Русский Майдан (1) Эль-Мюрид.

Я уже говорил, что события на Украине и в Ираке для меня представляют глубокий интерес с точки зрения развития технологии "цветных революций". Во многом мой интерес к этим событиям носит прикладной характер, и ЖЖ для меня - лишь черновик, с помощью которого я пытаюсь структурировать для себя происходящие события. Книга, в которой я попытался объединить Украину, Ирак и естественно, происходящее в России, почти завершена, я выложу черновики двух небольших отрывков - один сейчас, другой ближе к вечеру. В конечной редакции они будут выглядеть несколько иначе, но на то они и черновики.

Киевский Майдан и его последствия вызвали вполне обоснованные опасения по поводу возможности повторения украинских событий в Москве и России в целом. Эти подозрения носят во многом оправданный характер в силу очень многих причин. Нет смысла перечислять их все, примем за некую данность, что его вероятность имеет явно ненулевое значение.

Нужно понимать, что любая революция, и «цветная» в том числе — это всегда чей-то проект, опирающийся на объективные предпосылки, которые возникают в ходе возникновения масштабного социально-экономического и политического кризиса, имеющего системный характер — то есть, кризиса системы, который невозможно разрешить с помощью регуляторных механизмов самой системы. Говоря иначе, для революции необходимы два принципиальных условия: наличие объективных факторов и проекта, который всегда формулируется какой-либо частью элиты (либо контрэлиты), рассчитывающей с помощью революции достичь своих целей и задач, которые невозможно достичь в обычных условиях.

Очень часто происходит так, что в борьбу вступают несколько проектов, и конечный результат определяется результатом борьбы между ними и их способности овладеть тем хаосом, который неизбежно возникает во время любой революции.

Еще один обязательный участник любой революции — естественно, власть. Её свержение или переформатирование является политической целью восстания. При этом, как правило, именно власть несет всю ответственность за то, что кризис в государстве и обществе начинает носить все признаки системного и неразрешимого.

Суммируя сказанное, можно сделать некий промежуточный вывод: Майдан (как некое общее название «цветного переворота») в России возможен, но при наступлении ряда ключевых условий. Первое условие — системный кризис, за возникновение которого всю полноту ответственности несет действующая власть. Второе условие — наличие элитных и контрэлитных группировок, рассчитывающих на подобного рода революцию или переворот, в ходе которых они рассчитывают решить свои групповые задачи — в своих или чужих интересах. Третье условие — наличие проекта, то есть плана действий для каждой группы, включающего в себя понятие цели переворота, последовательности действий, опорных точек, за которыми предыдущая стадия переворота становится необратимой, наличие ресурсов и социальной базы, на которые эти группы будут опираться в ходе переворота.

Оценивая складывающуюся обстановку в стране, можно с уверенностью сказать, что первое условие практически выполнено. Системный кризис в стране налицо — причем кризис, поразивший все области жизни: и политическую сферу, и экономическую, разве что с социальной пока сохраняется относительная стабильность, но она носит во многом иллюзорный характер, так как основана в основном на общественном договоре «лояльность в обмен на стабильность». Достаточно резко и существенно сдвинуть ощущение стабильности хотя бы у части населения, чтобы ситуация окончательно приобрела все признаки системного кризиса.

Нужно понимать, что ключевым местом любой революции всегда является столица. Москва в этом смысле чрезвычайно непростой город, в котором сложились как объективные, так и субъективные причины для слома социальной стабильности. С одной стороны, значительная часть москвичей в том или ином виде готова поддержать идеи либеральной оппозиции, и наиболее массовые мероприятия так называемой «Белой ленты» уже подтвердили, что существует немалая доля «рассерженных горожан», которые крайне неудовлетворены своим положением. Спорадические, но довольно жесткие вспышки ксенофобии, которые были продемонстрированы на Манеже в 2011 году, в Бирюлево в 2013 году показывают, что наплыв экзогенных пришельцев, чуждых по своей ментальности, зашкаливает в российских мегаполисах, что создает крайне благоприятную почву для распространения национальной и конфессиональной розни.

Власть, не разрешающая складывающиеся проблемы, неизбежно ведет страну к кризису, создавая первое условие для возможности переворота. К сожалению, российская власть, традиционно тяготеющая к ригидности, не менее традиционно затягивает решение назревших и перезревших проблем, запаздывая не только с решениями, но даже с постановкой задач. Отрицательный отбор и несменяемость власти лишь усугубляет процессы деградации управленческих кадров и замедляет и без того запаздывающую реакцию на угрозы.

Как только первое и самое главное условие будет создано, появление остальных становится вопросом времени. Не всегда короткого, но системный кризис становится спусковым крючком, который запускает необратимые процессы.

История показывает, что после этого есть лишь два выхода, позволяющих так или иначе, но преодолеть кризис — внутренний сдвиг через бунт, революцию или переворот и внешний — через войну. Если война заканчивается победой, власть имеет возможность на волне эйфории провести реформы, которые невозможно было бы провести в «обычное» время. Если поражением — война становится прелюдией к внутреннему взрыву. При этом в наш информационный век понятие «победа» или «поражение» во многом определяется не фактическим положением дел, а его отражением в медийном пространстве.

Скажем, эйфория после присоединения Крыма в настоящее время сменяется глухим непониманием действий российской власти в Донбассе. Геноцид, который проводит нацистский Киев по отношению к русскому населению Донбасса, воспринимается в России совершенно однозначно и наш народ неизбежно воспримет победу Киева над восставшим Донбассом как поражение России — хотя формально к нашей стране эти события не имеют никакого касательства. Слишком громкие авансы были даны 4 марта 2014 года, и слишком разительным по сравнению с ними выглядит результат бездействия российской власти по отношению к истребляемым «соотечественникам», чтобы пытаться хоть как-то прикрыть катастрофу рассуждениями о геополитике или «хитром плане» российского руководства.

Возникает ситуация, которая вызывает весьма сложное и неоднозначное отношение к происходящему. С одной стороны, люди, для которых понятие Родина не является пустым звуком, видят, что действия власти объективно ведут к катастрофе, загоняя страну в системный тупик и создавая почву для «цветной» революции извне или социальному взрыву изнутри. С другой, эти же люди вынуждены поддерживать действующую власть, понимая, что ее снос с высокой степенью вероятности будет перехвачен западными проектами, причем Запад обладает колоссальным опытом, ресурсами, технологиями реализации подобного рода проектов. Это создает практически стопроцентную вероятность того, что любой переворот становится окончательной катастрофой, так как на место существующей и мягко говоря, не очень годной власти придет откровенно предательская часть российской элиты, как это уже произошло в ходе событий 91 и 93 годов.

Тем не менее, на взгляд автора, существует выход из столь неординарной и очень непростой во всех отношениях ситуации. Для этого необходимо обратиться к зарубежному современному опыту, понимая при этом, что далеко не все из этого опыта применимо к нашим условиям. Однако технологии, которые были применены в ходе аналогичных ситуаций, могут быть использованы в качестве базовых и в России. Речь идет о событиях Арабской весны в Египте.

Если отвлечься от хронологии событий, и вообще от детализации происходившего в Египте в 10-13 годах, то можно изложить то, что произошло в этой стране немного иначе, чем это обычно трактуется и рассказывается.

К началу Арабской весны Египет, как и весь регион Ближнего Востока, попал в тяжелый, затяжной и системный кризис. Глубинной причиной этого кризиса стал классический переходный период между двумя типами воспроизводства населения. Если вкратце — то первый тип (высокая рождаемость и высокая детская смертность) характерна для слабых в экономическом отношении стран третьего мира. Второй тип — низкая рождаемость и низкая детская смертность — это прерогатива урбанизированных и экономически развитых стран.

Постколониальный Ближний Восток, получив резкий толчок в развитии, попал в переходный период между этими двумя типами. Улучшение социальных и экономических условий жизни, доступность здравоохранения, продовольствия, повышение качества жизни привели к существенному снижению детской смертности и повысили средний возраст жителей большинства стран Ближнего Востока (за исключением, пожалуй, Йемена). Рождаемость же осталась на прежнем уровне и начала свое снижение — но недостаточными темпами.

Как следствие — население Ливии за годы правления Каддафи увеличилось в 3 раза с 2 до 6 миллионов человек, население Египта — в 4 раза с 20 с небольшим миллионов до 85 миллионов сегодня. Экономика стран Ближнего Востока не успевала за столь бурным ростом численности населения, стали возникать серьезные диспропорции, усугубляемые стремительным ростом процессов урбанизации.

Одной из причин ливийской катастрофы, скажем, стало то, что во многом рассчитанная на менталитет пустынных жителей Ливии Зеленая книга перестала восприниматься как идеологическая догма молодым населением городов, которое увеличилось с миллиона человек до 4 за годы правления Каддафи. Зажатые жесткими рамками полуанархического народного государства, люди и в первую очередь молодежь все меньше питали уважения и почтения к идеям престарелого диктатора, который во вторую половину своего правления превратился в тормоз первоначально блестяще развивающейся страны.

Египет в этом отношении оказался более прагматичным, что было обусловлено менее догматичным и косным руководством страны. Кроме того, в Египте так или иначе, но происходила смена высшего руководства (правда, в основном через смерть президентов страны). В остальных странах проблемы усугублялись практически бессменным характером высшей власти, что дополнительно добавляло ей косности и застоя. Собственно, годы правления Хосни Мубарака также стали весьма похожими на правление его соседей — будучи прогрессивным и во многом мобильным лидером страны в первую половину своего правления, во вторую Мубарак приобрел все классические черты восточного деспота, перестал реагировать адекватно на вызовы, касающиеся его страны.

В какой-то мере стабильность вполне устраивала египетскую номенклатуру, которая устала от социалистических экспериментов Насера, от воинственных эскапад Садата. Ее вполне устраивало тихое и безбедное существование, но понятно, что так долго продолжаться не могло, а проблема преемственности власти обострила ситуацию.

В какой-то мере вопрос с преемником Хосни Мубарака был решен — им должен был стать его сын Гамаль, однако в силу многих обстоятельств (в том числе и сугубо личностных) он очень не устраивал египетскую элиту. В этом смысле весьма дальновидно и выгодно отличаясь от Мубарака повел себя сирийский президент Хафез Асад. Он стал готовить своего сына Басиля к посту президента задолго до собственной кончины. Басиль обладал колоссальным авторитетом как среди сирийской элиты, так и среди населения.

При этом Басиль твердо давал гарантии сирийской элите (во многом состоящей из суннитов), что сложившееся равновесие между конфессиями и кланами Сирии будет соблюдаться им неукоснительно. После случайной и трагической смерти Басиля Хафез Асад был вынужден начать готовить к роли преемника нынешнего президента Башара, который прошел довольно длительный период подготовки и согласования с элитой. Результат оказался вполне приемлемым — после смерти отца Башар был вынужден провести определенные кадровые перестановки и чистки среди «старой гвардии», однако основы консенсуса внутри элиты не были затронуты, что и привело к сегодняшнему результату — несмотря на всю тяжесть ведущейся против Сирии войны сирийская элита не предала Башара, а единичные случаи лишь подчеркивают их несистемность.

В Египте у элиты «не сложилось» с Гамалем, да и многие вопросы Мубарак решал волюнтаристски, постепенно вызывая раздражение у высшей военной касты. Тем не менее, переворот был совершенно невозможен — генералы не видели в складывающейся ситуации необходимости решать возникшую проблему столь радикальным способом. Вспыхнувшая революция в Тунисе, перекинувшаяся на Египет, судя по всему, захватила правящий режим врасплох, однако именно в этот момент в недрах военной верхушки сформировалась весьма нестандартная позиция по отношению к происходящему.

Если коротко — было принято решение «не мешать». Дать возможность сделать все необходимое чужими руками, после чего аккуратно взять ситуацию под свой контроль.

Странное поведение армии, которая демонстрировала силу и решительность, но практически не мешала вакханалии бунта, была воспринята как некое «единство» армии и народа, однако прагматичные генералы сделали все, чтобы остаться третьей силой в конфликте и сознательно дистанцировались от него. Более того — когда первая фаза революции уже практически захлебнулась, именно генералы сумели вынудить Мубарака пойти на уступки бунтовщикам, чем реанимировали затухающие волнения.

Кстати, по любопытному стечению обстоятельств именно так был реанимирован умерший Майдан в Киеве — он уже фактически затух, когда последовал необъяснимый и совершенно неоправданный разгон безобидных студентов и бомжей. Сознательно жесткий и даже жестокий — с обязательным раздуванием этого события в СМИ. Все вспыхнуло вновь.

В Египте, если не обращать внимание на детали, ход событий был аналогичным — вторая волна «революции» носила уже гораздо более организованный характер, и практически немедленная отставка Мубарака после ее начала взметнула события на новый уровень.

Армия продолжала хранить молчание и отдала улицу восставшим, однако при этом пресекала любые попытки втянуть ее в события.

Не сказать, что все шло гладко и запланированно — похоже, что военная верхушка сама не очень ожидала накала страстей. Кроме того, немедленно были запущены катарско-американский и европейский проекты, по которым в схватке за власть схлестнулись братья-мусульмане и светские западники. Египетские военные предпочли в этот момент свой проект если не заморозить, то резко сократить всякую видимость его деятельности. При этом армия продолжала сохранять жесткий нейтралитет, не допуская своего участия в событиях и категорически отказываясь поддержать любую из сторон.

По сути, военное руководство Египта, оценив возможности своего противодействия одновременно разворачивающимся проектам Запада и стихии бунта, приняло решение в текущей ситуации притормозить. Как весьма образно сказала Юлия Тимошенко в аналогичной ситуации применительно к перспективам президентства Порошенко (который откровенно и не стесняясь позиционирует себя как сугубо прозападный проект): «Дадим ему обосраться». Египетские генералы рассудили примерно в том же ключе. Единственное условие, которое они выдвинули для себя — ни при каких обстоятельствах не сотрудничать ни с какой из сил, которая в конечном итоге придет к власти. Не быть замазанными в перевороте — вот, в сущности, в чем и состояла основная задача генералов после обрушения ситуации.

Третий этап египетской революции начался с момента бесконечной череды выборов, в результате которых к формальной власти в стране пришли «братья-мусульмане». Военные не противодействовали этому приходу и даже продемонстрировали лояльность, согласившись на отставку верхушки военного руководства страны. Однако это была единственная и последняя уступка исламистам. После чего вся египетская номенклатура приступила к реализации основной задачи — саботажу любых решений новой власти и ее дискредитации.

Буквально за полгода египетский госаппарат (который во многом состоит из тех же самых отставных военных и по сути представляет с армией единое сословие) парализовал деятельность структур власти исламистов, утопил их в бесконечных судебных тяжбах, саботировал и впрямую отказывался выполнять решения политического руководства. Все переговоры пришедшего к власти президента Мурси с новым военным руководством с просьбами повлиять на гражданских коллег завершились ничем. Недовольство народа результатами деятельности братьев-мусульман качнуло маятник в другую сторону, создались все условия для контрпереворота военных.

Еще в феврале 2013 года мне по почте стали приходить письма египтян, читающих мой блог. Они впрямую говорили о том, что фелюли (так называют египетскую правящую номенклатуру) готовят свой приход к власти. Подготовка к контрперевороту велась практически в открытую, но Мурси уже ничего не мог сделать — он так и не сумел получить рычаги управления в свои руки. Более того — в запале разогнав органы безопасности, Мурси не сумел создать им адекватную замену, и у него так и не получилось в противовес армии иметь какую-либо дееспособную силовую структуру.

В конечном итоге весенне-летний контрпереворот 2013 года военных стал вопросом техники. Они обладали инициативой, преимуществом в ресурсах и все более усиливавшейся народной поддержкой. Главное — они не были замешаны в перевороте 11 года, что обеспечило им существенную поддержку в глазах весьма серьезного большинства населения, которое не поддерживало революцию или разочаровалось в ее итогах.

Резюмируя сказанное, можно констатировать: египетские военные провели вполне блестящую трехходовую комбинацию против враждебных проектов «цветного переворота», сумели решить свои собственные проблемы с ротацией высшего руководства страны и в значительной степени сумели вычистить гнойник внутренней смуты.

Тактика их действий была не слишком изящной и частично опиралась на рефлекторные действия, однако в целом вся операция была спланирована с военной тщательностью и носила все признаки глубокой проработки и постоянного штабного сопровождения.

Не нужно считать, что египетский опыт является каким-то уж очень уникальным. В какой-то мере примерно по тому же сценарию произошел и Октябрьский переворот в России, за которым, как полагают, стояла группа влиятельных высокопоставленных военных Генерального штаба. Их не устраивала ни политика императора, ни либеральные воззрения его оппонентов. В итоге в плановом или случайном порядке, но была использована та же схема — Февральский переворот снес сгнившую и дискредитировавшую себя царскую власть, которая довела страну своими либеральными экспериментами по внедрению западного капитализма до катастрофы, после чего в течение полугода Временному правительству была дана возможность «обосраться». И только тогда наступило время Ленина и его партии, которая вошла в союз с военно-патриотическим крылом Генштаба, увидившем в большевиках ту силу, которая сумеет вытащить страну из болота пагубных экспериментов. При этом сами офицеры Генштаба ни разу не были сторонниками идей социализма, однако полагали, что большевики — это нечто большее, чем только марксизм. В итоге они не ошиблись — и страна получила в результате новый толчок к развитию, который и вывел ее на позиции сверхдержавы.

Парадокс, но сегодняшний ИГИЛ — очень близкая по технологии действий структура. У ее истоков стоят генералы и офицеры Саддама Хуссейна, жесткие националисты и сторонники строительства национального, этнически и конфессионально чистого государства иракцев-суннитов для иракцев-суннитов. Их экспансионистские планы ограничены не мифической идеей мирового господства, а сугубо приземленным планом построения национального государства. Идеология для военных-баасистов играет в этом случае сугубо вспомогательную роль. Скажем, руководитель военного крыла ИГИЛ Хаджи Бакр долгое время вызывал раздражение коллег-исламистов своим внешним видом и лишь спустя продолжительное время согласился на то, чтобы отпустить бороду.

На этом можно было бы закончить историческую часть и от аналогий перейти обратно к нашей сегодняшней ситуации.