Сообщения
Хотя нас неустанно убеждают, что все грандиозные обещания политиков основываются на трендах, которые без труда предсказуемы, как и морские приливы, следующий легко угадываемый кризис, вероятно, покажет нам, что эти тренды – ничто иное, как спекулятивные пузыри, которые ожидаемо лопнут, посеяв после себя хаос.
Определенность и неопределенность представлены в нашей жизни во множестве разных оттенков. “Определенность” на поверхности кажется более конкретной категорией, но присмотревшись внимательнее, мы видим, что это понятие правильнее будет воспринимать, в качестве научно обоснованной меры вероятности: вероятность какого-либо исхода может быть очень высокой, и тогда мы говорим об определенности; либо же такой исход вряд ли возможен, и тогда мы говорим о малой вероятности.
Мы не можем знать наверняка, что наш сосед не изобрел устройство, испускающее лучи смерти, и не решил протестировать это устройство на нас, привязав его к своей собаке и пустив ее в наш двор.
Но мы можем оценить вероятность такого события. Мы скажем себе, что вероятность такого сценария низка с очень высокой долей определенности.
Тем не менее, наша оценка изменится, если мы услышим странные звуки из его мастерской и заметим, что кустарник на его заднем дворе обуглен в форме симметричных кругов – и мы будем знать к тому моменту, что ранее он работал в национальной лаборатории по разработке энергетического оружия, но был уволен оттуда за безумные идеи о создании переносных устройств, стреляющих лучами смерти.
И все это ведет нас к необходимости различать два вида маловероятных событий: известных неизвестностей или маловероятных событий, называемых “длинными хвостами”, и неизвестных неизвестностей или “черных лебедей”, популяризированных Нассимом Талебом.
Что такое известная неизвестность? Смерть подходит под категорию известных неизвестностей: мы знаем с высокой долей определенности, что бо́льшая часть живых существ в конце концов умрет (и даже раковые клетки умирают, когда их носитель уходит в мир иной) – но время их индивидуальных смертей изначально не определено в виду огромного количества вводных, переменных и случайных факторов, свойственных любой жизни.
Статистически, существует высокая степень определенности, что любой динамический ряд данных рано или поздно возвращается к своим средним значениям. Всплеск цен активов обычно заканчивается их падением к трендовой линии, но тайминг этого разворота не поддается прогнозированию в виду взаимодействия различных факторов и петлей обратной связи, присущих каждой сложной системе.
Таким образом, статистики, отслеживающие развитие пузырей в спекулятивных активах, таких как тюльпаномания или пузырь Южных Морей, могут прогнозировать их неизбежный коллапс, но не дату их схлопывания.
Коллапс (реверсия) может быть спрогнозирован с очень высокой долей определенности. (Если бы луковицы тюльпанов продолжили расти в цене до сегодняшнего дня, то они стоили бы сейчас по $1 млн. за штуку.)
Механизм, который объясняет неизбежный коллапс пузырей, легок для понимания: на рынке в конце концов заканчиваются “бо́льшие дураки”, которые хотели бы заплатить более высокую цену за луковицы тюльпанов, и продавцы, наконец решившие обналичить свои прибыли, не находят на рынке достаточного количества желающих приобрести их товар.
Как только спекулятивное безумие, движимое уверенностью в возможность обретения баснословных прибылей, испаряется, и приходит страх вероятности получения эквивалентных по размеру убытков, пузырь теряет импульс, и цены активов разворачиваются к долгосрочному тренду (зачастую мимолетно упав ниже трендовой средней).
Пузырь в луковицах тюльпанов не может рассматриваться, как возврат к тренду. Мы можем прогнозировать, что человеческая склонность к спекулятивному безумию никуда не денется и впредь, но мы не можем предсказать, в каком месте в следующий раз манифестирует эта человеческая черта.
И есть еще неизвестные неизвестности – вещи, которые не поддаются прогнозированию. Тем не менее, известно, что неизвестные неизвестности случаются с некоторой регулярностью, которую, в свою очередь, мы также не можем спрогнозировать с известной долей определенности.
Осознание этого факта должно поселить изрядную долю смирения в тех, кто осмеливается прогнозировать изначально непрогнозируемое будущее. Людям нравятся масштабные спекулятивные безумства, которые обещают незаработанное богатство всем тем, кто рискнул участвовать в игре, и людям также нравится иллюзорная определенность устраивающих их прогнозов, базирующихся на прошлых трендах.
Таким образом, мы охотно верим в долгосрочные прогнозы, которые уверенно заявляют, что наш комфортный стиль жизни сохранится и далее, а все обещания, данные правительством и пенсионными планами, окажутся выполненными. При этом мы даже не задумываемся о злокозненных реверсиях, фазовых переходах, коллапсах, вызванных крайне маловероятными событиями (этими досадными известными неизвестностями или еще более досадными неизвестными неизвестностями).
Мы теперь оказались на перекрестке, где происходит столкновение определенности и неопределенности, находящихся в конфликте друг с другом. С одной стороны, нас беспрестанно убеждают, что наше статус-кво перманентно в долгосрочной перспективе, и все те обещания, данные нам, будут выполнены без каких-либо жертв с нашей стороны.
Но, с другой стороны, мы также убеждены, что определенное количество маловероятных событий случится так или иначе. Мы также уверены и в том, что неизвестные неизвестности (черные лебеди) неизбежно будут удивлять всех своим внезапным появлением время от времени.
Могут ли эти убеждения одновременно оказаться правильными? Можем ли мы надеяться на то, что шансы наступления некого разрушительного — для нашего комфорта, пособий, пенсий и т.д. — события, слишком низки, что и беспокоится об этом не стоит, и в то же время быть уверенными, что крайне маловероятные события и непредвиденные происшествия (черные лебеди) будут случаться, угрожая всем обещаниям, данным нам ранее ?
Ответ – и да, и нет. Мы можем сказать, что будущее прогнозируемо с высокой долей определенности, основываясь на текущих трендах, но эти тренды могут быть полностью подорваны маловероятными событиями и/или черными лебедями.
Вопрос заключается в следующем: можно ли считать “текущие тренды” эквивалентом безумства тюльпаномании? Взгляните на следующий график прироста федерального долга, прежде чем вы ответите на этот вопрос.
Хотя нас неустанно убеждают, что все грандиозные обещания политиков основываются на трендах, которые без труда предсказуемы, как и морские приливы, следующий легко угадываемый кризис, вероятно, покажет нам, чем эти тренды – ничто иное, как спекулятивные пузыри, которые ожидаемо лопнут, посеяв после себя хаос. Мудрый подход в прогнозировании будущего должен включать в себя изрядную долю смирения, поскольку вскоре мы станем свидетелями полного банкротства тех, кто сегодня излучает полную уверенность в том, что им ведомы все известности и неизвестности, необходимые для составления верных прогнозов.
Комментариев нет:
Отправить комментарий