США нужен постоянный конфликт, чтобы выжить

, Ральф Петерс Впервые опубликовано в 1997 году. Подполковник в отставке Ральф Петерс состоял в штате канцелярии Замначальника Штаба разведки и являлся ответственным за разработку способов ведения будущих войн. Перед тем, как стать начальником отдела Евразии, он занимался исключительно проблемами тактики. Выпускник колледжа при Командовании американских ВС и Генштабе, имеет степень магистра по международным отношениям. Зa время своей службы Петерс посетил в профессиональных и в личных целях более 50 стран, включая Россию, Украину, Грузию, Осетию, Абхазию, Армению, Азербайджан, Узбекистан, Казахстан, Латвию, Литву, Эстонию, Хорватию, Сербию, Болгарию, Польшу, Венгрию, Чехию, Пакистан, Бирму, Лаос, Тайланд и Мексику а также страны Андского нагорья. Он широко публиковался на военные и международные темы. Его шестой роман "Сумерки героев" был недавно выпущен издательством "Авон Букс". Это его восьмая статья для военно-теоретического журнала "Параметры" Мы вступили в век постоянного конфликта. Информация является одновременно товаром и наиболее дестабилизирующим фактором нашего времени. До настоящего времени история была поиском и приобретением информации; сегодня главная задача заключается в управлении информацией. Тот из нас, кто может сортировать, усваивать, синтезировать и применять релевантные знания - достигает профессиональных, финансовых, политических, военных и социальных высот. Мы, победители, - есть меньшинство. Для народных масс мира, опустошенных информацией которой они не могут управлять или эффективно интерпретировать, жизнь является "отвратительной, жестокой... и закороченной" . Широкий шаг перемен подавляет, и информация есть двигатель и знак перемен. Те люди, в любой стране и регионе, которые не могут понять новый мир, или извлечь прибыль из его неопределённости, примириться с его динамикой, будут становиться яростными врагами своих некомпетентных правительств, своих более удачливых соседей, и в конечном счете, Соединённых Штатов. Мы входим в новое Американское столетие, в котором мы будем ещё богаче, ещё культурно беспощадней и ещё могущественнее . Мы будем возбуждать беспрецедентную ненависть. Мы живём в век множественности истин. Тот кто предостерегает о "столкновении цивилизаций" - несомненно прав. Вместе с этим мы увидим невиданные прежде, высочайшие уровни конструктивного сообщения между цивилизациями. Будущее великолепно – и оно также очень мрачно. Как никогда прежде много мужчин и женщин будут наслаждаться здоровьем и благосостоянием, и в то же время ещё больше будет жить в бедности и смятении, хотя бы только из-за жестокости демографии. Будет больше демократии – этой ловко-либеральной формы империализма - и возрастающего массового неприятия демократии. Одним из определяющих противоречий будущего станет конфликт между хояевами информации и её жертвами. В прошлом, владение информацией было в основном проблемой своих и чужих, такой же элементарной как разделение общества на грамотных и неграмотных. Хотя информационное превосходство – часто воплощенное в военных технологиях – обладало убийственной мощью на протяжении всей истории, его эффект был решающим политически, но не персонально проникающим ( если не считать грабежи и изнасилования). Технология применялась преимущественно для сокрушения ворот города, а не для изменения его природы. Рождение современного Запада сломало эту схему. Лишение собственности и дислокация, вызванные в Европе и за её пределами машинизацией производства и великой эпохой европейского империализма, привели к тому что взрыв дизеориентирующей информации проник глубоко в "структуры повседневной жизни" Броделя. Исторически, незнание было счастьем. Сегодня незнание более невозможно – возможна только ошибка. Современная экспансия доступной информации колоссальна, неограниченна и разрушительна для отдельных людей и для целых культур, неспособных ею управлять. Радикальные фундаменталисты – бомбисты в Иерусалиме и в Оклахома-сити, моральные террористы справа и диктаторствующие мультикультуралисты слева – все они братья и сёстры, напуганные переменами, чувствующие ужас перед будущим, отчуждаемые информацией, которую они не могут примирить со своей жизнью и амбициями. Они жаждят возвратиться к золотому веку, которого никогда не существовало, или создать рай по своему собственному, ограничительному проекту. Они более не понимают этот мир и их страх изменчив и легко возбудим. Информация разрушает традиционные рабочие места и культуры; она соблазняет, предаёт, оставаясь при этом неуязвимой. Как вы можете противостоять информации, нагруженной на вас другими? Нету другой возможности кроме конкурирующего действия. Те индивидуумы и культуры которые не присоединятся или не смогут соревноваться с нашей информационной империей, ждёт только неизбежный провал ( заметьте, что интернет для технически оснащённых недовольных есть то же , что ООН для слаборазвитых стран: он даёт иллюзию доверительности и общинности). Попытка иранских мулл отколоться от современности окончилась провалом, хотя труп в чалме всё ещё ковыляет по окрестностям. Информация из интернета и с рок-видеокассет не будет ограниченна, и фундаментализм не cможет контролировать своих детей – наших добровольных жертв. Неконкурентноспособные культуры , такие как арабо-персидский ислам и отвергающий сегмент нашего населения, приходят в ярость. Их культуры атакуются, их дорогие сердцу ценности оказываются дисфункциональны, и преуспевающие прекрасно обходятся без них. Уволенный рабочий-синий воротничок в Америке и боец милиции Талибан в Афганистане – братья в страдании. Известно, что в течение почти всего 20-го века разрыв в доходах между верхом и низом сужался – это касается индивидуумов, стран и, в некоторых случаях, континентов. Страна или человек могли преуспеть просто за счёт воли и мускульных усилий. Вы могли работать упорнее других и победить на рынке. В этом была простая правда и это давало почти вселенскую надежду. Эта модель умерла. Сегодня, в век трудосберегающих машин и технологий, существует избыток мускульной силы. В нашей стране мы видели, как профсоюзы промышленных рабочих с центральных позиций в общественной жизни скатились к положению почти полной иррелевантности. Эта тенденция необратима. В то же время ожидания выросли драматически. Возникло глобальное ощущение лжи и невыполненных обещаний. Большинство населения планеты чувсвует, что оно долгое время играло по установленным для него правилам (по сути это не всегда было так), для того только чтобы обнаружить что кто-то невидимый изменил эти правила в одночасье. Американец, окончивший школу в 60-е годы ожидал получить хорошую работу, гарантирующую ему и его семье безопасность и постоянно растущее благосостояние. Для многих таких американцев мир распался, даже при том что масс-медиа продолжают пичкать их образами богатого и прекрасного мира, из которого они исключены. Эти отверженные люди чувствуют, что их правительство более не с ними, а только с привилегированными. Некоторые ищут утешения в религии. Большинство остаются законопослушными, работящими гражданами. Некоторые нет. Зарубежный близнец таких американцев – исламист или африканец из нижней Сахары или выпускник университета в Мексике, сталкивается с неустойчивым правительством, безработицей, коррупцией, разрушающей его общество, женитьбой в нищете или невозможностью женитьбы и потоком информации, расказывающей ему (преувеличенно и бесчестно) о том как хорошо живёт Запад. В эпоху поп-телесериалов, видео и спутниковых тарелок, этот молодой и ожесточенный мужчина получает искаженное представление о нас из бесконечных повторов "Династии" и "Далласа", или со спутников, излучающих "Бэйвотч" - источников, которые мы воспринимаем с насмешкой, считаем их недостойными серьёзного отношения к ним как к факторам, влияющим на международные дела. Но разрушительность их влияния не поддаётся словесному описанию. Голливуд доходит туда, куда никогда не проникал Гарвард, и иностранец, неспособный почувствовать американскую реальность, попадает под влияние безответственных фантазий Америки о самой себе. Он видит дьявольски очаровательный, откровенно сексуальный, захватывающий мир, из которого он исключён – мир богатства, о котором он может судить только понятиями своей собственной бедности. Большинство граждан планеты не экономисты. Они воспринимают богатство неэластично, как игру с нулевой суммой. Если увядающая Америка(как показано на экране) столь сказочно богата, то это может быть только потому что она ограбила чью-то группу, страну или регион. Вдобавок к когнитивному диссонансу, отверженный иностранец не может совместить моральную испорченность Америки, высмеивание всего, что он приучен ценить, с американской несгибаемой карательной мощью. Как может нация, женщины которой "сплошь шлюхи", устраивать "Бурю в пустыне"? Это есть оскорбление Бога, и ответ может быть только демонический, говорящий о заговорах и подавлении, в которых замешаны секуляризованные и разочарующие элиты его страны. Отверженный иностранец может захотеть атаковать "Великого Американского Сатану", но Америка слишком далека (пока), и он применяет насилие в своей местности. Он не примет личную ответственность за неудачи, не задумается о том что, возможно, его культура "не работает". Вина всегда где-то снаружи. Культ жертвы становится универсальным феноменом и он является источником динамики ненависти. В среде мировой интеллектуальной элиты модно поносить "Американскую культуру", причём особенно усердствуют в этом наши доморощенные интеллектуалы. Но традиционные интеллектуальные элиты теряют свою релевантность и им на смену приходят когнитивно-практические элиты, представленные такими фигурами как Билл Гейтс, Стивен Спилберг, Мадонна или наши наиболее успешные политики – люди, которые могут угадывать или создавать популярные желания, переделывая себя, если необходимо. Современная американская культура – самая могущественная в истории и самая разрушительная из соперничающих культур. В то время как некоторые культуры, такие как восточно-азиатские, способны выдерживать натиск с помощью адаптивного поведения, большинство культур не способны. Суть гения, секретного оружия американской культуры состоит именно в том за что её презирают элиты – в её подлинной народности. Она подчёркивает комфорт и удобство – простоту – и генерирует удовольствия для масс. Мы есть мечта Карла Маркса и его кошмар. Светские и религиозные революционеры нашего столетия (20-го – пер.) делали одинаковую ошибку, воображая, что рабочие всего мира или верующие просто не могут дождаться вечера, чтобы скорее прийти домой и начать изучать Маркса или Коран. На самом деле и Джон Сикспэк и Иван Типичный и Али Куат предпочтут "Бэйвотч". Америка поняла это и сумела блестяще применить своё знание. Наше культурное могущество нанесёт ущерб тем культурам, которые не сможет подорвать. Не существует "достойного соперника" в культурной (или военной) области. Наша культурная империя привлекает всё больше мужчин и женщин повсюду. И они платят за привилегию потери иллюзий. Американская культура подвергается критике за непостоянство, за свою "одноразовую" продукцию. Но в этом её сила. Все предыдущие культуры пытались найти идеал, достигнув которого, можно было бы пребывать в состоянии статического совершенства. Американская культура есть культура средств, а не цели, - динамический процесс, который создаёт, разрушает и опять создаёт. Если неустойчивы наши труды, то таковыми являются и величайшие дары жизни – страсть, красота, прозрачность света в зимний полдень, да даже и сама жизнь. Американская культура – живая. Яркость, жизненность находят отражение в нашей военной силе; мы не ищем ультимативных решений – только постоянное улучшение. Все предшествующие культуры как в общем так и в военном плане стремились достигнуть идеальной формы жизни и зацементировать её. Американцы, как в форме так и без, всегда предпочитали перемены (одтельные индивидуумы им противились, и их консерватизм был здоровым ограничением национальных крайностей и излишеств). Американская культура есть культура бесстрашных. Наша культура также является первой, действующей на включение а не на исключение. Фильмы, наиболее презираемые интеллектуальной элитой, - показывающие крайнюю жестокость и самый откровенный секс – есть наше самое популярное культурное оружие, покупаемое или тиражируемое пиратским способом повсюду. Американские боевики, часто в ужасных копиях, доступны от Верхней Амазонки до Мандалая. Они даже более популярны чем наша музыка, потому что их легче понимать. Боевики со Сталлоне, Шварценеггером и Чаком Норрисом основаны на визуальном нарративе и не требуют диалога для понимания основного сюжета. Они работают на уровне универсального мифа, претекста, обращаясь к наиболее фундаментальным импульсам (тем не менее мы ещё не произвели фильм такой же жестокий и беспощадный как "Илиада"). Они изображают героя, злодея, женщину которые побеждают или проигрывают, а также насилие и секс. Жалуйтесь хоть до конца света – это продаётся. Растущая популярность заграницей банального сериала "Рембо" говорит о человеческой природе гораздо больше, чем целая библиотека философской литературы. Когда мы говорим о мировой информационной революции, эффект видеообразов является более быстрым и интенсивным чем эффект компьютера. Образ впечатывает текст в массовое сознание, в то время как компьютер остаётся текстуальным продуктом, требующим особых навыков: компьютеры обозначают границу зоны привилегированных. Мы используем технологии чтобы расширить наше богатство, власть и возможности. Удел остальных – поп-культура. Если религия это опиум для народа, то видео – его крэк кокаин. Когда мы и они сталкиваемся – они шокируют нас своей жестокостью, но статистически мы побеждаем. Чем больше человеческих существ будут подавлены информацией или разорены воздействием информационных технологий, тем быстрее насилие будет возрастать. Жертвы информации часто не будут видеть иного выхода. Работа будет становиться всё более умственной, и те кто не сможет найти место будут реагировать отрицанием разума. Мы увидим страны и континенты, разделённые на бедных и богатых по тенденциям отличных от таковых в 20-ом веке. Развивающиеся страны не смогут существовать за счёт индустрии, так как всегда будет находиться страна, готовая предложить более дешёвый труд. Неимущие будут ненавидеть и пытаться атаковать имущих. И нас в США будут продолжать воспринимать как предельно имущих. Страны будут бороться за преимущества или реванш, в то время как их общества будут кипеть. Из традиционных преступлений терроризм будет самой распространенной формой насилия, но международый криминал, гражданское несогласие, сепаратизм, приграничные конфликты и конвенциональные войны будут продолжать терзать мир. Чтобы защитить свои интересы, своих граждан, союзников или клиентов, Соединённые Штаты будут вынуждены вмешиваться в некоторые из этих противостояний. Мы будем побеждать всякий раз когда будем мужественны. Мира не будет. В любой момент нашей последующей жизни множество конфликтов в изменяющихся формах будут происходить по всему миру. Конфликты с применением силы будут преобладать в заголовках новостей, но культурная и экономическая борьба будет жестче и однозначно более решающей. Фактическая роль ВС США будет сводиться к поддержанию мира стабильным для нашей экономики и открытым для нашего культурного наступления. Ради этих целей мы будем убивать столько, сколько нужно. Чтобы производить зти необходимые убийства, мы создаём вооружённые силы на информационной основе. По прежнему потребуется немало мускульной силы, но основа нашего военного искусства будет заключаться в том, чтобы знать о враге больше чем он о себе знает сам, эффективно и квалифицированно манипулируя данными , стараясь не дать оппонентам воспользоваться теми же преимуществами. Это потребует технологий, но подходящие системы будут не бюджетные вампиры, типа пилотируемых бомбардировщиков и стратегических субмарин, которые мы продолжаем приобретать благодаря инерции, эмоциональной привязанности и мощи лоббистов оборонной промышленности. Наши наиболее важные технологии будут поддерживать солдат и морпехов на земле, оптимизировать командные решения, давать нам возможность убивать точно и выживать среди хаоса ( например в условиях сложных городских сражений). Единственное предполагаемое использование наших подводных лодок – это снять с них вооружение, поставить в доки и превратить в жильё для бедняков. Для миллиардных бомберов вообще не будет никаких оправданий. В течение жизни поколения , а возможно и много дольше, у нас не будет достойного противника в военной области. Наши враги будут бросать нам вызов другими способами. Насильственные действия будут исходить от небольших, враждебных групп, обладающих способностью нанести неожиданный, резкий удар, или просто оглушающей волей к насилью (или и тем и другим). Предательские элиты, а не чужестранные флоты, должны нас беспокоить. Урбанизация глобального ландшафта представляет большую угрозу для наших операций чем любая существующая или предвидеваемая военная система. Мы будем иметь дело не с традиционными войнами типа Real politic, а с конфликтами, порождаемыми коллективными эмоциями, локальными интересами и системными коллапсами. Ненависть, зависть и жадность - эмоции более чем стратегия – будут диктовать условия схватки. Мы выживем и победим в любом конфликте, в котором не будет применено оружие массового уничтожения. Но перманентные конфликты в которые мы время от времени будем вмешиваться будут ничтожны, как и любая другая форма военных действий с вовлечением наших солдат и морпехов. Штык будет по прежнему оставаться важным и релевантным; в то же время, наше информационное превосходство должно быть острее штыка и позволять нам побеждать многих – но никогда не всех – врагов, находящихся вне пределов действия штыка. Наше информационное преимущество над остальными странами будет так велико, что главной задачей будет обуздать его мощь. Нашей потенциальной национальной слабостью может стать неспособность поддерживать уровень моральных и физических сил, необходимый для того, чтобы всадить этот штык в сердце врагу. Пилоты , шкиперы и чиновники от обороны требуют модели угроз, рисующие страны X и Y, превзошедшие в течение 10 – 20 лет военные возможности США. Забудьте об этом. У нашей военной мощи – культурная основа. Враги не смогут соперничать с нами, не став нами. Мудрые соперники не будут даже пытаться победить нас нашими средствами. Вместо этого они будут стремится уйти от военной конфронтации и перейти к террору и нетрадиционным формам атаки на наше национальное единство. Только идиот будет воевать по правилам. Скроенные из мёртвых кусков модели, имеющие цель убедить Конгресс, что русские только лишь взяли паузу для нового глотка воздуха, или что китайцы находятся лишь в нескольких милях от калифорнийского побережья, предполагают, что пока другие страны принимают правильные решения, правильно анализируют разные направления и продолжают увеличивать темпы экономического роста, Соединённые Штаты дремлют. Напротив. Соединённые Штаты бодрствуют и направляют вторую "индустриальную" революцию, в сравнении с которой первая индустриальная революция, пиком которой стал великий век империализма, будет выглядеть любительской репетицией. Только США обладают способностью синтеза, законодательной базой и культурной гибкостью, позволяющими оставаться у распределительного края мирового богатства. Не так давно русские намеревались нас одолеть. Затем были богатые нефтью арабы, затем японцы. Один экономист, нобелевскийй лауреат, даже высчитал, что старушка Европа будет доминировать в следующем столетии (гарантированная скука, если это правда). Теперь наша Немезида – китайцы. Вне сомнений, наши индустриальные Кассандры скоро найдут причину опасаться Галапагоса. А тем временем, средний американец может предвкушать увеличение продолжительности жизни, обеспеченную старость и свободный доступ к самой триумфальной в истории культуре. Для большинства наших сограждан наша вульгарная, почти хаотическая и великолепная культура есть главный двигатель позитивных исторических перемен. Свобода работает В военной сфере будет невозможно превзойти и даже приблизиться к возможностям сил на информационной основе, потому что они есть по сути своей продукт нашей культуры. Наша информационно оснащенная Армия будет использовать множество великолепных средств, но основой её силы будет солдат, а не машина, и наши солдаты будут обладать навыками, которые другие культуры не способны реплицировать. Разведывательные аналитики, избегая сложности человека, любят оценивать силу противника теми средствами, которые он способен приобрести. Но приобретать или производить материалы недостаточно. Это не работало у Саддама Хусейна, не будет работать и у Пекина. Сложную систему взаимоотношений человек-машина , разработанную в американских ВС невозможно продублировать заграницей, так как не одна страна не сможет воспроизвести у себя информационные способности наших солдат и офицеров. Несмотря на все жалобы – во многом оправданные – на нашу систему общественного образования, целостная и синергетическая природа образования в нашем обществе и культуре наделяет будущих солдат и морпехов естественным восприятием технологии и такой способностью сортировать и ассимилировать огромные количества разнообразной информации, которой никогда не достигнуть другим народам. Информационные способности нашего среднего мидлклассового ребёнка приводят в остолбенение любого, рождённого ранее 1970 г. Наши компьютерные дети функционируют на уровне, недоступном даже для иностранных элит, и этим они в равной степени обязаны как школе, так и телерекламе, CD-ROM и видеоиграм. Мы превзошли нашу систему образования 19-го века также, как превзошли пилотируемый бомбардировщик. Тем временем наши дети проходят дарвиновский естественный отбор, поглощая такие дозы информации, которые отпугивают многих взрослых. Эти дети станут техно-воинами. Нам надо только быть уверенными в том, что они делают зарядку. Существует полезное немецкое выражение ,"Die Lage war immer so ernst," которое можно перевести как "Небо всё время становится ниже". Несмотря на наши приятные страхи и жалобы, мы живём в самой могущественной и крепкой культуре на земле. Её дискретность и противоречивость часто являются её силой. Мы не способны выполнять пятилетние планы, и это хранящее нас благословение. Наша подвижная изменчивость в потреблении, технологии и на поле боя – есть сила, к которой наши соперники никогда не приблизятся. Мы двигаемся очень быстро. На пике нашего военного икусства мы стали Натаном из Бедфордского леса, скачущем на микрочипе. Но когда мы настаиваем на приобретении непозволительно дорогих, нео-традиционных средств вооружения, мы растрачиваем нашу великолепную гибкость. Сегодня мы завязли в закупках уже устаревших вооружений, которые не позволят нам развивать человеческие возможности для решения будущих задач. В 2015 г. и далее мы будем получать в наше распоряжение системы не более подходящие чем танки Шермана и пропеллерные бомбовозы сегодня. Мы не обеспечиваем будущее нашей обороны, а парализуем его. У нас будет самое быстрое и сообразительное войско на земле, а мы всеми силами запихиваем его в технологическую смирительную рубашку. Сегодня не существует "большой угрозы". Не видно её и на горизонте. Вместо того, чтобы готовиться к битве за Мидуэй, нам надо сфокусироваться на постоянных конфликтах самого различного вида, которые будут ожидать нас – и убивать нас – дома и заграницей. Существует множество угроз, но любимые динозавры вымерли. Мы перетворим, перепроизводим и , если надо, переборем весь остальной мир. Мы также можем его передумать. Но наши военные не могут войти в 21 век, цепляясь за модели 20-го. Наш национальный аппетит на информацию и наша искушенность в обращении с ней позволят нам пережить и превзойти все иерархические культуры, общества контролирующие информацию и реджекционистские государства. Навыки, необходимые для новейшего информационного века, могут быть приобретены только начиная со школьной скамьи и при условии полного погружения. Общества, которые боятся и потому не могут управлять свободным потоком информации, не будут конкурентоспособны. Они могут владеть технологией для просмотра видео, а мы будем писать сценарии, продюсировать их и собирать авторские гонорары. Наша креативность разрушительна. Если мы будем настаивать на "испытанных" подходах к военному делу, мы упустим наше величайшее национальное преимущество. Мы должны быть уверены, что наша армия на информационной основе основана на правильной информации. В условиях постоянного конфликта среди быстрого распространения информации, реакция военных ограничилась броской фразой – информационная война . Несмотря на то что велось много разговоров об информационной войне, они в основном напоминали обсуждение секса старшеклассниками – все хотят похвастасться, но ни у кого нет знаний. Мы давали оборонные деньги подрядчикам, чтобы услышать то, что нам и так известно. Исследования исследуют другие исследования. На сегодня мы решили, что информационная война есть вопрос технологии – это всё равно, что полагать, что ваша стерео система важнее для музыки чем музыкант. Ничего страшного. Мы уже являемся хозяевами информационной войны, и мы в конце концов сумеем дать ей определение. Оставим эту суету учёным. Когда речь идёт о нашей технологии (а всякая технология есть военная технология), то русские не могут её создать, арабы не могут её себе позволить, и никто не может её украсть так быстро, чтобы сократить разрыв. Один большой призрак , Китай , достиг удивительных темпов роста, потому что китайцы запоздало проходят индустриальную революцию при более чем миллиардном населении. Без сотрясающей культуру переоценки роли свободной информации в обществе, китайцам никогда не достигнуть нашего уровня. Да, другие культуры переосмысливают свою идентичность – обычно без заметного успеха – и они да, пытаются избежать нашего влияния. Но американская культура это инфекция удовольствия, и вам не обязательно умирать от неё, чтобы ваши целостность и конкуретоспособность были подорваны. Само сопротивление чужих культур американскому проникновению решающим образом отвлекает их энергию от стремления к будущему. Нам не следует бояться пришествия фундаментализма или реджекционистских режимов. Они просто гарантируют провал своих народов, увеличивая при этом наше превосходство. Конечно военначальникам трудно постигать войну, информационную или какую-либо другую, в таких широких понятиях. Но Голливуд "готовит поле брани", и пулям предшествуют гамбургеры. Флаг следует за торговлей. Несмотря на нашу капитуляцию после победы на поле битвы в Могадише, образ военной мощи США не только сдерживает, но и является средством в психологической войне, постоянно воздействующим на наших оппонентов. Саддам преисполнен важности(статья написана в 1997 году – пер.), но образ американской армии, сокрушившей иракцев на поле брани, действует сильнее тысяч бомб, сброшенных в песок. Все нас боятся. Они действительно верят в то, что мы можем действовать как в кино. Если троянцы "видели" Афину, направляющую греков, то иракцы видели Люка Скайвотера, возглавляющего танки МакКафри. Наш бессознательный альянс культуры с убивающей мощью – это множитель боевой силы, который никакое правительство, включая наше, не может ни придумать, ни позволить себе. Мы волшебны, сверхестественны. И мы будем продолжать в том же духе. Внутри традиционной военной парадигмы наше движение к информационной войне продолжалось бы десятилетиями. Наше отношение к собиранию и , особенно, к распространению данных внутри воинских подразделений, порвало с мировой военной традицией, согласно которой решающая информация концентрировалась только в высших командных эшелонах. Сохраняя вертикальную подчинённость, наша армия информационно демократична. Наша способность децентрализовать информацию и принятие решений есть революционный прорыв (немцы до 1945 г. децентрализовали принятие некоторых тактических решений, но только в рамках регулируемых ограничений – они не могли позволить существенное распространение информации). Никакой военный эстаблишмент никогда не допускал такого доверия лейтенантам, сержантам и рядовым, и не допустит в будущем. На самом деле, диффузия информации в наших ВС куда больше, чем мы это себе представляем. Прагматичное поведение ежедневно ниспровергает устаревшие структуры, такие как подразделения и штабы. Старые имена остаются, но поведение изменяется. Что общего, кроме флага, имеют между собой дивизия 1997 г. и дивизия Второй Мировой Войны? Даже если традиционалисты сопротивляются реформированию ВС, "анархия" лейтенантов формирует армию завтрашнего дня. Командиры батальонов не понимают, на что способны их лейтенанты, и генералы не смогут заснуть ночью, если узнают, что знают командиры батальонов. Пока мы спорим о переменах, армия сама себя меняет. Морпехи делают прекрасную работу, изобретая себя заново, оставляя при этом сущность неизменной, и их достижение должно приветствоваться Армией. ВВС и ВМФ остаются строго иерархическими. Культура – это судьба. Страны, кланы и отдельные солдаты являются продуктами своих культур, и они либо пользуются доверием, либо остаются невольниками. Большинство населяющих этот мир – пленники своих культур, и они не могут восстать против несоответствий, которых они не могут принять и избежать. Сегодняшнее бахвальство некоторых азиатских лидеров о деградации, слабости и уязвимости американской культуры напоминает демагогию японских милитаристов перед тихоокеанской войной. Я не предполагаю, что кто-то из этих лидеров намерен атаковать нас, они всего лишь неправы. Свобода всегда кажется слабостью тем, кто её боится. В канун распада СССР некоторые комментаторы заявляли, что свобода победила и наступает конец истории. Но у свободы всегда найдутся враги. Проблема свободы в том, что она всегда слишком свободна для тиранов, будь они диктаторами, рассовыми или религиозными супрематистами, или жестокими мужьями. Свобода бросает вызов существующим порядкам, выявляет фанатизм, открывает возможности и требует личной ответственности. Что может быть более угрожающим для традиционных культур? Явление нового информационного века открыло новую главу в борьбе человечества за свободу и со свободой. Это будет кровавая глава, с разбиванием компьютеров и голов. Задачей номер один для незападных правительств в ближайшие десятилетия будет найти способ совладать с потоком информации внутри их обществ. Они совершат ошибку, если пойдут по пути консерватизма и ограничения информации и подорвут свою конкурентоспособность. Их провал запрограмирован. Следующий век действительно будет американским, но он будет и очень проблематичным. Армия США добавит не одну почётную полосу на свой флаг. Мы будем вести информационную войну, но мы будем использовать пехоту. И мы всегда будем удивлять тех наших и зарубежных критиков, которые будут предрекать наш упадок. Подполковник в отставке Ральф Петерс состоял в штате канцелярии Замначальника Штаба разведки и являлся ответственным за разработку способов ведения будущих войн. Перед тем, как стать начальником отдела Евразии, он занимался исключительно проблемами тактики. Выпускник колледжа при Командовании американских ВС и Генштабе, имеет степень магистра по международным отношениям. Зa время своей службы Петерс посетил в профессиональных и в личных целях более 50 стран, включая Россию, Украину, Грузию, Осетию, Абхазию, Армению, Азербайджан, Узбекистан, Казахстан, Латвию, Литву, Эстонию, Хорватию, Сербию, Болгарию, Польшу, Венгрию, Чехию, Пакистан, Бирму, Лаос, Тайланд и Мексику а также страны Андского нагорья. Он широко публиковался на военные и международные темы. Его шестой роман "Сумерки героев" был недавно выпущен издательством "Авон Букс". Это его восьмая статья для военно-теоретического журнала "Параметры". Лефт.ру