победу... исламистов на выборах. Слова не разошлись с делами - в ходе египетских президентских выборов Эр-Рияд поддерживал "светского" Ахмада Шафика, и был готов поддержать даже насеристов - кого угодно, только не "братьев-мусульман".
Между тем, сейчас Катар поддерживает "братьев-мусульман" в противовес просаудовским салафитам и относительно устраивающим Эр-Рияд военным, а сам Тахрир стал в значительной степени результатом активной деятельности катарцев. Так, принадлежащая эмирату "Аль-Джазира" была на всю мощь задействована для поддержки оппозиции. Иными словами, Катар явно намерен расширять зону своего влияния любой ценой - даже если это прямо противоречит интересам антииранской коалиции. Между тем, абсолютным приоритетом Эр-Рияда является именно противостояние с Ираном и подавление шиитского полумесяца. При этом действия Дохи имеют отчётливую антисаудовскую направленность.
Палестина на этом фоне выглядит несущественной мелочью, однако интересы саудитов и Катара пересекаются и там. Катар де-факто сменил Тегеран в роли ключевого спонсора "Хамас". В целом это на руку Израилю и серьёзный удар для Ирана. Однако ясно, что "Хамас" не прекратит борьбу с Израилем как таковую и конкуренцию с "Фатх" - и при этом, очевидно, будет располагать большими финансовыми и информационными ресурсами, чем "под рукой" Тегерана, иначе смена спонсора утрачивает смысл.
На этом фоне тщательно опровергаемые "Аль-Джазирой" слухи о попытке военного переворота в Катаре не выглядят совсем уж неправдоподобными. При этом катарских военных сложно заподозрить в проиранских симпатиях - однако вполне можно в просаудовских.
С другой стороны, уже для Катара превращение Бахрейна в фактический протекторат Саудовской Аравии с попутным строительством там огромной военной базы - крайне малоприятная новость. Вероятно также, что в случае падения режима Асада очередным полем для взаимоудушения прокатарских и просаудовских группировок может стать Сирия.
Весьма возможно, что в дальнейшем противоречия между спонсорами переформатирования будут нарастать. Катар, вероятно, и далее продолжит действовать в египетском духе - что слишком очевидно противоречит интересам саудитов. Вопрос в том, насколько далеко может зайти драка двух пауков в нефтяной бочке.
«Революция – это выполнение плана Путина. Все остальное – имитация»
, Сергей Черняховский
Если президент не захочет выполнить свою программу — последствия будут трагическими для всех
Понятно, что политическая ситуация в России 2012 года более чем значимо отличается от политической ситуации 2008 года. Прав оказался Сергей Кургинян, когда во времена создания сегодня уже забытого «Комитета 2008» говорил, что наиболее существенное будет происходить не в 2008, а в 2012 году.
Другое дело, в чем она все же изменилась. Для наиболее электризованных, активно выступающих публично политических групп изменение в том, что если четыре года назад власть была предельно сильна, а оппозиция – предельно слаба, то сегодня, как они полагают, влияние этих начал сравнялось, причем сила власти тает, а сила оппозиции нарастает.
Т. е. они полагают (или иногда делают вид, что полагают), что само позиционирование, сами линии противостояния по своей конфигурации не изменились, но изменился лишь их потенциал.
На самом деле изменилось и то, и другое. И, что более важно, стали другими сами линии фронта противостояния.
На рубеже 2007-08 гг. существовала альтернативная развилка, выглядевшая следующим образом: либо Путин остается на третий срок и по своим внутренним закономерностям развивает режим авторитаризма, который с неизбежностью будет двигаться или к мобилизационному сценарию, или к загниванию и упадку, либо Путин уходит в обычном порядке, по истечении срока полномочий, и утверждается система привычно-президентского типа с периодической сменяемостью первого лица и его администрации, что тоже может вести как к условному «процветанию», так и к безусловному «упадку».
Причем поскольку лидера, на тот момент сопоставимого с Путиным по личному влиянию и восприятию обществом, не было, эта система постепенно и не очень медленно двигалась бы к усилению тех начал парламентского правления, которые на самом деле в существовавшей конструкции имелись.
При этом объективными потребностями и интересами страны были: во-первых, технологический прорыв и технореконструкция производства, т. е. создание производства на основе технологий постиндустриальной, информационной эпохи; во-вторых, усиление социальной направленности политики, создание системы социальной демократии; в-третьих, обеспечение национального суверенитета страны, восстановление ее внешнеполитических позиций, утраченных в результате геополитической катастрофы раздела СССР; в-четвертых, переход от авторитаризма к демократии, возможно, через этап развивающего авторитаризма в его «включающем» (т. е. опирающемся на активную поддержку и участие масс) варианте.
Получилось по-другому: был преемник, сохраняющий в основных контурах систему авторитаризма, созданную Путиным. Эта система по ряду причин уже не могла стать мобилизационной, но могла привести к авторитарному загниванию, когда старое умирает и отравляет все вокруг, но новое не появляется. Вставал вопрос о том, чтобы попытаться заменить ее хотя бы на представительную демократию и парламентское правление, имея в виду, конечно, не существовавшую Государственную Думу, а во многом новую систему представительства, с тем, чтобы через нее попытаться решить вышеописанные задачи.
И это само по себе предполагало самый широкий фронт оппонирования имевшейся системе, при союзе и коммунистических, и либеральных, и консервативных, и националистических течений. И такая попытка была оправданна. Но, во всяком случае, при соблюдении минимум одного условия – принципа сохранения приоритета суверенности страны.
Однако по ходу развития событий стали очерчиваться и другие факторы.
Первое. Система подверглась не всегда афишируемой, но мощной атаке самих системных элитных групп, переформатировавшихся в своих конфигурациях. Те, кто ранее делал ставку на сохранение своего социально-политического господства и ради этой цели признал в начале 2000-х авторитарность Путина и его системы над собой, теперь ориентировались на то, чтобы избавиться от такого подчинения, и, по сути, пошли на союз с элитными группами, прямо или открыто ранее противодействовавшими Путину.
Отчасти они пошли на это, считая, что Путин выполнил свою задачу и пора самим брать власть в руки и пользоваться плодами его правления. Отчасти после того, как стало ясно, что успехи Путина максимально ослабили тех, кого эти силы больше всего боялись – левую оппозицию и КПРФ.
Причем именно в силу ослабления последней силы оказалось, что основными обладателями победы над путинской системой окажутся именно эти вступившие в борьбу за его наследство группы. Т. е. встал вопрос не о шансах заменить перонистско-патерналистский авторитаризм системы Путина на ту или иную более мобилизационную или более демократическую систему, а о том, что она может быть заменена на некий вариант то ли анархо-олигархии, то ли олигархического авторитаризма, подобного системе 1990-х гг. (там сочетались оба эти элемента), но уже без сдерживающего фактора в лице сильной КПРФ.
Речь теперь шла не о выборе, остаться на месте или прорываться вперед. Речь шла о выборе между тем, чтобы сохранить позиции продвижения вперед и пытаться толкнуть инерционную систему дальше, с одной стороны, и тем, чтобы покатиться назад, с другой.
Систему Путина часто называют бонапартистской. Но парадокс в том, что практически всегда бонапартистские системы, к которым самим всегда очень много вопросов, при своем падении заменяются не более прогрессивными, а более реакционными правлениями. Хотя об этом можно и стоит говорить отдельно.
Второе. Кризис 2008-2009 гг. показал, что ранее существовавшая официальная оппозиция в своей значимости политически стала почти ничем. В условиях падения уровня жизни, закрытия предприятий, девальвации рубля, повышения цен, увольнения людей она не оказала всему этому никакого реального сопротивления, на деле не попыталась и не смогла повести за собой пострадавших от кризиса.
И стало ясно, что она не способна прийти к власти ни в противостоянии с Путиным, ни в противостоянии с системой Путина без Путина, ни в случае противостояния с олигархическими группами, выступающими против Путина. Более того, в случае, если бы кто-то и сверг систему Путина, власть оказалась бы в руках кого угодно, кроме левой оппозиции.
Третье. В ходе войны с режимом Саакашвили стало ясно, что та оппозиция, которая стала складываться помимо старых партий оппозиции, в своей борьбе против Путина готова на все, т. е. готова добиваться его свержения путем поддержки внешних и врагов, и конкурентов России, платить за расправу с Путиным утратой суверенитета страны. Она пошла на то, чтобы в удовлетворении своей иногда иррациональной ненависти осуждать даже действия российской власти по поддержке Абхазии и Южной Осетии.
Последующие события подтвердили эту готовность. Ее представители откровенно стали вести борьбу с властью России, вставая на сторону противников России как таковой, работать на ухудшение имиджа России на международной арене, всячески препятствовать инвестиционным вложениям в российскую экономику. Хотя стоит отметить, что зачастую сама власть своими неуклюжими действиями давала немало поводов для этого.
К началу 2011 года борьба элитных групп за переход власти в полной мере в их руки приняла форму борьбы против возвращения Путина на пост президента и за сохранение на этом посту Медведева как, по их мнению, более слабого, более управляемого и менее для них опасного. Кстати, одна из причин, почему Медведев не пошел до конца на их вариант (а причин было несколько), – то, что в какой-то момент он понял, что его делают «боярским царем». При Путине он был хотя бы вторым, но если при его поддержке они убирают Путина, то Медведеву просто не дадут стать первым. В этом случае он будет в лучшем случае десятым. Будет номинальным правителем при «боярах»-олигархах.
И в 2011 году альтернатива была уже другой. Персонализировано – Медведев или Путин. Но дело не в именах. Дело в перспективах векторов.
Медведев, по моему мнению, означал «второе издание» перестройки и катастрофический взрыв, новый 1991 год уже через пару лет, к 2014 году. Путин (с вероятностью в две трети) – загнивание авторитарной системы с достаточно печальным концом в пределах десятилетия, т. е. некую отсрочку и попытку выстроить из тех или иных вменяемых сил заслон на пути этого негативного движения. Либо (с вероятностью в одну треть) некий технократический и деидеологизированный прорыв прежде всего в экономике и производстве при сохранении курса на суверенитет страны и сильную социальную политику. Понятно было, что оставалось выбирать.
Оппозиция в этом выборе полностью утратила субъектность и либо застыла в добродетельно-грозном угрюмом мычании, как КПРФ, либо превратилась в массовку и актив массовки для выступивших против Путина элитных групп.
России объективно нужна революция. Но именно что революция, а не игра в нее, создание нового, но не бессмысленное крушение всего, что попадет под руку. Революция – это прежде всего созидание. И получилось так, что делать реальную революцию, в общем-то, и некому. Хотя на самом деле без нее ничего хорошего в стране не получится.
Самый большой парадокс в том, что что-либо близкое к революционному сегодня предлагает как раз Путин – и в своих предвыборных статьях, и в своих указах от 7 мая. Либо его оппоненты и не прочитали его указы, либо им невыгодно говорить о них: поддержать – неловко, осуждать – себе дороже.
Что там, собственно, было среди прочего: вывод из-под программ приватизации ТЭКа, естественных монополий и оборонных предприятий, переход к стратегическому планированию экономики, создание на предприятиях советов работников для привлечения их к управлению производством, установка на обеспечение технологического прорыва в производстве и создание производства новой эпохи, привлечение к управлению государством общественных организаций (по сути – создание системы «ответственной власти»: власть для народа, а не народ для власти)... Да и многое другое.
Будет ли это реализовываться или же останется пропагандистскими декларациями – следующий и важный вопрос.
Но на программном уровне это как раз и есть оппозиционирование и существующему положению вещей, и существующей системе, и существующей властной элите. Причем именно в том направлении, в котором объективно это и необходимо для страны.
В 2001 году объективным потребностям страны отвечало низложение существовавшей политической системы, и это было задачей оппозиции, с которой она не справилась. В 2012 году объективным интересам страны отвечает реализация предложенной Путиным программы, и это и является задачей последовательной оппозиции.
В этой программе есть свои недостатки. Можно было бы предложить и даже более последовательную, лучшую и революционную программу, нежели предложенная Путиным. У Зюганова, например, программа на выборах была еще лучше. Только ясно, что Зюганов минимум в ближайшей перспективе власть не возьмет, а если бы вдруг и взял, то программу свою не реализует – не хватит сил и не сумеет.
Путин власть уже взял и доказал, что способен за нее драться, а программу – возможно, выполнит, возможно, не выполнит.
Но если он хочет, чтобы его новое правление оказалось успешным, он должен ее выполнять. Если он не будет ее выполнять – его правление может закончиться трагически. Т. е. его объективный интерес – в выполнении этой программы. И объективный интерес России на данном этапе – тоже в выполнении этой программы.
Поэтому, в отличие от 2008 года, в 2012 году быть на деле в оппозиции к тому, что мы сегодня имеем, это добиваться выполнения программы Путина. И даже более того. Реализовать эту программу – это и значит совершить в России Революцию.
Понятно, что политическая ситуация в России 2012 года более чем значимо отличается от политической ситуации 2008 года. Прав оказался Сергей Кургинян, когда во времена создания сегодня уже забытого «Комитета 2008» говорил, что наиболее существенное будет происходить не в 2008, а в 2012 году.
Другое дело, в чем она все же изменилась. Для наиболее электризованных, активно выступающих публично политических групп изменение в том, что если четыре года назад власть была предельно сильна, а оппозиция – предельно слаба, то сегодня, как они полагают, влияние этих начал сравнялось, причем сила власти тает, а сила оппозиции нарастает.
Т. е. они полагают (или иногда делают вид, что полагают), что само позиционирование, сами линии противостояния по своей конфигурации не изменились, но изменился лишь их потенциал.
На самом деле изменилось и то, и другое. И, что более важно, стали другими сами линии фронта противостояния.
На рубеже 2007-08 гг. существовала альтернативная развилка, выглядевшая следующим образом: либо Путин остается на третий срок и по своим внутренним закономерностям развивает режим авторитаризма, который с неизбежностью будет двигаться или к мобилизационному сценарию, или к загниванию и упадку, либо Путин уходит в обычном порядке, по истечении срока полномочий, и утверждается система привычно-президентского типа с периодической сменяемостью первого лица и его администрации, что тоже может вести как к условному «процветанию», так и к безусловному «упадку».
Причем поскольку лидера, на тот момент сопоставимого с Путиным по личному влиянию и восприятию обществом, не было, эта система постепенно и не очень медленно двигалась бы к усилению тех начал парламентского правления, которые на самом деле в существовавшей конструкции имелись.
При этом объективными потребностями и интересами страны были: во-первых, технологический прорыв и технореконструкция производства, т. е. создание производства на основе технологий постиндустриальной, информационной эпохи; во-вторых, усиление социальной направленности политики, создание системы социальной демократии; в-третьих, обеспечение национального суверенитета страны, восстановление ее внешнеполитических позиций, утраченных в результате геополитической катастрофы раздела СССР; в-четвертых, переход от авторитаризма к демократии, возможно, через этап развивающего авторитаризма в его «включающем» (т. е. опирающемся на активную поддержку и участие масс) варианте.
Получилось по-другому: был преемник, сохраняющий в основных контурах систему авторитаризма, созданную Путиным. Эта система по ряду причин уже не могла стать мобилизационной, но могла привести к авторитарному загниванию, когда старое умирает и отравляет все вокруг, но новое не появляется. Вставал вопрос о том, чтобы попытаться заменить ее хотя бы на представительную демократию и парламентское правление, имея в виду, конечно, не существовавшую Государственную Думу, а во многом новую систему представительства, с тем, чтобы через нее попытаться решить вышеописанные задачи.
И это само по себе предполагало самый широкий фронт оппонирования имевшейся системе, при союзе и коммунистических, и либеральных, и консервативных, и националистических течений. И такая попытка была оправданна. Но, во всяком случае, при соблюдении минимум одного условия – принципа сохранения приоритета суверенности страны.
Однако по ходу развития событий стали очерчиваться и другие факторы.
Первое. Система подверглась не всегда афишируемой, но мощной атаке самих системных элитных групп, переформатировавшихся в своих конфигурациях. Те, кто ранее делал ставку на сохранение своего социально-политического господства и ради этой цели признал в начале 2000-х авторитарность Путина и его системы над собой, теперь ориентировались на то, чтобы избавиться от такого подчинения, и, по сути, пошли на союз с элитными группами, прямо или открыто ранее противодействовавшими Путину.
Отчасти они пошли на это, считая, что Путин выполнил свою задачу и пора самим брать власть в руки и пользоваться плодами его правления. Отчасти после того, как стало ясно, что успехи Путина максимально ослабили тех, кого эти силы больше всего боялись – левую оппозицию и КПРФ.
Причем именно в силу ослабления последней силы оказалось, что основными обладателями победы над путинской системой окажутся именно эти вступившие в борьбу за его наследство группы. Т. е. встал вопрос не о шансах заменить перонистско-патерналистский авторитаризм системы Путина на ту или иную более мобилизационную или более демократическую систему, а о том, что она может быть заменена на некий вариант то ли анархо-олигархии, то ли олигархического авторитаризма, подобного системе 1990-х гг. (там сочетались оба эти элемента), но уже без сдерживающего фактора в лице сильной КПРФ.
Речь теперь шла не о выборе, остаться на месте или прорываться вперед. Речь шла о выборе между тем, чтобы сохранить позиции продвижения вперед и пытаться толкнуть инерционную систему дальше, с одной стороны, и тем, чтобы покатиться назад, с другой.
Систему Путина часто называют бонапартистской. Но парадокс в том, что практически всегда бонапартистские системы, к которым самим всегда очень много вопросов, при своем падении заменяются не более прогрессивными, а более реакционными правлениями. Хотя об этом можно и стоит говорить отдельно.
Второе. Кризис 2008-2009 гг. показал, что ранее существовавшая официальная оппозиция в своей значимости политически стала почти ничем. В условиях падения уровня жизни, закрытия предприятий, девальвации рубля, повышения цен, увольнения людей она не оказала всему этому никакого реального сопротивления, на деле не попыталась и не смогла повести за собой пострадавших от кризиса.
И стало ясно, что она не способна прийти к власти ни в противостоянии с Путиным, ни в противостоянии с системой Путина без Путина, ни в случае противостояния с олигархическими группами, выступающими против Путина. Более того, в случае, если бы кто-то и сверг систему Путина, власть оказалась бы в руках кого угодно, кроме левой оппозиции.
Третье. В ходе войны с режимом Саакашвили стало ясно, что та оппозиция, которая стала складываться помимо старых партий оппозиции, в своей борьбе против Путина готова на все, т. е. готова добиваться его свержения путем поддержки внешних и врагов, и конкурентов России, платить за расправу с Путиным утратой суверенитета страны. Она пошла на то, чтобы в удовлетворении своей иногда иррациональной ненависти осуждать даже действия российской власти по поддержке Абхазии и Южной Осетии.
Последующие события подтвердили эту готовность. Ее представители откровенно стали вести борьбу с властью России, вставая на сторону противников России как таковой, работать на ухудшение имиджа России на международной арене, всячески препятствовать инвестиционным вложениям в российскую экономику. Хотя стоит отметить, что зачастую сама власть своими неуклюжими действиями давала немало поводов для этого.
К началу 2011 года борьба элитных групп за переход власти в полной мере в их руки приняла форму борьбы против возвращения Путина на пост президента и за сохранение на этом посту Медведева как, по их мнению, более слабого, более управляемого и менее для них опасного. Кстати, одна из причин, почему Медведев не пошел до конца на их вариант (а причин было несколько), – то, что в какой-то момент он понял, что его делают «боярским царем». При Путине он был хотя бы вторым, но если при его поддержке они убирают Путина, то Медведеву просто не дадут стать первым. В этом случае он будет в лучшем случае десятым. Будет номинальным правителем при «боярах»-олигархах.
И в 2011 году альтернатива была уже другой. Персонализировано – Медведев или Путин. Но дело не в именах. Дело в перспективах векторов.
Медведев, по моему мнению, означал «второе издание» перестройки и катастрофический взрыв, новый 1991 год уже через пару лет, к 2014 году. Путин (с вероятностью в две трети) – загнивание авторитарной системы с достаточно печальным концом в пределах десятилетия, т. е. некую отсрочку и попытку выстроить из тех или иных вменяемых сил заслон на пути этого негативного движения. Либо (с вероятностью в одну треть) некий технократический и деидеологизированный прорыв прежде всего в экономике и производстве при сохранении курса на суверенитет страны и сильную социальную политику. Понятно было, что оставалось выбирать.
Оппозиция в этом выборе полностью утратила субъектность и либо застыла в добродетельно-грозном угрюмом мычании, как КПРФ, либо превратилась в массовку и актив массовки для выступивших против Путина элитных групп.
России объективно нужна революция. Но именно что революция, а не игра в нее, создание нового, но не бессмысленное крушение всего, что попадет под руку. Революция – это прежде всего созидание. И получилось так, что делать реальную революцию, в общем-то, и некому. Хотя на самом деле без нее ничего хорошего в стране не получится.
Самый большой парадокс в том, что что-либо близкое к революционному сегодня предлагает как раз Путин – и в своих предвыборных статьях, и в своих указах от 7 мая. Либо его оппоненты и не прочитали его указы, либо им невыгодно говорить о них: поддержать – неловко, осуждать – себе дороже.
Что там, собственно, было среди прочего: вывод из-под программ приватизации ТЭКа, естественных монополий и оборонных предприятий, переход к стратегическому планированию экономики, создание на предприятиях советов работников для привлечения их к управлению производством, установка на обеспечение технологического прорыва в производстве и создание производства новой эпохи, привлечение к управлению государством общественных организаций (по сути – создание системы «ответственной власти»: власть для народа, а не народ для власти)... Да и многое другое.
Будет ли это реализовываться или же останется пропагандистскими декларациями – следующий и важный вопрос.
Но на программном уровне это как раз и есть оппозиционирование и существующему положению вещей, и существующей системе, и существующей властной элите. Причем именно в том направлении, в котором объективно это и необходимо для страны.
В 2001 году объективным потребностям страны отвечало низложение существовавшей политической системы, и это было задачей оппозиции, с которой она не справилась. В 2012 году объективным интересам страны отвечает реализация предложенной Путиным программы, и это и является задачей последовательной оппозиции.
В этой программе есть свои недостатки. Можно было бы предложить и даже более последовательную, лучшую и революционную программу, нежели предложенная Путиным. У Зюганова, например, программа на выборах была еще лучше. Только ясно, что Зюганов минимум в ближайшей перспективе власть не возьмет, а если бы вдруг и взял, то программу свою не реализует – не хватит сил и не сумеет.
Путин власть уже взял и доказал, что способен за нее драться, а программу – возможно, выполнит, возможно, не выполнит.
Но если он хочет, чтобы его новое правление оказалось успешным, он должен ее выполнять. Если он не будет ее выполнять – его правление может закончиться трагически. Т. е. его объективный интерес – в выполнении этой программы. И объективный интерес России на данном этапе – тоже в выполнении этой программы.
Поэтому, в отличие от 2008 года, в 2012 году быть на деле в оппозиции к тому, что мы сегодня имеем, это добиваться выполнения программы Путина. И даже более того. Реализовать эту программу – это и значит совершить в России Революцию.
Внешнеполитический реванш Путина: кто не хочет мира, пусть готовится к войне
Возвращение "штурвала" России в руки Владимира Путина происходит на фоне масштабных и весьма опасных своей асимметрией международных процессов и кризиса глобальной экономической системы. Как и отмечали эксперты ИА REGNUM, задача президента России состояла и состоит в том, чтобы обеспечить российской внешней политике новую динамику, ясно и четко обозначить ее акценты. Наличие серьезных проблем и непрогнозируемых угроз в международной политической обстановке российский президент признал 9 июля на совещании послов и постоянных представителей России в Москве. По его словам, международные отношения сегодня нельзя оценить как сбалансированные и стабильные, наоборот, нарастают элементы напряженности и неопределенности...
Первые шаги Путина на внешнеполитической арене позволяют сделать вывод о том, что Россия в полной мере осознает сложность исторического момента, ужесточает позицию по целому комплексу проблем и готовится к пессимистическому сценарию... Президент России Владимир Путин на совещании послов и постоянных представителей России в Москве 9 июля заявил, что считает необходимым вернуться к вопросу об облегченном порядке предоставления российского гражданства тем, кто был гражданином СССР и прямым потомкам лиц, родившихся в Советском Союзе или даже в Российской империи. Это решение в недалеком будущем поспособствует созданию кардинально новой внешнеполитической ситуации в граничащих с Россией странах и регионах. О загранучреждениях и их настрое В свое время ИА REGNUM подробно описывал процесс принятия законопроекта "О государственной политике РФ в отношении соотечественников за рубежом", оставившего за бортом этой самой государственной политики миллионы людей, которые "хотели быть полезными своей исторической родине". Это было в 2010 году - в период президентства Дмитрия Медведева. В результате принятия данного законодательного акта, как и прогнозировали эксперты агентства, произошло резкое и искусственное сужение круга признаваемых Россией соотечественников, была исключена возможность автоматически рассматривать в качестве потенциальных соотечественников всех, кто проживает в государствах, входивших в состав бывшего СССР, и подтверждает свою культурную и личную связь с "исторической Россией". Самоидентификация соотечественников должна была подкрепляться их общественной и профессиональной деятельностью, что стало причиной ввода в обиход и широкого применения экспертами агентства термина "профессиональные соотечественники". Поддержавший законопроект МИД России устами своего официального представителя Андрея Нестеренко тогда констатировал: "Более четкое определение понятия "соотечественник" позволит государству более целенаправленно работать с теми, кто считает себя российскими соотечественниками и сохраняет российскую идентичность". По его словам, появление данного законопроекта является очередным свидетельством того, что Россия "усиливает взаимодействие с соотечественниками, налаживая их эффективное сотрудничество с исторической Родиной". С тех пор минуло два года. Новый президент России Владимир Путин сегодня признает, что "роль соотечественников, постоянно проживающих за рубежом, требует основательного переосмысления". "Многие хотят быть полезными своей исторической Родине, хотят поддержать ее, а наши загранучреждения все-таки подчас недооценивают такой настрой и такие возможности", - подчеркнул российский лидер. Таким образом, "целенаправленная работа", "усиление взаимодействия" и "эффективное сотрудничество", обещанные официальным представителем МИД России в свете принятия нового закона, так и не состоялись, иначе не требовали бы переосмысления. Формулировка МИД России, причисляющая к соотечественникам лишь тех, кто не только сам причисляет себя к таковым и "сохраняет российскую идентичность", но и подтверждает ее личным взаимодействием с бюрократией дипломатических представительств России - ущербна и демонстративно формализована. Она полностью оторвана от реальной жизни и заведомо ориентирует саму российскую дипломатию на пассивность в этом стратегическом направлении. Во-первых, необходимо честно признать, что огромное количество граждан бывших советских республик тянутся к России не только и не столько потому, что осознанно причисляют себя к "соотечественникам", тем паче, что и в самой России, как это признает президент Путин, этот термин еще не до конца осмыслен. И уж точно не потому, что ощущают и сохраняют "российскую идентичность". Миллионы мигрантов из стран Средней Азии и Закавказья могут быть польщены столь высокой степенью оценки уровня их гражданского самосознания и мотивации российским МИДом, но суть дела от этого не меняется. В Россию их гонит вовсе не пульсирующая в сознании "российская идентичность" и заполняющий сердце "дух отечества". Просто их детям нечего кушать! Россия по многим объективным параметрам является оптимальным рынком труда для этих людей. При всем при этом, чувство любви и уважения к России, отношение к ней как к Отечеству должно было неустанно прививаться этим людям там - на месте, еще до переезда в Россию. Это важнейшая миссия именно российских загранучреждений - работа по формированию имиджа России как большого дома и надежного пристанища для потенциальных получателей российского гражданства должна активно проводиться именно российской дипломатией, а не рождаться невесть откуда в умах и сердцах потенциальных мигрантов по неволе. То же самое с русским языком. Поколения сменились. Новые поколения во многих странах постсоветского пространства попросту лишены возможности изучать русский язык, поскольку национальные элиты своевременно позаботились о закрытии русских школ. В той же Грузии при активной государственной протекции нишу второго родного языка активно занимает английский язык. В рамках государственной политики сюда сотнями и тысячами завозятся преподаватели английского языка. Грузинская модель языковой политики со временем и при непосредственных лоббистских усилиях США станет эталоном для большинства остальных республик постсоветского пространства. И возникает вопрос - должен ли потомок гражданина СССР, в принципе лишенный возможности изучать русский язык, быть лишен права называться соотечественником? Переосмысливая роль соотечественников, Россия обязана переосмыслить и языковую политику в сопредельных регионах. Мало устраивать экзамены для мигрантов - через лет десять их вообще никто не сможет сдавать. Наряду с политическими усилиями по защите прав русскоязычных граждан в странах ближнего зарубежья, необходимы меры по популяризации русского языка среди тех, кто хотел бы, но лишен возможности изучать его. Осуществляют ли российские посольства такую работу в полной мере? Безусловно, нет. Имена послов России даже в таких ключевых странах как Казахстан, Белоруссия, Украина всплывают в эфире крайне редко и известны только специалистам. Это прямой показатель их пассивности и профессионального несоответствия. Приемы, банкеты и чаепития в посольствах с участием представителей непопулярных национальных элит уже давно работают в ущерб имиджу России среди граждан этих стран. Напротив, послы США в странах Средней Азии, Закавказья, Прибалтики, а также в "братской" Украине и не совсем братской Молдавии являются активными участниками внутриполитического процесса, актуальными ньюзмейкерами и лоббистами американских интересов. Даже примитивное изучение практики работы американских посольств и послов в указанных регионах и использование их наработок за многие годы проигрышной для России конкуренции уже должно было приносить российской внешней политике практическую пользу. Особую важность в свете инициативы Владимира Путина о возвращении к облегченному порядку предоставления российского гражданства приобретает миграционная политика России в части социализации прибывающих мигрантов, тем более тех, кто претендует на получение российского паспорта. В интервью ежемесячнику "Совершенно секретно" в апреле 2012 года директор Федеральной миграционной службы России Константин Ромодановский заявил следующее: "По сути дела, наша миграционная политика долгое время "программировала" конфликтные ситуации, связанные с трудовой миграцией в России. Под "общую гребёнку" подпадали все: и учёный, приехавший трудиться в российском научном институте, и разнорабочий, не имеющий ни образования, ни профессии. Такое миграционное законодательство ориентировано на приток временных иностранных работников и похоже на миграционное законодательство континентальной Европы семидесятых-девяностых годов прошлого века". По его словам, в России, в отличие от большинства развитых стран мира, "отсутствуют сколько-нибудь внятные механизмы отбора мигрантов, как постоянных, так и временных, с определёнными демографическими, социокультурными, экономическими характеристиками, с признаками, отражающими способность к адаптации и интеграции в российское общество". Межнациональный мир в России с этой точки зрения будет зависеть не от действий отдельных групп хулиганов - представителей меньшинств или же действий футбольных фанатов, а успешности мер государственного аппарата по выправлению обрисованной Рамадановским ситуации. "Кто не хочет мира, пусть готовится к войне" Было бы ошибочно полагать, что пассивность российской дипломатии обернулась потерями для одной лишь России. Необходимо подчеркнуть, что историческая роль России в таких регионах, как Средняя Азия и Закавказье ни в коем случае не должна быть недооценена. Исход России из этих регионов на сегодняшний день чреват судьбоносными последствиями для этих стран. Это понимают миллионы простых людей, но не осознают их правители. Усиление центробежных сил на постсоветском пространстве неминуемо "выбрасывает" среднеазиатские общества в сторону дестабилизированного и агрессивного Афганистана, радикального Пакистана, ошеломляющего своими ресурсными потребностями и ментально чуждого Китая. Ослабевающее притяжение России отнюдь не приведет к стабилизации ситуации в Закавказье под патронажем США и ЕС, как на это рассчитывает региональный сателлит Запада - Михаил Саакашвили. Неминуемый рост силы притяжения Турции и Ирана, перспектива "ударной волны" с Ближнего Востока - таковы ближайшие перспективы Закавказья. Предвкушая указанные тенденции, Россия вынуждена сосредоточиться и заново оценить свою стратегию в отношении сопредельных регионов и населяющих эти регионы народов. Президент России, обращаясь к российским дипломатам, подчеркнул, что углубление интеграционных процессов на пространстве СНГ - "это сердцевина нашей внешней политики, курс, рассчитанный на стратегическую перспективу". При этом он признал, что движущей силой интеграции является "тройка" - Россия, Белоруссия и Казахстан, а "вне рамок этого процесса пока остаётся братская Украина". Касательно остальных республик бывшего СССР ничего сказано не было. Можно предположить, что Москва, трезво оценивая свои возможности, существенно умерила амбиции. С другой стороны, похоже на то, что Россия, осознавая неизбежность будущих кризисов, решила занять выжидательную позицию, сконцентрировать внутренние ресурсы и нарастить человеческий потенциал. Приоритетная зона контроля очерчена - Казахстан и Белоруссия, из нее выпадает Украина. Всем остальным предстоит маневрировать, выбирать партнеров и противников до тех пор, пока это не надоест. За очерченной зоной остается все Закавказье, Молдавия и большая часть Средней Азии. Ожесточенная конкуренция за влияние в этих зонах между глобальными центрами и региональными тяжеловесами продолжится в долгосрочной перспективе. Однако вестись она будет отныне не за лояльность местных элит, растерявших всяческое чувство меры и крайне непопулярных среди собственного населения. Это пройденный этап. Опыт взаимоотношений с большинством из лидеров постсоветских стран, как, например, Киргизии и Молдавии, демонстрирует их неспособность к самостоятельным решениям. Мощное влияние конкурирующих полюсов так и не позволило этим странам обрести суверенитет, превратив задачу построения с ними долгосрочного диалога в заведомо невыполнимую. Возвращение к широкой формуле идентификации соотечественников - это серьезный сигнал о намерении Кремля взять реванш, ужесточить стратегию внешнеполитического влияния на постсоветском пространстве. Как представляется, данная стратегия будет иметь важную отличительную черту - она будет развиваться изнутри самой России и ориентироваться, прежде всего, на общества соседних государств. В том же интервью "Совершенно секретно" директор Федеральной миграционной службы России Константин Ромодановский привел сенсационные данные, согласно которым на текущую дату (апрель 2012 года) в России находились 9 миллионов 538 тысяч 132 иностранца. А по неофициальным данным, по его словам, в три-четыре раза больше. То есть, если усреднить официальные и неофициальные данные, то потенциальными гражданами России в настоящий период являются более 30 миллионов человек. Даже если уменьшить это число вдвое - это огромный показатель. Очевидно и другое, получив российское гражданство, они со временем начнут вытягивать в Россию своих родственников и друзей. Кумулятивный эффект в данном случае неизбежен, как это показывает опыт такой страны как Армения. Миграционный поток из этой страны в последние годы нарастает по геометрической прогрессии. Интенсивный отток граждан, естественно, создает демографические перекосы и пустоты, порой угрожает национальной безопасности ряда государств на пространстве бывшего СССР. Вытягивая словно гигантский пылесос экономически активную и наиболее грамотную часть населения из этих стран, Россия наглядно и физически доказывает естественность своей интеграционной мощи и отсутствие всяческой альтернативы. Складывается ситуация, когда огромная масса людей содержит свои государства, обеспечивая львиную долю финансовых поступлений, фактически формирует их бюджеты. Прекращение этих потоков хотя бы на месяц может обернуться серьезными внутриполитическими последствиями для правящих режимов целого ряда соседних стран. С другой стороны, Москва должна адекватно прогнозировать последствия этого процесса. Главный вопрос - кто заполняет возникающий в соседних регионах вакуум? В конце концов, обезлюдевшая и маргинальная Киргизия, Армения или Таджикистан будут угрожать интересам не США, а своим собственным и России. К примеру, режим Рахмона в Таджикистане уже столкнулся с беспрецедентным ростом исламского радикализма. Таджикские власти прилагают значительные усилия для того, чтобы оказывать влияние на таджикскую общину России, некоторые партии даже переносят сюда свою политическую активность. Очевидно, данные тенденции политического и социального "разрыва" Таджикистана с ростом миграционных потоков будут обретать еще более явные очертания. То же самое касается и Киргизии. Претендуя на человеческие ресурсы соседних стран, Россия не должна забывать о территориях этих стран, угрозах, которые в будущем будут оттуда исходить. Поэтому принцип "пылесоса" в данном случае должен быть переформатирован в принцип "сообщающихся сосудов". Москва практически не использует такой колоссальный ресурс, как опыт и знание специфики своих стран, которыми обладают национальные общины в России. Как представляется, главная проблема России на постсоветском пространстве в период с момента распада СССР и до сегодняшнего дня заключалась в переоценке собственного влияния. Как результат, последние 10 лет ИА REGNUM наблюдает и детально описывает отступление России, потерю сфер влияния и стратегической инициативы в сопредельных регионах: • "Цветные революции" в Киргизии, Грузии и на Украине. • Потеря монопольных позиций на нефтегазовых рынках Средней Азии и транзитных дивидендов от прокачки среднеазиатских ресурсов в Европу. • Вывод военных баз из Грузии и война с этой страной. • Выхолащивание поля конструктивного взаимодействия с любой украинской властью. • Перманентные конфликты и отсутствие цельного плана взаимоотношений с Белоруссией. • Отсутствие внятной линии в Бессарабии и Приднестровье. • Бесцельный баланс между Арменией и Азербайджаном, работающий на усиление позиций альтернативных центров влияния при сохранении взрывоопасного карабахского фактора. Таков общий итог российской внешней политики и дипломатии в "зоне приоритетных интересов" за последнее десятилетие. Российское военное присутствие в Азербайджане, Киргизии и Таджикистане - под вопросом. Если десять лет назад это присутствие воспринималось в качестве гарантий безопасности и стабильности этих стран, сегодня национальные правительства требуют, чтобы Россия платила десятки миллионов долларов за аренду территорий их дислокации и используемой инфраструктуры. В текущих условиях Россия нуждается в комплексном переосмыслении не только своей миграционной политики, но и выработке новых политических приоритетов и механизмов. Как верно замечает член международного экспертного совета "Интернациональной России", руководитель объединения "Новая Молдавия" Евгений Шоларь, "провозгласив Евразийский проект, Москва уже не имеет права мыслить себя в границах Российской Федерации". Однако возвращение к границам прежнего влияния политическими "шагами" отныне невозможно. Москве предстоит жесточайшее военно-политическое соперничество в зонах дестабилизации и межэтнических столкновений. Ведущая роль Москвы на пространстве бывшего СССР - в истории, а восстановление влияния - новая историческая миссия. Какими методами она будет выполнена, мирными или военными - покажет будущее. Текущая сверхзадача - удержание Казахстана и Белоруссии, которые едва ли можно называть "движущими силами" интеграции, скорее - минами замедленного действия на поясе России. |
Война против христианства приобретает глобальный масштаб
Шумная вакханалия по поводу приговора трем кощунницам, устроившим сатанинские пляски в храме Христа Спасителя, свидетельствует по меньшей мере о двух обстоятельствах важнейшей общественно-политической значимости.
Обстоятельство первое. Общественное мнение в России разделено на два потока. Один из них – широкий, медленно текущий. Это течение, которым представлено подавляющее большинство нашего народа, оно сберегает традиции народной памяти и русской православной веры, оно питается положительными охранительными идеалами, но его способность к активным действиям ограничена недостатком наступательного духа и тем, что на протяжении долгих лет оно отрезано от ведущих средств массовой информации. И есть другой поток – шумный, мутный поток либерального сознания, умело управляемый антигосударственными силами в интересах развала России. Цель представителей этого течения - разъять важнейшую скрепу, соединяющую духовное пространство великой страны, чтобы об исторической России, веками хранившей православную веру, забыли бы навсегда. И этот второй поток общественного мнения начинается на Потомаке… 21 августа официальный представитель Госдепартамента США Виктория Нуланд заявила, что США обеспокоены «предвзятостью» судебной системы в России в связи с делом «Pussy Riot». Официальный представитель Белого дома Джошуа Эрнст подчеркнул, что США разочарованы приговором участницам российской группы. Потомак, как известно, впадает в Темзу, а та – в Сену и Рейн,. И вот уже министр иностранных дел Великобритании «сильно обеспокоен приговором членам группы "Pussy Riot"», Министерство иностранных дел Франции считает, что приговор «Pussy Riot» не соответствует тяжести поступка, а Ангела Меркель увидела, что решение суда «слишком жесткое, не соответствует европейским демократическим ценностям». Любопытно, что все эти достаточно крупные политические деятели повторяют название группы, которое в английском имеет ненормативное лексическое значение. Когда язык международных деятелей становится нецензурным, говорить о морали западного политического бомонда бессмысленно. Обстоятельство второе вытекает из первого. Война международных сил с Православием становится всё более агрессивной, принимает глобальный характер. Война эта началась не вчера. Если говорить о перестроечной и постсоветской России, первый ее удар раздался утром 9 сентября 1990 года, когда на тропинке к железнодорожной станции «Лесхоз» был зверски убит протоиерей Александр Мень. Убийц так и не нашли. Затем в СМИ стали просачиваться сведения о других православных священниках, которых убивали одного за другим. К 2009 году список новомучеников увеличился до 25. Среди них - зарезанные сатанистом в Пасхальную ночь 18 апреля 1993 года оптинский иереомонах Василий, иноки Трофим и Ферапонт. 14 февраля 1996 года в чеченском плену был убит новомученик священник Анатолий Чистоусов, настоятель Михаило-Архангельского храма в Грозном, до рукоположения - офицер Российской армии. Вплоть до похищения чеченцами, невзирая на то, что храм был в эпицентре боевых действий, отец Анатолий не прекращал окормлять паству, регулярно совершал богослужения. В новогоднюю ночь 1995 года он был насильно привезен бандитами на Грозненский вокзал, где ему приказали обратиться к держащим оборону российским солдатам с требованием сдаться. В ответ на это отец Анатолий благословил солдат на ратное дело. В 1999 году был похищен чеченцами и убит протоиерей Петр Сухоносов, настоятель Покровского храма в станице Слепцовская (Ингушетия). В ночь на 2 декабря 2006 года в селе Прямухино Тверской области при пожаре погибли в собственном доме православный священник отец Андрей Николаев, трое его детей и жена Ксения. Дом был облит бензином и подожжен. 20 декабря 2009 года в Москве принял мученическую смерть священник Даниил Сысоев. Через три дня выстрелом в сердце был убит священник Александр Филиппов, настоятель Вознесенской церкви Подольского района Московской области. 24 апреля 2010 года в Чебоксарско-Чувашской епархии убит священник Анатолий Сорокин, 5 мая 2010 года - настоятель храма Михаила Архангела в Чебаксарах иеромонах Вадим (Смирнов). 17 января 2011 года в селе Кадышево Ульяновской области до смерти замучен игумен Виссарион (Глазистов)… Этот скорбный мартиролог неполон, в него не включены, например, десятки мирян, ставших жертвами антихристианских сил. И странное дело - общество, казалось бы, должно было кипеть от возмущения злодейскими убийствами священнослужителей, требовать тщательного расследования преступлений и примерного наказания убийц. Однако «общество» позволяет себе быть индифферентным, удовлетворяется «объяснениями» местной милиции-полиции о том, что большинство убийств, мол, были совершены не на религиозной почве. В случае с гибелью Андрея Николаева и его семьи на федеральные телеканалы были даже вброшены грязные намеки на то, что сам священник и был поджигателем своего дома. Сравним, сколько лицемерного гнева вызвал сравнительно мягкий приговор участницам сатанинской панк-группы, осквернившей дом Божий. Какая страшная аберрация общественного сознания должна произойти, чтобы оно вместо защиты всенародной святыни бросилось на помощь трем ведьмам. Кстати, протоирей Александр Шаргунов сообщил такой факт: «Не так давно в Оренбургской области вынесли приговор двум неонацистам, которые расписали синагогу свастикой. Молодые люди проведут в заключении шесть лет. Их признали виновными «в действиях, направленных на возбуждение националистической ненависти и вражды, а также на унижение достоинства людей по признакам расы, национальности, совершенными публично». Значит, карать за свастику на здании синагоги можно по всей строгости 282-й статьи, а за грязные ругательства перед Престолом Божиим – всего два года исправительных работ? А вот последняя, поистине страшная новость: в середине августа в Аксайском ущелье Алматинской области Казахстана обнаружены тела 11 убитых человек. Среди найденных тел опознаны работники лесничества и посетители заповедника, все они были православными христианами. Еще несколько человек считаются пропавшими без вести. - Мы до сих пор не знаем, кого искать. Подозреваемых нет, - разводит руками местная милиция, намекая, что это была месть мафии местному егерю Панайотe Захаропуло, стойкому борцу с браконьерами. Можно не сомневаться: независимо оттого, найдет или не найдет казахская милиция убийц, ни Виктория Нуланд, ни Джошуа Эрнст, ни Алистар Бурт, ни Ангела Меркель не выразят соболезнования Алма-Ате по случаю трагедии в Аксайском ущелье… * * * С начала этого года в Нигерии исламскими экстремистами было убито более 800 христиан, принадлежащих к племени игбо. Здесь нельзя не вспомнить погром 1966 года, когда за одну ночь было истреблено от 50 до 100 тысяч христиан-игбо. В результате представители этого племени объявили о выходе из Нигерийской Федерации и создании государства Биафра. В стране началась гражданская война, самая кровопролитная во второй половине прошлого века: Разные источники говорят о том, что в этом конфликте погибло от 700 тысяч до трех миллионов человек, в основном христиан, ставших жертвами военных преступлений, голода и болезней. Ставка Запада на религиозно-политический экстремизм под флагом ислама разрушает столетиями сложившуюся практику жизни в мире и добрососедстве между христианами и мусульманами Ирака, Ливана, Сирии, других стран Ближнего Востока. Убийство христиан в Ираке с тех пор, как в этой стране был насаждён американский оккупационный режим, стало частью повседневной жизни… В Сирии христиане составляют примерно 12-15 процентов населения. Только приверженцев Сирийской православной церкви – здесь более 650 тысяч. «Христиан – на крест» - граффити с такими лозунгами красовались на стенах мятежного сирийского города Хомс весной этого года, временно захваченного мятежниками. Вооруженные боевики из оппозиционных Асаду формирований типа «Бригад Фарука» врывались в дома христиан, приказывая под страхом смерти убираться из города. В считанные дни почти 50-тысячная христианская диаспора была изгнана в горные деревни. Попутно было зверски убито более 200 человек. Где вы, господа Лукин, Алексеева и прочие правозащитники? Где ваши голоса в защиту христианских мучеников? Неужели трое отвязанных девок, приговоренных Хамовническим судом за хулиганство, заслуживают большего сострадания? …Основная, широко и медленно текущая река российского общественного мнения показала свою силу, помогла вынести приговор осквернительницам национально-религиозной святыни. Теперь желающие покривляться перед Божественным Алтарем знают, что Россия не оскудела защитниками святой веры. Однако знаем мы и то, что впереди – тяжесть новых испытаний. Всемирное наступление антихристианских сил ширится, и нужно твёрдо помнить хлёсткую фразу такого ненавистника России и русских, как Збигнев Бжезинский: «У нас теперь один враг - Русская Православная Церковь»… |
«Советская оккупация» Эстонии не является общеизвестным фактом
Оккупация или аннексия?
На данный момент существует три версии вхождения Эстонии в состав СССР. Эстонские историки в советский период утверждали, что Эстония вошла в состав СССР добровольно. По другой версии Эстония была сначала оккупирована, а потом аннексирована. И, наконец, по третьей версии, которую можно считать официально-идеологической в Эстонии, республика была оккупирована Советским Союзом дважды с 1940 по 1941 год и с 1944 по 1991 год. Если признать за основу первую версию, то использование термина оккупация, и как производная от неё оккупанты, в отношении русского населения Эстонии априори является неправомерным. Для того, чтобы выяснить правдоподобности второй и третьей версии надо, прежде всего, определиться с терминологией. Слово оккупация произошло от латинского occupatio — захват, занятие. Основываясь на 4-й Гаагской Конвенции 18 октября 1907 года, можно дать следующее определение оккупации: занятие неприятельской армией территории иностранного государства, не сопровождающееся обретением суверенитета над ней. Таким образом, для оккупации необходимо наличия нескольких факторов: - состояние войны между государствами; - занятие территории государства вражеской армией; - отсутствие суверенитета над территорией, т. е. одно государство не является частью другого. Ни в 1940, ни в 1944 Эстония не находилась в состоянии войны с СССР. В первом случае занятие территории произошло, если и не добровольно, то, по крайней мере, без боевых действий. В 1944 году Эстония как независимое государство не существовала, была Советская Республика, оккупированная немецко-фашистскими войсками. Хотя, справедливости ради стоит сказать, что в соответствии с Женевской Конвенцией от 12 августа 1949 года оккупация, стала признаваться даже в тех случаях, если занятие территории не встретит никакого вооруженного сопротивления. Но, как известно, правовые акты действуют в пространстве и во времени, и не имеют обратной силы. Факт занятия территории армией присутствовал как в первом, так и во втором случае. Но один этот факт ещё не говорит о наличии оккупации. Суверенитет над территорией также присутствовал. Эстония не управлялась 50 лет военным комендантом. Была создана Союзная Республика, сформированы органы гражданской власти, которые и управляли территорией. Все жители Эстонии получили советское гражданство и имели равные права с остальными гражданами. Отсюда можно придти к выводу, что, по крайней мере, де-факто, суверенитет над территорией существовал. Понятие аннексия (лат. annexio, от annexus — присоединённый), означает насильственное присоединение (захват) всей или части территории другого государства или народа (БСЭ). Отсюда, если исходить из того, что Эстония была присоединена к СССР насильственно, то можно предположить её аннексию, но никак не оккупацию. Оккупация, если она и была, то закончилась с момента передачи власти от военных к гражданским властям. Следовательно, мы пришли к выводу, что тезис о 50-летней оккупации является несостоятельным с точки зрения международного права. «Оккупация» в эстонском законодательстве Верховный Совет Эстонской ССР в Резолюции о государственном статусе Эстонии, принятой 30 марта 1990 года, заявил: «Верховный Совет Эстонской ССР утверждает, что оккупация Эстонской Республики Советским Союзом 17 июня 1940 года не привела к прекращению существования Эстонской Республики де-юре. Территория Эстонской Республики оккупирована по сей день». Это заявление интересно тем, что верховный орган союзной республики публично заявил о своей нелегитимности. После такого заявления депутаты должны были с криками разбежаться или объявить себя клубом по интересам. Но если это не верховный орган республики, а клуб по интересам, то их резолюция стоит не дороже, чем бумага, на которой она была написана. В 1994 году парламент Эстонии принял декларацию, в которой призвал государства мира оказать давление на Российскую Федерацию с целью вынудить её признать, что Эстонская Республика была оккупирована. 21 декабря 1994 года в деле, касающемся права собственности вооружённых сил СССР на имущество, находящееся на территории Эстонии, Верховный суд Эстонии постановил, что оккупация Эстонии в 1940 году была незаконной и поэтому права собственности на имущество у оккупантов тоже нет. Но это всё дела давно минувших дней. Рассмотрим, как определяют оккупацию и оккупантов современное эстонское законодательство. Слово оккупация присутствует в заголовке только одного нормативного акта – в законе о лицах, репрессированных оккупационными режимами. Ч. 1 ст. 1 этого закона устанавливает, что целью настоящего закона является смягчение несправедливости, причинённой лицам, противоправно репрессированным государствами, оккупировавшими Эстонию в период с 16 июня 1940 года по 20 августа 1991 года. В число же пострадавших от оккупации попадают не только ветераны 20-й дивизии СС и «лесные братья», но и «чернобыльцы» (разумеется только прямые потомки граждан Первой Республики). Первые хотя бы знали, что они бывшие граждане «оккупированной» Эстонии, для последних же, родившихся в СССР, их Эстонское гражданство стало приятной неожиданностью только в 1991 году. При этом в законе «О лицах, репрессированных оккупационными режимами» определяется период оккупации (с 16 июня 1940 года по 20 августа 1991 года), но не даётся понятие оккупации. И возможно, что не случайно. Иначе закон бы прямо противоречил Гаагской и Женевской Конвенциям. Слово «оккупация» встречается всего в 32 правовых актах Эстонии. Все упоминания «оккупация» можно разделить на пять тематических групп. Первая группа состоит из 15 нормативных актов. Это упомянутый выше закон о лицах, репрессированных оккупационными режимами и акты со ссылками на него. В актах второй группы говорится о пенсионных правах борцов с оккупацией. Таких актов четыре. К третьей группе можно отнести семь правовых актов, в которых речь идёт о поражении в правах бывших сотрудников разведки и контрразведки оккупировавших Эстонию государств. Четвёртая группа – две учебные программы (для основной школы и гимназии – общая и облегчённая). И, наконец, пятая группа – ещё четыре правовых акта из разных областей, не имеющие связи друг с другом (от Уложения о наказаниях до инструкции Банка Эстонии, в которой в перечне форс-мажорных обстоятельств указывается также оккупация). Ни в одном из них не даётся определение оккупации. Можно понять только то, что речь идёт о периоде времени с 1940 по 1991 год. Т. е. если мы захотим вывести понятие оккупации, опираясь на современное эстонское законодательство, то у нас получится: Оккупация – это период времени в истории Эстонии с 1940 по 1991 год. И всё. Но почему у этого периода такое негативное название, противоречащее международному праву и оскорбляющее треть населения республики? Европейский суд по правам человека или государственное шулерство В последнее время эстонские власти подтверждают «оккупацию» Эстонии, тем, что это «общеизвестный факт». Как говорил Жванецкий «как скажут – «общеизвестно», так и хочется выяснить». На самом деле «оккупация Эстонии» не является общеизвестным фактом. По этому вопросу идут жаркие споры, причём не только за пределами Эстонии. Этот факт не является общепризнанным даже и в самой Эстонии. Убеждение в том, что Эстония была оккупирована, имеет место только среди правящей эстонской элиты. Однако стоит отметить, что Эстония весьма преуспела в донесении своего видения событий 1940 года на международной арене. Но не более того. Международная общественность только лишь знает точку зрения Эстонии, но это не значит, что она её разделяет. Но «общеизвестностью» дело не ограничивается. С точки зрения Эстонской правящей элиты, «оккупация» также «была признана Европейским судом по правам человека». Ни больше, ни меньше. При этом идут ссылки на дела «Колк против Эстонии» и «Пенарт против Эстонии». Те, кто в теме, способны воспринять подобные заявления только в меру своего юмора. Европейский суд по правам человека занимается разрешением споров между частными лицами и государством, в том случае если государство нарушило Европейскую конвенцию о защите прав человека и основных свобод. Установление факта оккупации одного государства другим находится далеко за пределами компетенции Европейского суда по правам человека, который совсем не одно и тоже, что Гаагский трибунал. Европейский суд не устанавливал и не мог устанавливать факта «оккупации» Эстонии. Тем более в делах «Колк против Эстонии» и «Пенарт против Эстонии». Это видно хотя бы уже по названиям дел. Представьте, что сосед отказывает вернуть Вам долг. Вы подаёте на него в районный суд, а районный суд выносит решение, что Аляска была незаконно оккупирована Соединёнными Штатами, и они должны немедленно её вернуть обратно. Как говорится, в огороде бузина, а в Киеве дядька. В делах, которые так полюбились эстонским чиновникам, «оккупация» Эстонии упоминается вскользь, без её установления или доказывания, и упоминается со слов эстонской стороны, скорей, как цитата точки зрения ответчика. Для признания же факта «оккупации» Эстонии необходимо решение Международного суда в Гааге или иного специально для этого созданного международного суда, наподобие Нюрнбергского трибунала. Пока такого процесса не было и соответствующее решение не принято оккупация не считается признанной де-юре, а все разговоры о ней как об «общеизвестном факте» - в пользу бедных. О толерантности, политкорректности и харасменте По традиции начнём с терминологии. Толерантность - терпимость к чужим мнениям, верованиям, поведению (РЭС). Политкорректность (также политическая корректность; от англ. politically correct — «соответствующий установленным правилам») состоит в том, чтобы в используемом языке избегать всего того, что могло бы быть оскорбительным для тех или иных категорий лиц по признаку расы, пола, вероисповедания, сексуальной ориентации, возраста и т. д. Харасмент (притеснение) - нежелательное поведение, связанное с расовой или этни¬ческой принадлежностью, целью или результатом которого является унижение достоинства человека и создание напряженной, враждебной, пренебрежительной, унизительной или оскорбительной обстановки (ч. 3 ст. 2 Директивы Совета 2000/43/ЕС от 29 июня 2000 года «О реализации принципа равного обращения вне зависимости от расовой или этнической принадлежности», коротко – «Расовая» Директива ЕС). Слишком очевидно то обстоятельство, что постоянное муссирование темы «оккупации» Эстонии является оскорбительным для русского и русскоязычного населения Эстонии. Здесь логическая цепочка выстраивается сама собой. Раз была оккупация, то были и оккупанты. В этот разряд врагов Эстонии и эстонского народа автоматически попадают ветераны Великой Отечественной войны, освободившие Эстонию от немецко-фашистских захватчиков. И они уже не герои, как мы привыкли считать, а совсем наоборот. Идём дальше. Кто такие русские, которые сейчас живут в Эстонии? Да всё те же дети, внуки и правнуки оккупантов. Значит, и относиться к ним надо соответственно. И как следствие этого массовая дискриминация русского населения Эстонии во всех сферах жизни. Когда на одной чаше весов лежит толерантность, политкорректность и равное обращение, а на другой патриотический долг, то какая перевесит? В Эстонии перевешивает последняя. И дискриминировать русских становится совсем не стыдно, а напротив того весьма почётно. И как следствие всего этого, президент страны может заявить, что он не будет учить русский язык потому, что это язык оккупантов. Вторым государственным русский язык, по его мнению, также никогда не будет, так как сам факт нахождения на территории Эстонии русских - это следствие «оккупации» Эстонии, а неправовое действие (оккупация) не может привести к правовому результату (придание русскому языку статуса второго государственного). Этот пример неприкрытой русофобии оказывается заразительным и для остальных. Ответчик в эстонском судебном процессе без зазрения совести может заявить, что платит русским работникам вдвое меньшую зарплату, чем эстонцам потому что такова ситуация на рынке труда. Для эстонского судьи этот довод более чем убедителен и этот тезис попадает и в обоснование судебного решения. При этом ни у кого не вызывает протеста ситуация на рынке труда когда за одну и ту же работу русским платят вдвое меньше, чем эстонцам. Таким образом в Эстонии с подобного рода неполиткорректностью не только никто не борется, но напротив того она всячески культивируется на государственном уровне. В качестве положительного примера здесь можно привести, как борются с неполиткорректностью в Болгарии. Как известно Болгария с 1396 по 1878 год была под турецким игом. В отличие от «оккупации» Эстонии турецкое иго является вполне общепринятым историческим фактом. Ни кому и в голову не придёт говорить о добровольном вхождении Болгарского Царства в Оттоманскую империю, также вряд ли у кого-то из болгар возникает ностальгия по спокойным имперским временам или о том, что ведь было в этом и что-то хорошее, и куда больше чем плохого. Для болгар турецкое иго есть абсолютное и тотальное зло. Тем не менее, в Болгарии запрещено использовать понятие «турецкое иго», так как оно признано неполиткорректным и очень оскорбительным для местных турок. Человек, позволивший себе в Болгарии подобный харасмент, рискует получить штраф. Вместо «турецкое иго» используется термин «турецкое присутствие». Новые герои С «врагами» Эстонии мы определились выше. Это «советские (или русские) оккупанты» «оккупирующие» её в 1944 году. Но если есть враги, то должны быть и герои. Кто они? Разумеется, это те, кто боролся с врагами (т. е. «оккупантами»). А с «оккупантами» боролись ветераны 20-й дивизии СС. При этом мифотворцев ничуть не смущает специализация «героев» на карательных акциях против мирного населения. Также их не смущает, то, что нацистская идеология была признана преступной на Нюрнбергском процессе. Нацистская идеология настолько «прижилась» в Эстонии, что даже при отсутствии живых ветеранов 20-й дивизии их легко заменяют молодые «друзья 20-й дивизии СС». С Эстонским стрелковым корпусом, который освобождал Эстонию от нацистских оккупантов, и который состоял преимущественно из этнических эстонцев им как-то не дружится. На протяжении последних 20 лет каждый год фашистские недобитки и их поклонники собираются в поселке Синимяэ, где в 1944 году велись бои между 20-й дивизией СС и советскими войсками. На этих мероприятиях частенько можно было видеть членов кабинета министров и правящих в Эстонии партий. Как-то с ветеранами СС встретился даже и президент Эстонии Леннарт Мэри (на тот момент уже бывший). Есть серьёзные основания полагать, что и само проведение этого мероприятия финансируется из бюджета Министерства обороны Эстонии. При этом стоит отметить, что после привлечения внимания к этим сборищам международной общественности, министры как-то стали стесняться присутствовать на этих мероприятиях. Также в Эстонии каждый год проводилась военно-спортивная игра «Эрна», названная так в честь абверовской диверсионной группы. Во время игры участники проходят по местам «боевой славы» этой диверсионной группы. В заключение, с сожалением можно констатировать, что принятая 18 ноября 2011 года на 64-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН резолюция «О недопустимости определённых видов практики, которые способствуют эскалации современных форм расизма, расовой дискриминации, ксенофобии и связанной с ними нетерпимости», в п. 4 которой Генеральная Ассамблея ООН «выражает глубокую озабоченность по поводу прославления нацистского движения и бывших членов организации «Ваффен СС», в том числе путём сооружения памятников и мемориалов и проведения публичных демонстраций в целях прославления нацистского прошлого, нацистского движения и неонацизма, а также посредством объявления или попыток объявить таких членов и тех, кто боролся против антигитлеровской коалиции и сотрудничал с нацистским движением, участниками национально-освободительных движении», Эстонией напрочь игнорируется.
Мстислав Русаков - юрист-правозащитник (Эстония)
|
Подписаться на:
Сообщения (Atom)