О Е.Т. Гайдаре.
Многое можно простить и понять, но гиперинфляция 1992 года к таковым событиям явно не относится. Гиперинфляция это катастрофа, причем катастрофа далеко не только экономическая, а прежде всего социальная. Вместе со сгорающими вкладами обесцениваются годы труда, уничтожается вера в труд, в его нужность и благость. Многолетняя гиперинфляция убивает длинносрочные стратегии, производя тем самым отрицательный отбор, когда на рынке выживают те игроки, которые занимаются не развитием, а банальным разграблением. Кошмарная гиперинфляция 1992 года (2600%!), преследует нас до сих пор. До сих пор у нас никто не верит в рубль и при первых признаках кризиса население и бизнес сносят курс отечественной валюты. Я продублирую свой старый пост, о том, как именно мы получили эту катастрофу:
Тезис заключается в том, что гиперинфляция в России 1992 года была запланирована для решения ряда проблем, была запланирована как ограниченный по времени гиперинфляционный всплеск. Однако гиперинфляция вышла из-под контроля и превратилась в экономическую катастрофу, последствия которой мы не расхлебали по настоящее время.
Финансовая политика (как и вся политика реформ) в России 1992 года является предельно мифологизированной. Обычно строится примитивная оппозиция: реформаторы (Гайдар сотоварищи) боролись с инфляцией любой ценой не считаясь ни с какими потерями экономики, а их противники (например, Львов) настаивали на инфляционном стимулировании экономики. Так, в своей «фундаментальной» книге «Долгое время» Гайдар задается вопросом: «Сейчас, когда мы лучше чем в начале 90-х годов, представляем себе масштабы задач, связанных с формированием механизма устойчивого роста после краха социализма, нелегко понять, почему экономическая политика была в столь высокой степени сосредоточена на вопросах финансово-денежной политики и торможения инфляции» (стр.383). Там же утверждается, что реформаторы с самого начала сосредоточились на задаче обуздания инфляции. Однако это не более чем мишура.
17 февраля 1991 года Гайдар опубликовал в журнале «Коммунист» статью (1991, №2), в которой анализируя концепции экономических реформ написал:
«К середине апреля (прим. 1990 года) правительство готовит новый документ, получивший в обществе название "программа шоковой терапии". Его замысел, внутренняя логика радикально отличаются от того, что всего четыре месяца назад обсуждалось на Съезде народных депутатов.
Если не удается справиться с подавленной инфляцией — а эффективность административного регулирования стремительно падает, — значит, надо разом включить механизм рыночного регулирования, дать предприятиям свободу в формировании производственных связей, начать энергичное разгосударствление собственности. Чтобы защитить население от последствий роста цен — ввести индексацию доходов. Сначала заменим пустые прилавки быстро растущими ценами, а затем уже остановим их гонку.
Программа внутренне логичная, но предельно рискованная. При сохраняющихся серьезных финансовых диспропорциях первым следствием освобождения цен вполне может стать массовое бегство от обесценивающихся денег, резко повысившаяся скорость их обращения. Темпы инфляции неудержимо пойдут вверх. Сделав героический прыжок к рынку, общество окажется у разбитого корыта гиперинфляции, с теми же слабыми, неработающими деньгами и уже знакомым бартером».
http://www.iet.ru/ru/v-nachale-novoi-fazy-ekonomicheskoe-obozrenie-2.html
Итак, наблюдаем, что Гайдар тогда одобрительно отзывается об инфляционной политике («стремительно растущие цены» и «индексация расходов»). Риски он тоже видит, но все же предельно наивен – в ходе гиперинфляции у него останутся те же «неработающие деньги»!
Обратимся к понятию термина «подавленная инфляции». Это очень важный момент. По мысли «реформаторов» деньги (сбережения) у советских людей были ненастоящими. В «Долгом времени» (стр.384-385) Егор Тимурович пишет «Характерная черта поздних социалистических экономик – существование денежного навеса, превышение объема денежной массы над предъявляемым экономическими агентами спросом на деньги. Этот навес проявляется в форме товарного дефицита. Когда цены фиксированы, у государства есть широкие возможности наращивать денежную массу, не соизмеряя денежное предложение со спросом на деньги. Избыточное денежное предложение, порождаемое финансированием бюджетного дефицита или кредитованием предприятий государственного сектора, не реализуясь в повышении цен, накапливается в форме вынужденных сбережений, в неудовлетворенном спросе на товары и услуги… При социализме потребитель не мог выбирать между сбережением и покупкой, пусть и по высокой стене: товары отсутствовали, а сбережения были вынужденными. После либерализации цен такой выбор становится актуальным, поскольку выявляет реальный спрос на деньги».
Вообще-то это ерунда. Даже при пустых полках люди покупали продукты питания, одежду и ТДП в магазинах (так, пик потребления в СССР приходится на 1988-1990 годы), просто товары там не задерживались, не говоря уж о существовании колхозных рынков. Существовала возможность покупать частные дома, автомобили (при незначительном превышении госцен) и менять последние на квартиры. В принципе, к 1991 году можно было покупать уже и средства производства.
Однако, введя терминологию «подавленной инфляции» и «денежного навеса», реформаторы «обосновали» тем самым, что у советских людей денег «на самом деле» нет и, следовательно, можно сжечь эти «ненастоящие деньги» в гиперинфляции.
И после прихода к власти группировки, призвавшей группу Гайдара-Чубайса в качестве экономического блока правительства, идея гиперинфляции была реализована.
3 декабря 1991 года президентским указом №297 и постановлениями правительства от 19 декабря 1991 года № 55 и 56 была объявлена либерализация цен с 1 января 1992 года.
Цены остались регулируемыми и были повышены в 3-5 раз на ГСМ, на основные продукты питания в 3-4 раза.
Остальные цены объявлялись договорными (свободными), но настоятельно рекомендовалось повысить их в 3-8 раз. Контроль за «добровольной» переоценкой товарных запасов была возложена на местные власти.
Однако меры по административному повышению цен составляют лишь одну сторону медали. Практически одновременно были приняты решения о существенном повышении заработных плат, пособий и компенсаций.
Так, в соответствии с президентским указом № 211 от 15 ноября 1991 года на 90% заработных плат работникам бюджетных организаций и учреждений (здравоохранение, образование, правоохранительные органы и пр.).
Законом N 1991-1 от 6 декабря 1991 года была резко повышена минимальная заработная плата, а, следовательно, и стипендии, и ряд компенсаций. Одновременно отменены ограничения роста зарплат в производственном секторе. Помимо этого было заключено новое отраслевое тарифное соглашение в угольной промышленности, которое предусматривало серьезнейший рост зарплат шахтеров и индексацию их в последующем. Сложно оценить их размер, но в своем знаменитом интервью журналу «Континент» Илларионов оценил расходы по этому ОТС в 8% ВВП.
Итак, наблюдается полное соответствие с отзывом Гайдара на программу «шоковой терапии»: попытка замены «пустых прилавков» быстрорастущими ценами, минимальная индексация доходов и надежда в последующем обуздать инфляцию.
В том числе и для последнего приняты высокие ставки налогов: НДС – 28%, налог на прибыль – 32%.
К каким же результатам привела эта политика?
Вот как сам Гайдар оценивал ее в декабре 1992 года, когда он был снят со своих постов в правительстве Съездом народных депутатов:
«Наибольшие неудачи постигли нас в области финансовой стабилизации и в области политики укрепления рубля. Мы надеялись, что меры жесткой финансовой и денежной политики позволят из месяца в месяц снижать темпы инфляции, повысить реальный курс рубля по отношению к доллару, зафиксировать его на реалистичном уровне и перейти к конвертируемости рубля по фиксированному курсу.
В течение первых месяцев казалось, что мы близки к достижению этой цели: темпы увеличения денежной массы росли медленно, бюджет был практически сбалансированным, темпы инфляции от месяца к месяцу снижались, курс рубля к доллару рос».
Т.е. сначала, когда еще никто не понял, что произошло, все было хорошо, но затем в стране все начало останавливаться:
«Все мы прекрасно знали, что кризис неплатежей неизбежен на этапе запуска рыночного механизма. Он происходил повсеместно, и известны даже пределы, которых достигает объем неплатежей в процентах к валовому национальному продукту. Примерно на 20 процентов годовых мы и вышли к июню. Мы недоучли темпы нарастания кризиса. Стандартные проблемы, связанные с медленной адаптацией государственных предприятий к новым условиям, оказались дополнены и резко усилены произошедшим существенным замедлением расчетов в народном хозяйстве, увеличением сроков прохождения документов в связи с реорганизацией системы расчетов. В результате нарастание кризиса приобрело лавинообразный, неуправляемый характер, вышло далеко за рамки возможностей микроэкономической адаптации предприятий. Мы не разглядели этот кризис и темпы его нарастания».
Итак, случилась ситуация, когда волевым решением правительства о резком росте цен были уничтожены не только накопления рядовых граждан, но и оборотные средства предприятий. Как выразился Шаталин, гигантский рост неплатежей - результат отпуска цен и действующих одновременно ограничений кредитования этих предприятий.
Таким образом, перед правительством встала дилемма. «Первый вариант: правительство и банк дают кредит в достаточной мере для того, чтобы обеспечить взаимные расчёты предприятий, чтобы они могли выплатить зарплату, закупить новое сырьё и начать новые циклы. Этот путь ведет напрямую к гиперинфляции. Ведь цены не будут падать, они будут расти. И раз мы прибегли к такому способу выхода из платежного кризиса, так и будет. Второй вариант связан с тем, что банк не даст вообще никаких кредитов. Никому. В этом случае предприятия, у которых особо большие неплатежи, просто закрываются».
Но это еще полбеды. Когда правительство радостно повышало цены на ГСМ в 3-5 раз, снося проклятый социалистический «денежный навес», оно с очевидностью забыло о существовании в стране сельского хозяйства. Как сказал на том же заседании Съезда народных депутатов Гайдар:
«Правительство, без всякого сомнения, просчиталось в оценке роли и масштабов сезонных факторов в российской экономике, не разработало вовремя адекватных механизмов рыночного управления сезонностью, таких, как фьючер- и форвард-контракты, система страхования, проценты и так далее».
Итак, расплатившись с АПК осенью 1991 года по тогдашним ценам, а затем резко повысив цены на ГСМ, правительство лишило сельскохозяйственные предприятия оборотных средств и, тем самым, поставило под угрозу саму возможность посевной.
Таким образом, в результате первого гиперинфляционного всплеска, который, как рассчитывали «реформаторы», должен был решить ряд проблем, они получили останавливающееся производство и угрозу голода в результате краха сельского хозяйства.
Теперь у правительства был только один выбор: неуправляемая гиперинфляция или коллапс.
Слово Гайдару:
«…Пришлось идти на предельно опасные, болезненные, проинфляционные решения, для того чтобы разрешить платежный кризис…
…когда сезонные проблемы, усугубленные обесцениванием средств агропромышленного комплекса, резко обострились, пришлось перейти на быстрое увеличение объема кредитования сельского хозяйства, широкомасштабную выдачу льготных кредитов, что также существенно дестабилизировало ситуацию в народном хозяйстве…»
Итогом стала инфляция в 1992 году в 2600 процентов.
А потом все реформаторская рать упорно и вдохновенно стала бороться с инфляцией.
Поскольку гиперинфляция это первородный грех наших либеральных экономистов, то и борьба эта принимает подчас религиозные формы. Upd. Разумеется, говоря о том, что Гайдара в отставку отправил Съезд народных депутатов, я описался, правильно "по итогам которого Гайдар был отправлен в отставку". А отправил, разумеется, Ельцин.
Дожа та скромная самокритика, которая была в 1992 году теперь стала невозможной. Друзья и товарищи Гайдара теперь на голубом глазу уверяют, что он спас страну от голода и гражданской войны. Соответственно и вел себя "спаситель". Вот, что он говорит 03 октября 1993 года.
Сообщения
Комментариев нет:
Отправить комментарий