Выводы из миграционной политики

Илья Марченко

Странное дело, на сколько народ наш русский слаб стал. Мы не в состоянии ни объединиться, ни в одиночку противостоять как агрессии гостей непрошеных, так и внутреннему хамству отдельных элементов (это не всегда НЕ русские, это и русские, прежде всего).

Однако, всегда ли было так? И было ли так когда-нибудь прежде? 

При этом вопросе вспоминается картина "Баскаки" (да, то самое иго, которое сейчас так неопровержимо опровергнуто некоторыми историками).

Куда делись баскаки? Где та развязанная сила, что безнаказанно ослепляла ("Андрей Рублёв" Тарковского), порабощала мужчин, вывозила девок?

Почему так боялись казаков в наполеоновской Европе (даже в 45-м Гебельс напугал бюргеров плакатами младенцепожирателей с подписью "KAZAK" на столько, что на вопрос Черчиля о населении Восточной Пруссии, Сталин ответил, что все ушли ещё до прихода Красной Армии) и Азии?

Как получилось, что земля русская распростёрлась до Санта-Барбары (испанской тогда колонии), совершенно без участия регулярных войск?

Откуда казачьи станицы по всей средней Азии (Алма-Ата и Бишкек стоят на месте казачьих станиц и ещё тысячи станиц так и стоят до сих пор в СНГ)?

Почему люди ехали жить на Кавказ, в Дагестан во время Кавказской войны семьями и там основывали поселения, из которых выросли города? 

Неужели правительство так тряслось над каждой русской душой или горцы и азиаты были другими?

Да нет, законы гор, как и восточного гостеприимства остались те же. Лесков в своём "Очарованном страннике" очень хорошо подметил это, как и отношение к простому человеку со стороны российской власти - мало что изменилось, в этих отношениях и обычаях за полтораста лет, если изменилось, вообще. Всё те же Лермонтовские Абреки, всё те же свободные аулы, чьи сыны далеко за пределами родного Кавказа всё той же пулей сердце русское без промаха разят. Но, какая разница в нашем внутреннем восприятии этого факта! Мы боимся. Да, в самом страхе нет ничего предосудительного - страх есть форма проявления борьбы за существование, работа инстинкта самосохранения. Но,  этот страх - страх совершенно другого рода, чем испытывали наши предки - те, что жили бок о бок с иноверцами. Это страх беззащитности, страх, порождающий ненависть. 

Да, наши славные деды боялись. Но, испытывая страх, они находили в себе силы любить врага, независимо от его национальности. Это странное словосочетание: любить врага и есть ключ к победе над ним  - победа над собой. Это и было тем ключом, что позволяло жить русской станице без милиции, полиции, жандармерии, регулярных войск и прочей защиты в чужих, по сути, странах. Ярким примером такой неспособности западной цивилизации является текущее положение дел в Афганистане, Ливии, Ираке... Да и мы, сегодня, с трудом представляем себе русскую семью, переезжающую не то что в Грозный или в Дагестан, в Грузию или в Кыргызстан, не говоря уж про Нигерию или Сомали, не едут в банальную Якутию, Тыву, Хакасию..  Нигерия, меж тем, не дальше от Москвы, чем, скажем, Форт-Росс, а Якутск, основанный русскими казаками, так и остался стоять на том же месте, как и Охотск, Петропавловск-Камчатский, Ванкувер и тысячи других. При этом, нигериец в Москве - не диковина, а вот москвич в Нигерии - разве что на службе. И на территории центральной России, всё что припоминается про ненависть к чужестранцам - оккупационные периоды (монголы, французы, поляки, немцы..). Понятно, что мы и сейчас не сильно отличаемся от тех самых периодов, но наши славные предки сумели самоорганизоваться, объединиться и победить. Значит и их пример должен стать для нас уроком.

У меня лично, есть некоторое предвосхищение того, что решая наши, внутренние проблемы, в том числе национальные, разбираясь с ними шаг за шагом, мы решим проблемы и СНГ, и Европы, и планеты, в целом. Но решение этих проблем лежит не в европейском опыте толерантности, не в азиатской плоскости ветхозаветного "око за око", не в американской модели резервационной демократии, а в отечественном историческом прошлом.

Войско Мамая было самым сильным в мире (и включало в себя и европейские легионы наёмников, вооружённых по последнему слову)  - особое потрясение было от того, что разбито было невоенными людьми - крестьянами.

Польскому войску пришёл конец от народного ополчения: Минин - мясник, пусть и главный в одном из русских городов, но выбившийся из простолюдинов (ну, как директор нижегородского рынка сегодня, примерно).

Александр стал Невским, разбив рыцарей своей дружиной при неполном ополчении (то есть, кто прибежал первым по набату, успел добровольно сбегать за мечом, тот и пошёл) новгородцев и ладожан  - простых горожан. 

Раз власть не может защитить народ, значит народ должен защитить себя сам. Так считали наши пращуры и при Наполеоне, и при Гитлере, так и мы должны это понимать.