среда, 6 июля 2016 г.

Константин Семин против Бориса Надеждина .Еще раз про доску Маннергейма

6 Июля 2016




Константин Семин: Насколько я знаю, второго Мавзолея пока нигде ставить не предлагают, новые памятники Ленину и даже хотя бы единственный памятник человеку, которому мы обязаны в значительной степени победой в Великой Отечественной войне, до сих пор в нашей стране официально никем не санкционированы, поэтому мы видим пока не двустороннее движение, как Вы его описали, а совершенно противоположную картину, движение одностороннее, попытку реабилитации фашизма, попытку реабилитации гитлеризма и попытку реабилитации коллаборационизма времен Великой Отечественной войны. И делают это не международные партнеры, которые желали бы стравить наше общество в междоусобной войне. Это делаем мы сами, это делают наши элиты, которые таким образом пытаются, очевидно, зацементировать те результаты, которые принесла грабительская чудовищная несправедливая приватизация начала 90-х годов, породившая эти элиты. Каждая из этих элитмиф о своем собственном, родном русском, армянском, украинском, белорусском, татарском, башкирском, казахском, каком угодно другом коллаборационисте дорог и нужен в первую очередь для того, чтобы защитить результаты приватизации, результаты собственности, потому что мы говорим сейчас не о конфликте «красного» и «белого» по-крупному. В случае с этим эпизодом, который, я не знаю, с какой стороны можно считать вандализмом то ли саму установку памятника, то ли порчу памятника, мы говорим о противоречиях между коммунизмом и фашизмом, о противоречиях между Советским Союзом и гитлеровской Германией. И эти противоречия неустранимы, примирить эти два враждующих лагеря невозможно, по крайней мере,потому, что один из этих лагерей наш собственный, наша собственная страна, Союз Советских Социалистических Республик принес на алтарь победы 27 миллионов жизней, о которых забывать мы не имеем права. Поэтому мужественные люди, любившие свою страну, на почве патриотизма, любви к отечеству, возможно, примиряться на небесах и могут, но примирить идеи, противоположные идеи, человеконенавистническую идею, живодерскую идею, и идею социальной справедливости, невозможно по определению.
Евгений Попов: Борис Борисович, Вы как считаете?
Борис Надеждин: Я нахожусь под впечатлением речи Константина, где как-то в одном ряду оказались и фашисты, и Маннергейм, и приватизаторы 90-х, и нынешняя российская элита. Вот эти все ужасные, Гитлер за ними стоит за всеми: и российской элитой, и приватизацией.
Евгений Попов: Не передергивайте, Борис Борисович.
Константин Семин: Ну, почему, он правду говорит. И Вы среди них тоже.
Борис Надеждин: Вот видите, он так и говорит: сегодняшняя российская элита – прямые наследники Гитлера. Правильно я Вас понял, Константин?
Константин Семин: Я считаю, что приватизаторы, которые создали сегодняшнюю российскую элиту, и Вы в том числе.
Борис Надеждин: Чубайс – это прямой наследник.
Константин Семин: Вот сейчас Вы понимаете меня правильно.
Борис Надеждин: Правильно я понял? Чубайс – наследник Гитлера.
Константин Семин: Да, абсолютно верно.
Борис Надеждин: Очень интересная точка зрения.
Константин Семин: Потому что потери от того, что сделали вы, превышают потери нашей страны в Великую Отечественную войну.
Борис Надеждин: То есть, вот в одном ряду Гитлер, Маннергейм и Чубайс. Так?
Константин Семин: И Надеждин.
Борис Надеждин: И я еще. Еще лучше. Молодец.
Евгений Попов: Ой-ой-ой. Борис Борисович, объясните Ваше видение на эту ситуацию. И возможно ли над этим конфликтом «красных» и белых» возвыситься?
Борис Надеждин: Вы знаете, конфликт «красных» и «белых» по сути дела закончился вместе с Гражданской войной в 22-ом году. «Красные» победили. А сравнивать фашизм и коммунизм я как-то не готов, потому что коммунизм начинался вообще красиво и хорошо, духоподъемная была идеология. Сама по себе хорошая идеология: все честно, никто никого не эксплуатирует. Есть только мелкая проблема: история, она не черно-белая, Константин, она неоднозначная. Этот Маннергейм, о котором мы говорим, крайне неоднозначная фигура. Большую часть жизни он вообще провел в Российской Империи, воевал на стороне Российской Империи, был другом Брусилова, массу подвигов совершил в войне Первой Мировой. Потом была советско-финская война, которую, собственно, Сталин устроил, напав на Финляндию. Потом была Великая Отечественная война – там он был, но в конце Великой Отечественной войны финская армия под руководством Маннергейма сражалась вместе с советской против фашистов – тоже вот неоднозначно.
Евгений Попов: А стоит ли намего считывать? Сегодня этот вопрос поднял историк Спицын.
Борис Надеждин: Я хотел сказать следующее. Я лично считаю, что чем меньше раздражающих людей… Мы же не переболели этим, понимаете? Не переболели. Вот Константин с таким действительно убеждением яростно говорит, что продолжается война и т. д. Мы этим не переболели, поэтому  я бы, конечно, доску Маннергейму уж в Ленинграде, в Санкт-Петербурге, точно бы не вешал. Повесили бы где-нибудь в Петрозаводске, ближе к Финляндии, тогда другой вопрос был бы. Это неоднозначная фигура, согласен. Но вот черно-белое восприятие мира: есть хорошие парни во главе со Сталиным и Лениным, а есть плохие парни, от Гитлера до Надеждина, как мы выяснили – эта картина, Константин, хороша в 15 лет. Знаете, мальчики там играют в войну. Но Вы же зрелый человек, Вы очень образованный человек, Вы же умный человек, Вы понимаете, что фигура Маннергейма, конечно, неоднозначна, но еще более неоднозначна фигура Иосифа Виссарионовича Сталина. Гитлер убил огромное количество людей, других, не немцев, а Иосиф Виссарионович Сталин поубивал огромное количество русского народа, миллионы умерли. Неоднозначная фигура, понимаете, Константин, поэтому Вы так не делите: эти черные, эти белые, мир устроен гораздо сложнее.
Евгений Попов: Но вот на самом деле, если мы говорим об устройстве мира, ведь в нашей стране, Константин, сосуществуют теории Солженицына и Зиновьева, которые наверняка при встрече, может быть, и руки друг другу бы не пожали. Есть у нас Мавзолей, есть у нас и Ельцин Центр. Есть у нас памятники Ленину, да, конечно, новые не устанавливаются, и появились памятники Колчаку. То есть это сосуществование мирное, оно возможно? В целом-то оно мирное?
Константин Семин:Вы знаете, я не буду отвечать по пунктам то, что мой оппонент только что сейчас сказал. Это «традиционный набор из авоськи», как любила говорить Валерия Ильинична Новодворская, покинувшая нас уже, о том, что там ели людей в лагерях, 60 миллиардов расстрелянных соотечественников. Это вообще-то уголовное преступление: сравнение Гитлера с лидерами Советского Союза.
Борис Надеждин: Это Вам померещилось.
Константин Семин:Это я Вам просто сейчас рассказываю.
Борис Надеждин: Вам померещилось, я не сравнивал Гитлера с вождями Советского Союза.
Константин Семин:Это не то, о чем я хотел бы сказать. Ты задаешь вопрос о том, что возможно ли, чтобы «расцветали все цветы». Можно ли было, чтоб были и Колчак, и так?
Евгений Попов: Необходимо сосуществовать, да.
Константин Семин:Нет, нет, абсолютно. И между людьми, которые любили бескорыстно отечество и готовы были расстаться с жизнью за отечество, не может быть противоречий кроме одного существенного противоречия. То, что не позволяет «красной» и «белой» идее примириться, это принцип.Признание традиционных ценностей – пожалуйста, и с той, и с другой стороны признание, «любовь к отеческим гробам», «дыму отечества», к березке и почве – да, это есть и у «красных», и у «белых». Но есть принципиально разный подход к тому, как должно быть организовано общество, в первую очередь, в смысле экономики, организации социальной и экономической. И эти два подхода непримиримы, понимаете. Либеральный подход, опирающийся на частную собственность, на средства производства, и фашистский подход, экстремальным, террористическим образом, если мы вспомним классическое определение фашизма, данное на известном процессе Димитровым. Что такое фашизм? Это «террористическая диктатура наиболее реакционных элементов финансового капитала», поэтому противоречия между либерализмом и фашизмом по-крупному нет и когда Надеждин говорит о том, что я его толкаю в сторону Гитлера, его толкать не надо, Чубайс и его компания там находятся давно по определению, потому что эти люди считали, что…
Евгений Попов: Жестко, жестко.
Константин Семин:…если сколько-то миллионов человек в нашей стране не встретят старость, это ничего страшного, это естественный отбор. Есть достойные жить и есть недостойные жить – такова логика либерализма и такова логика фашизма, абсолютно одинаковая логика. Так вот примирение между «красными» и «белыми» невозможно, потому что это два принципиально разных подхода к организации общества в смысле экономики и смысле социального строительства. И здесь не может быть точек соприкосновения, нельзя заставить Щорса помириться с Колчаком, это невозможно.
Евгений Попов: Но Вы не даете шанс? Вы даете шанс тем «колчаковцам», которые на стороне союзников воевали с Гитлером?
Константин Семин:Какой шанс? Шанс Краснову, которому уже установлен памятник у нас? Шанс Шкуро, которому улицу придумали в Новороссийске? Знаете, тут самая важная опасность: не о Маннергейме нужно говорить и не о конкретной личности, принимал он там участие или не принимал. Есть записанный на пленку разговор 42-го года Маннергейма с Гитлером. Как ни относись…
Евгений Попов: На день рождения он ему.
Константин Семин:Не важно. Этот человек мог быть там Николаем Кузнецовым, зашифрованным разведчиком, кем угодно, отстаивавшим интересы блокированных его же собственными войсками ленинградцев, но он разговаривал с Гитлером и это окончательно закрывает разговор, полностью, понимаете. Здесь говорить не о чем.
Евгений Попов: Но вот как нам разделить заслуги Маннергейма? Они ведь перед русской армией все-таки есть, но стоит нам их учитывать после разговора с Гитлером, после блокады?
Борис Надеждин: Вы знаете, я могу сказать, что с Третьим Рейхом замечательно дружили и вожди Советского Союза. В газете «Правда» публиковались поздравления Сталина Гитлеру, Молотова Риббентропу по случаю победоносного наступления немцев на Польшу. Ну, это пакт Молотова-Риббентропа – это факт. Константин, понимаете, Вы же взрослый человек.
Константин Семин: Вы говорите ерунду, демонстрируя просто абсолютное незнание истории и желание ее подменять. С 36-го года Советский Союз ведет войну с фашизмом в Испании.
Борис Надеждин: Вы же взрослый человек, Константин. У меня просьба.
Константин Семин: Никакой дружбы, никакой закулисной сделки с фашистской Германией быть не может.
Борис Надеждин: У меня просьба какая. Вы же говорите – я не перебиваю. Я хоть и фашист вместе с Чубайсом, но стараюсь Вас выслушивать.
Константин Семин: Хорошо, давайте мы послушаем Вас.
Борис Надеждин: Понимаете, какая история, с Третьим Рейхом у Советского Союза реально был период дружбы.
Константин Семин: Не было такого периода, Вы лжете.
Борис Надеждин:Пакта Риббентропа-Молотова не было? Хорошо, ну, хорошо. У Вас свой мир. Я хотел попытаться объяснить нашим зрителям, и Константину, в том числе, я постараюсь: история не является черно-белой. Именно упрощение истории, упрощение, когда Вы берете видных деятелей нашей истории, к которым относятся в равной степени и Ленин, и Сталин, и Маннергейм, и вот так черно-белым рисуете: вот эти хорошие парни, Сталин, Ленин, а вот эти все остальные, и «белые», и заодно либералы – плохие. Это слишком большое упрощение, все устроено гораздо сложнее. И тот же Маннергейм…
Константин Семин: Вы так же, наверное, проповедовали бы и в Одессе перед домом профсоюзов, я думаю. Там тоже есть разные люди с разными точками зрения. Верно ведь?
Борис Надеждин: Константин, большая просьба. У нас сегодня тяжелый день, тяжелый день у нас у всех. Сборная России проигрывает ужасно. Давайте хоть перед лицом этой ужасной трагедии будем более разумно относиться друг к другу.
Константин Семин: Терпимее?
Борис Надеждин: Да.
Константин Семин: К Маннергейму.
Евгений Попов: Кость, давай дадим Борису Борисовичу высказаться.
Борис Надеждин: Я хочу сказать, что Маннергейм большую часть своей жизни воевал на стороне Российской Империи, потом Советского Союза. Это чистая правда. Подчеркну: конечно, он участвовал напрямую в финской армии в блокаде Ленинграда. Именно поэтому, я считаю, установление в Ленинграде такой таблички неправильной идеей, плохой. Точно так же я могу назвать миллион историй про наших людей, которые лежат там, в Кремлевской стене: и Сталин, и Ленин, где они выглядят, мягко говоря, корректно скажу, отнюдь не гуманитариями, а реальными головорезами и убийцами. И что дальше? И Сталин, и Ленин, не смотря на это – величайшие фигуры нашей истории, что не признавать глупо. Понимаете, в чем  дело?
Константин Семин: Вы продолжайте: и Гитлер – это величайшая фигура, он был художником, он рисовал картины.
Борис Надеждин: Мне не нравится коммунизм, и Ленин, и Сталин.
Константин Семин: Почему Вы не продолжаете?
Борис Надеждин: Но у меня хватает жизненного опыта, знаете, мне шестой десяток, понимать, что нельзя черно-белой краской рисовать нашу историю и даже такие фигуры как Ленин и Сталин, при которых страна действительно много добилась, другой вопрос: какой ценой. Мир сложнее, чем Вы говорите, Константин.
Евгений Попов: Спасибо большое. К сожалению, мы вынуждены завершать, уже перебрали немного наше время, но судя по тем мнениям Константина Семина и Бориса Надеждина, которые мы услышали сейчас, конечно, примирение между «красными» и «белыми» невозможно или не представляется возможным, по крайне мере, ближайшее время. Обсуждали мы сложную тему установки памятной доски Карлу Маннергейму.

Комментариев нет:

Отправить комментарий