Кремль несет потери

Все помнят времена, когда политической жизнью России руководила так называемая «Cемья», а ее менеджеру Борису Березовскому, казалось, не было равных.

И происходило это не так давно, чуть больше каких-то десяти лет назад.

В конце 1999 года, сидя вместе с коллегами в одном из московских ресторанов, я заметил за соседним столом Березовского, окруженного группой телохранителей. Один из коллег кивнул в его сторону, и спросил, не хочу ли я по-свойски подойти и поинтересоваться: «Борис Абрамович, над какой схемой вы сейчас работаете?»
В то время все знали, каким влиянием обладал Березовский в российской политике. Будучи неофициальным предводителем Семьи, в которую входили верные президенту Ельцину магнаты и олигархи, он дирижировал взлетом Владимира Путина, которого СМИ тогда называли «кандидатом Семьи». Предполагалось, что и Путина Березовский будет держать на коротком поводке.

Разумеется, это была ошибка.

На пороге нового тысячелетия Березовский и Семья выглядели вполне себе уверенно, однако каркас политической системы медленно деформировался. Начиналась другая политическая эра, а Семья заканчивала свое существование (некоторые ее члены, как, например, Роман Абрамович, нашли себе место и при новом порядке).

Экспертам по России всегда приходиться угадывать, когда и в каком направлении поменяется расклад. Не могу сказать наверняка, наступил ли сейчас тот самый момент, но подозреваю, что он уже не за горами.

В руках Владимира Путина до сих пор сосредоточена вся власть над российским государством. Через верные ему суды он в силах заключать своих оппонентов в тюрьму, через административный ресурс — превращать выборы в фарс. Его близкие друзья контролируют федеральные СМИ, энергетический сектор и большую часть тяжелой промышленности страны.

Но режимы, подобные путинскому, не могут зиждиться на одной силе. Для процветания и стабильности им необходима так называемая «мягкая сила», набор непрямых способов влияния на ситуацию, включающих в себя медиа, идеологические построения, способы привлечения симпатий и поддержки с помощью неполитических и неадминистративных инструментов.

После первых ста дней нового путинского президентства становится очевидным, что Кремль в этом плане крупно проигрывает. Команда Путина больше не контролирует общественные дискуссии и не задает повестку дня. Они потеряли поддержку и даже пассивное согласие важных групп населения. Они враждуют между собой. Новое поколение оппозиционных деятелей громко дышит им в спину.

«Жулики, Воры и Национальные Агенты»

Было время, когда Путин, например, мог произнести «мочить в сортире» — и это повторялось бесконечно, став частью политического лексикона. Большинству это даже нравилось. Президент — мачо и герой боевиков, таков был его поп-культурный образ. Но было нечто еще более важное — выразительный язык Путина помогал представить яркую картину новой России, сильной, холодной, c решительным лидером, поднимающим страну с колен. Противники Путина беспомощны и обречены на неудачи; позади остались лихие 90-е, а на горизонте маячит светлое будущее.

Когда-то Кремль действительно сыграл на этом. Сегодня все иначе. Обвинения заграницы в организации протестов в России припахивают советским нафталином. Сортирный юмор Путина никого не смешит.

А вот оппозиция как раз успешно использует риторику и острое словцо. C настойчивостью и изобретательностью, которым позавидовал бы любой политтехнолог, Алексей Навальный умудрился превратить формулировки «Партия Жуликов и Воров» и «Иностранный Агент Бастрыкин» в несмываемые клейма. Это помогает выстроить новую контр-риторику — населению демонстрируют наглядно, понятным языком: существующая элита коррумпирована и некомпетентна. И часть населения этому верит. По данным Левада-центра, 42 процента россиян согласны с утверждением, что «Единая Россия» — это «партия жуликов и воров».

Мы существуем

Чтобы подобные ключевые фразы закрепились в массовом сознании, оппозиции нужна аудитория. Вы, к примеру, помните, чтобы лозунг «Нам нужна другая Россия!» звучал на антикремлевских демонстрациях 2006-го или 2007-го годов? Ничего подобного я не припоминаю. Большинство граждан тогда не нуждалось в другой России. Их все устраивало, и Кремлю было легче изолировать, опошлить и высмеять своих оппонентов. Сегодня все не так просто.

Можно уже не обращать внимание на десятки тысяч людей, регулярно появляющихся на московских митингах. Опросы общественного мнения рисуют куда более серьезную картину. В зависимости от опроса, рейтинг доверия президенту Путину колеблется где-то между 55 и 63 процентами. Но, как отмечает в своей статье политический аналитик Кирилл Рогов, рейтинг не настолько твердый, каким он может показаться на первый взгляд. Цитируя данные Левады-центра, Рогов ссылается на то, что устойчиво поддерживают Путина 15-20 процентов населения, в то время как условная поддержка — это 40-45 процентов. Однако большинство этих людей, как показывает статистика, не желают, чтобы он управлял страной так, как делал это в два предыдущих срока. Эти 40-45 процентов хотят, чтобы Путин изменил модель управления государством, и изменился сам, чего пока не заметно. Следовательно — в любое время эти проценты могут перейти на другую сторону. Если ярых сторонников президента около 15 процентов, то в какой-то степени разделяющих антипутинские настроения уже 15-20 процентов.

Один из самых сильных слоганов, появившихся в течение последних восьми месяцев, не был изобретением Навального, авторство мне неизвестно. Но его можно прочесть на множестве протестных плакатах, его прокричали в одном из своих выступлений — еще до происшествия в Храме Христа Спасителя — Pussy Riot. Он звучит так: «Мы существуем».

Следующее поколение

Реальной альтернативы Путину и его команде нет. Оппозиция представляет собой смесь из националистов, левых, либералов и не имеет жизнеспособных лидеров. Так утверждают кремлевские политтехнологи с самого начала массовых протестов.

И в этом есть доля правды. В России всегда нужен именно сильный лидер. В период распада СССР этим человеком, несомненно, был Ельцин. Когда пришел конец его беспорядочному, буйному и коррумпированному президентству, на подхвате оказался благословленный Владимир Путин, чей стиль правления нисколько не ассоциировался с предыдущим руководителем.

Сейчас же … никого нет.

И все же. Мне кажется, что команда Путина утратила инициативу — и утратила ее решительно. Им просто неразумно сейчас остаться у власти, если, конечно, это не является самоцелью. Они еще могут править некоторое время, но тот сверхуверенный в себе Кремль — это дело прошлого.

Что же до оппозиции, то эта странная «смесь либералов, левых и националистов», кажется, «разогревается» перед большой развязкой. Осенью они будут проводить онлайн-праймериз кандидатов в Координационный Совет, который будет наделен правом решать, кто из кандидатов может баллотироваться на местных выборах, какие инициативы стоит поддержать, и когда лучше проводить массовые демонстрации.

«Проблема легитимности нашей оппозиции должна быть решена процедурой выборов, если мы обвиняем власть в том, что она нелегитимна…», — говорит Алексей Навальный, объясняя суть праймериз. Этот процесс, конечно, не произведет на свет теневое правительство, но может стать его фундаментом.

Все эти вещи имеют отношение к будущему. Поговорим немного о недавнем прошлом. Когда историки будут описывать наше время, одна дата будет называться в качестве отправной точки конца нынешнего режима и его элиты: 24 сентября 2011 года. В тот самый день, на съезде «Единой России» было объявлено о возвращении Путина в президенты. Это был тот день, когда нынешняя «суперэлита», работающая за рамками закона, «выплыла» на поверхность — и потеряла часть своей легитимности. Как отмечает эксперт по российской политике, профессор Нью-Йоркского Университета Марк Галеотти, для успешного функционирования «глубокого уровня» суперэлиты и соответствующего режима, уровень должен оставаться «глубоким». Другими словами, все знают о его существовании, притворяясь, что его нет вовсе. Как объясняет Галеотти, ошибка Путина заключалась в том, что он «выволок глубокий уровень на всеобщее обозрение» — шаг, разрушивший кремлевские чары, воспламенивший общественное мнение, и породивший множество деформационных швов в самой элите: ""Глубокий уровень" вполне себе нормально работал, когда все знали, что он есть… но работал он по другую сторону политического фасада. Путин сделал присутствие «глубокого уровня» явным и откровенным. Под самым носом у русских — это было непоправимой ошибкой".