Сообщения
Институт динамического консерватизма
ТЕХНОЛОГИИ
В самой общей для конфликтологии и активно развиваемой за последние годы области теоретического знания теории больших систем любой конфликт, в том числе военный, рассматривается как особая форма взаимодействия между несколькими системами, в простейшем случае — двумя. Стихийным или направленным окажется подобное взаимодействие, случайным или спланированным, как будут соотноситься между собой вступающие в конфликт системы — всё это, по большому счёту, вторичные моменты. Основными характеристиками конфликта является качественный уровень вступивших в него систем и качество самого конфликта.
С этих позиций выделяются три уровня системности (общецелое, единоцелое и самоцелое), а также три уровня конфликтности (деформационный, информационный и трансформационный). Соответственно уровню конфликтности меняется и его инструментарий: те средства (инструменты), которые применяются в ходе конфликта.
С этой точки зрения «информационная война» является качественно более высоким уровнем конфликтности, чем война обычная, «деформационная», направленная против материальной, физической структуры противника. А «трансформационная война», соответственно, является более высоким уровнем конфликтности, чем «война информационная».
Средства и инструментарий информационного и трансформационного уровней конфликтности достаточно часто объединяются в понятии «организационного оружия», или «оргоружия», введённого в научный оборот известным отечественным «системщиком» Спартаком Никаноровым. И это отчасти справедливо, поскольку «ценности», которые являются объектом воздействия трансформационной войны, базируются на «смыслах», которые являются объектом воздействия войны информационной. Но они вовсе не тождественны между собой. И этот момент необходимо учитывать при оценке Евромайдана в координатах «цветных революций».
«Цветные революции» являются концентрированным проявлением доктрины «мягкой силы» (Soft power), в середине 90-х годов, после крушения СССР, ставшей одной из основ американской внешней политики. Однако эта доктрина подразумевает использование в интересах США во всём мире не только и даже не столько «американских ценностей» самих по себе, сколько их носителей: материальных и структурных.
Про эти ценности: "свободу", "демократию", "права человека", "толерантность" и так далее — мы за последние двадцать пять лет слышим везде и всегда. А вот про «сумму технологий», которые как раз обеспечивают эту постоянную «слышимость», нам рассказывают крайне редко и неохотно. Господство в сфере высоких информационных технологий, которое подразумевает технологическую зависимость и подчинённость любого потенциального противника, — одна из главных целей американской Soft power. Оно подразумевает не только свободный и несанкционированный сбор информации о пользователях компьютеров, компьютерных сетей и Интернета, но и возможность нанесения по противнику "мягкого" нелетального обезоруживающего удара…
И речь не только о том, что отключение серверов и центров мобильной связи в национальных масштабах при необходимости может быть компенсировано за счёт имеющихся у США технологических ресурсов, в том числе — военных или дипломатических, что трактуется обычно как поддержка «свободы доступа к информации». Например, «облачные» технологии уже сегодня позволяют пользователям поддерживать мобильную и интернет-связь между собой вообще без всякой централизованной поддержки — необходима лишь достаточно высокая степень насыщенности того или иного населённого пункта (или даже всей территории страны) «гаджетами» с поддержкой соответствующего программного обеспечения.
Данная «сумма технологий» в любой момент может быть перенастроена «на другую волну» — что мы могли видеть и во времена уничтожения СССР, и в ходе Арабской весны, и во время Евромайдана. Когда публичное медиапространство неожиданно заполняется трансляцией совершенно однозначных, последовательных и оперативных информационных и смысловых установок, а по закрытым каналам управления «сверху вниз» транслируются противоречивые, провокационные, несвоевременные и взаимоисключающие установки.
Это и есть победа одной системы над другой на информационном уровне конфликтности. В случае Евромайдана она получилась наиболее «показательной»: из публичного медиапространства (телевидение, радио, пресса) «команда Януковича» была практически полностью вытеснена, не говоря уже об Интернете, а такие приказы, как, например, отданный «Беркуту» в ночь с 29 на 30 ноября 2013 года тогдашним главой президентской администрации Сергеем Лёвочкиным приказ «зачистить» Евромайдан, судя по всему, согласовывался на уровне посольства США и был использован как повод для дальнейшей эскалации конфликта.
Точно так же в результате «сговора элит» август 1991 года и трагикомическая эпопея ГКЧП явили собой кульминацию «ненасильственного свержения режима», когда военная сила была парализована пропагандистской машиной, политической группировкой в политбюро и спецслужбах, а также и хитросплетениями конституционных перемен в рамках идеологии «гласности и перестройки», В центре идеологического проникновения стояли американские спецслужбы и американские научные центры. Как отмечал еще в феврале 1989 года посол США в Москве Джек Мэтлок: «Нынешний хаос во внутриполитической жизни СССР предоставляет Соединённым Штатам беспрецедентную возможность повлиять на советскую внешнюю и внутреннюю политику. Наши возможности отнюдь не безграничны — мы не можем заставить их отдать нам ключи от своей лавки, но достаточны, чтобы изменить в нашу пользу баланс интересов по многим ключевым вопросам. При условии, если мы проявим достаточную мудрость в умелом, последовательном и настойчивом использовании нашего скрытого влияния».
Но, как показывает дальнейшее развитие событий, ценностное ядро такой большой системы, как русская цивилизация, ключевым элементом которой на протяжении более 500 лет выступало российское государство, «большой системе» Запада, при всех ее успехах, трансформировать не удалось. Не до конца удалось это и в Украине.
ПОВТОРЕНИЕ ПРОЙДЕННОГО
«Майдан-1», «оранжевая» революция 2004/2005 годов, когда президентом «нэзалэжной» был избран «американский зять» Виктор Ющенко, полностью управляемый через его супругу Кэтрин-Клер Чумаченко, кадрового сотрудника американского Госдепа, был первой попыткой США сделать из Украины клин, вбитый между Россией и Европой. На время президентства Ющенко приходятся две «газовые войны» между Украиной и Россией: 2005/2006 и 2008/2009 годов, причем если в первом случае «вентиль» так и не был перекрыт (хотя дело кончилось внезапной смертью Туркменбаши 21 декабря 2006 года), то во втором поставка «голубого золота» через российско-украинскую границу была физически прекращена на две недели (7-20 января 2009 года), что привело к серьёзным социально-экономическим последствиям для многих стран Евросоюза, вплоть до гибели людей от переохлаждения. Не менее тяжёлыми были результаты этого «газавата» и для самой Украины: её ВВП по итогам 2009 года сократился на 15,1%, не менее трети этого обвала были связаны с повышением цены на российский газ. Социально-экономический кризис привёл к тому, что лидеры «оранжевой революции» Виктор Ющенко и Юлия Тимошенко, без того конфликтовавшие друг с другом за контроль над «трубой», уступили на президентских выборах 2010 года «донбассовцу» Виктору Януковичу: Ющенко в первом туре набрал катастрофические для себя 5,45% голосов избирателей (в первом туре выборов 2004 года — 39,87%), а Юлия Тимошенко — 25,05%, уступая лидеру более 10% сторонников: отставание, которое не удалось преодолеть и во втором туре.
Но России также пришлось понести серьёзные репутационные и финансовые потери, а чтобы исключить возможность их повторения — начать строительство экспортных трубопроводов в обход территории Украины. Помимо «расшивки» белорусского направления и увеличения поставок по «голубому потоку» в Турцию в 2010-2011 годах был реализован проект «Северный поток», напрямую связывающий Россию с Германией по дну Балтийского моря, а также начата подготовка к строительству «Южного потока» по дну Чёрного моря на Балканы с выходом к Адриатике и в Италию.
Неудовлетворительный для США исход тех «газовых войн», видимо, и привёл американских геостратегов к парадоксальному решению: подключить к «схватке за Украину» и непосредственно Европу, чтобы та своими собственными руками сделала всё, чего не смогли добиться США после «оранжевой» революции. Данной комбинации нельзя отказать в своеобразном изяществе: «ассоциация Украины с Евросоюзом» предусматривала и практически полный контроль Брюсселя за транзитными потоками углеводородов через территорию «нэзалэжной», не говоря уже о полном вскрытии 40-миллионного рынка для европейских товаров и услуг. Но американцы не были бы американцами, если бы не попытались заставить европейцев ещё и заплатить за такую «помощь». И плата заключалась в создании «атлантической зоны свободной торговли» между ЕС и НАФТА, ежегодные потери еврозоны от которой оцениваются в диапазоне 25-30 млрд долл.
Планировалось, что в результате Америка получит «в плюс» не только указанную выше прибавку, но и конфликт между Европой и Россией, Европа получит «в минус» конфликт с Россией, а Россия получит «в минус» потерю Украины с разрывом всех кооперационных связей, конфликт с Европой и перспективу «Майдана у стен Кремля», едва не реализованную в ходе «болотных протестов» 2011/2012 годов. Про катастрофические последствия «евроассоциации» для самой Украины было сказано уже многое, если не практически всё, повторяться нет смысла.
После событий 17-22 февраля 2014 года, которые привели к власти «майданную оппозицию» в её самом проамериканском (Турчинов + Яценюк) варианте, можно было бы сказать, что США взяли убедительный геостратегический реванш за недавнее поражение в Сирии и на Ближнем Востоке в целом. Можно — если бы не сверхжёсткая реакция России.
Россия не признала легитимность новых киевских властей, назвав их «правительством с большой дороги», пришедшим к власти в результате государственного переворота, что вполне соответствует действительности. Россия отказывается садиться за стол политических переговоров с представителями этого «правительства». Россия настаивает на легитимности президента Украины Виктора Януковича. Наконец, Россия поддержала те регионы Украины, население которых не признаёт новую киевскую «власть», — прежде всего, Крым.
И эта жёсткая позиция Кремля, а вернее — Президента России Владимира Путина, созвучная позиции всего русского мира, всей «большой России», вызвала дикий всплеск ненависти и ярости в Вашингтоне, поскольку в этом случае все «плюсы», связанные с осуществлением «февральской революции» на Украине, реализованы быть не могут, зато наружу выходят все «минусы» нынешней ситуации для США.
ОГОНЬ И ПЕПЕЛ
Следует сказать, что нынешний Евромайдан, или Майдан-2, имел значительные отличия не только от своего предшественника девятилетней давности, Майдана-1, но и от более близких по времени «цветных революций» — например, таких, как Арабская весна или недавние волнения в Турции, не говоря уже о «революции роз» в Грузии или киргизской «революции тюльпанов» и т.д.
Хотя общая схема «ненасильственного свержения политических режимов» всегда одна и та же. США сначала создают коррупционный режим в исполнительской власти, а в параллельном режиме работают с оппозиционными группами, которые также наращивают свою активность на средства США и при полной поддержке СМИ и интернет-пространства. Такой «подход» позволяет в нужный момент проамериканской оппозиции под лозунгами «антикоррупции», «демократии» и «равенства» вывести многочисленные демонстрации на улицы. А затем блокировать действующую власть через свою агентуру в силовых структурах или в политическом руководстве. Данная концепция в разных вариациях применяется везде. Не исключение и Украина. В основе любой «цветной революции» лежит своего рода пятиэтапная структура. Массовые мирные протесты — провокации и дискредитация действующей власти — нейтрализация власти — социально-политический хаос — захват власти.
Для реализации каждой из стадий этой схемы необходимо вполне определённое сочетаний условий, сил и средств. Стоит одному из этапов не состояться — ломается вся схема. Так, для начала массовых мирных протестов необходим активно и позитивно воспринимаемый обществом и частью политической элиты информационный повод: например, коррупция правящего режима, необходимость «честных выборов» или, как в случае Майдана-2, — «евроассоциация». Или что угодно ещё. Тогда можно не только ожидать, но и гарантировать выход на улицы значимой части населения: от десятка тысяч человек в политическом центре страны.
И так далее — не будем лишний раз пересказывать соответствующую литературу по данному вопросу.
В случае с Майданом-2 следует отметить следующие особенности.
— Первая фаза массовых мирных протестов оказалась минимальной как по длительности, так и по количеству участников. За «евроассоциацию» и «евроинтеграцию» в Киеве митинговало всего несколько тысяч человек, и уже в конце первой недели Майдана-2 их число резко пошло на убыль.
— Вторая фаза, сознательно активизированная ближайшим окружением президента Януковича (санкцию на атаку «Беркута» в ночь на 30 ноября 2013 года лично давал тогдашний глава президентской администрации Сергей Лёвочкин), напротив, была чрезвычайно длительной (почти два с половиной месяца), с перерывом «на новогодние праздники», приливами и отливами протестных акций, постоянными переговорами внутри властных структур, а также между властью и «майданной оппозицией».
— Третья, четвертая и пятая фазы все вместе уложились буквально в пять дней 18-22 февраля 2014 года, когда все властные полномочия на Украине с нарушением всех действующих на тот момент законов страны были захвачены оппозиционными депутатами Верховной рады, к которым под угрозой насилия, буквально под дулами автоматов, присоединились и многие «тушки» — депутаты от Партии регионов.
При этом все действия оппозиции: как «майданной», где тон задавали активисты НКО, так и парламентской, — почти открыто координировались из посольства США. Вашингтон в Киеве «играл в четыре руки», используя свои возможности и в украинской «вертикали власти» (Партия регионов и правительство, администрация президента), и в оппозиционных партиях (с ведущей ролью своих прямых агентов Яценюка и Турчинова, после ареста Юлии Тимошенко взявших под контроль «Батькивщину»), и в бизнес-среде (подавляющее большинство украинских олигархов и принадлежащих им СМИ активно поддерживали Евромайдан), и в националистической среде (организация «Правого сектора» из ряда более мелких структур произошла далеко не спонтанно).
Конечно, несмотря на всё это, несколько странно и отчасти даже противоестественно видеть «по одну сторону баррикад» необандеровцев и представителей украинской олигархии, в основном — еврейской национальности (Игорь Коломойский, Сергей Тарута и другие). Впрочем, главный раввин Киева Моше Реувен Асман 20 февраля призывал единоверцев покинуть столицу Украины, а через три дня заявил буквально следующее: «То, что произошло за эти дни в Киеве, — это явные чудеса месяца Адар, когда всё переворачивается к добру. Теперь мы сможем по-настоящему отпраздновать Пурим». Еврейские организации подтверждают, что около 300 израильтян родом из Украины, прошедших через ЦАХАЛ, постоянно присутствовали на Майдане — чтобы «избежать излишнего кровопролития».
Следует также заметить, что Майдан-1 образца 2004/2005 годов, «оранжевый» Майдан, в целом пользовался на Украине куда более широкой поддержкой, чем нынешний необандеровский, «чёрно-красный» Евромайдан, символизирующий не «кровь и землю», но огонь и пепел. Его поддерживали самые разные социальные группы по всей Украине, поскольку девять лет назад речь шла о том, что украинцы сделают свою страну по-настоящему «европейской», с равными правами и свободами для всех граждан Украины, независимо от их языка и национальности. Идеология «оранжевого» Майдана была, если можно так выразиться, национально-демократической и прогрессистской. Нынешний Евромайдан эксплуатировал «мессидж» о том, что Украину сделают европейской страной уже не украинцы, а европейцы. Идеология «чёрно-красного» Майдана была национально-социалистической, чтобы не сказать «неофашистской», и реакционной. Его врагом сразу была объявлена значительная, если не большая часть населения современной Украины — все, кто не становится под чёрно-красные флаги, не согласен с лозунгом «Украина — для украинцев!» и с тем, что принадлежность к украинцам будет определяться специальными органами «майданной», а теперь — и государственной власти.
О каком-либо социально-экономическом развитии страны речь вообще не идёт — это задача далёкого и неопределённого будущего, «когда выгоним и вырежем всех москалей и их запроданцев».
Но мало того, что позитивная социально-экономическая программа у «майданной оппозиции» попросту отсутствует, поскольку назвать таковой бесконечные просьбы «западным партнёрам» о финансовой помощи размером от 15 до 150 млрд долл. ни у кого, кроме Турчинова и Яценюка, язык не повернётся. А денег кормить эту паразитарную клику сегодня ни у США, ни у Европы, как выяснилось, нет.
И добро бы, если эту «майданную рать» можно было бы всерьёз бросить воевать с Россией. Но для этого нужно несколько лет укрепления нынешней «власти» и доведения антироссийских настроений до нужного «градуса ненависти». Но предоставлять такой ресурс времени и сил «правительству с большой дороги» — явно не в интересах России.
Если в случае с людоедами из сирийской «вооружённой оппозиции», а чуть раньше — с косовскими «шиптарами», промышлявшими разделкой сербов на органы для трансплантации, речь ещё могла идти о каких-то издержках цивилизационной или национальной архаики, то в случае с Украиной Вашингтон уже сознательно сделал ставку на самые отсталые, люмпенизированные, реакционные и потому агрессивные слои местного общества, избранного целью для «геополитической трансформации», сознательно загнал его в ловушку внутренних и внешних конфликтов, создавая типичную ситуацию «управления посредством хаоса».
Чем вызвана такая смена приоритетов у США как организаторов и вдохновителей двух очень похожих, но отличающихся между собой как небо от земли «майданов», разделённых всего-навсего отрезком в девять лет? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо взглянуть на ситуацию в более широкой и глубокой исторической перспективе.
Окончание следует...
Комментариев нет:
Отправить комментарий