Сообщения
Антон Цветов
Не дождавшись американской атаки на Сирию, аналитики сегодня нащупывают другие точки на планете, где может начаться крупный региональный конфликт. Конфликт, способный перерасти даже в новую мировую войну. Многие считают, что он разразится в Юго-Восточной Азии, точнее - в Южно-Китайском море. Ситуация здесь все больше накаляется и грозит военным столкновением старой и новой сверхдержав – Китая и США.
В Южно-Китайском море есть две группы островов – Спратли и Парасельские. И на разные их части претендуют шесть стран – Китай, Филиппины, Вьетнам, Тайвань, Малайзия и Бруней. Наиболее активны в своих претензиях первые три. Вокруг островов расположены «обширные запасы углеводородных и биологических ресурсов», на эксклюзивную добычу которых и получит право государство-суверен. Проблема, однако, в том, что никто точно не знает, есть ли там эти пресловутые нефть и газ, и в каких объемах. Исследования на месте почти не проводились, все называемые цифры – лишь прогнозы. Причем самые большие цифры называет наиболее активный участник территориальных споров – Китай.
Большинство исследователей сходится во мнении, что основные залежи природных ресурсов находятся не в районе островов Спратли, а по шельфу Южно-Китайского моря, в пределах территориальных вод прибрежных государств. В общем, ситуация с ресурсами недостаточно ясна, чтобы утверждать, будто спор идет именно за них. Значит, скорее всего, причина напряженности лежит в политической плоскости. Территориальные приобретения «победителя» тоже будут невелики – самый большой остров из спорных - чуть больше километра в длину, а значительная часть островов вообще существует только во время отлива, показываясь из воды в виде небольших скал.
Похоже, в Южно-Китайском море (ЮКМ) решаются совсем другие вопросы. Для Китая основная задача – продемонстрировать, что рост его экономической мощи сопровождается соответствующим ростом политического влияния, особенно на историческую сферу интересов в Юго-Восточной Азии. Кроме того, руководство КНР решает и внутриполитическую задачу. Когда Пекин впервые более или менее четко обозначил свои претензии на острова Южно-Китайского моря, направив соответствующее письмо в ООН, стало ясно, что Поднебесная претендует на все острова в пределах знаменитой «девятипунктирной линии» - границы акватории Южно-Китайского моря, оспариваемой Китаем, а также на территориальные воды и исключительные экономические зоны, которые эти острова могут вокруг себя образовать в соответствии с Конвенцией ООН по международному морскому праву. Однако Пекин не спешил конкретизировать свои претензии.
Теперь, если китайцы четко обозначат свои требования, их заявка окажется менее амбициозной, чем раньше. Народ КНР может воспринять это как отступление, что, безусловно, ударит по имиджу КПК, а этого партия допустить не может. Малые государства региона преследуют свои цели. Конечно, для Вьетнама и Филиппин даже те немногие ресурсы, которые есть в районе островов Спратли, будут заметным прибавлением к их экономическому потенциалу. Но вероятная выгода от «победы» над Китаем принесет еще большие репутационные дивиденды, особенно для Вьетнама, который претендует на лидерство среди стран Юго-Восточной Азии.
В более широком смысле решение территориальных споров в Южно-Китайском море – важнейшая веха в развитии региональной организации АСЕАН. От того, как решится спор, будет зависеть ее будущее. Станет ли она структурой, которая сможет единым фронтом противостоять влиянию Китая и показать свою новую роль в Азии, или всего лишь проектом экономической интеграции? Перспективу «единого фронта» безусловно подрывает наличие в АСЕАН стран, сильно зависящих от КНР экономически и при этом не имеющих претензий на острова ЮКМ. Поэтому они ничего от разрешения спора в пользу стран ЮВА не приобретут, но могут заметно потерять от ссоры с большим северным соседом.
Но есть и более масштабная проблема. Сегодня ЮКМ – это арена противостояния Китая и США. Вся система безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе была в свое время создана на основе американской системы союзов, а Китай тогда «не высовывался», что более чем устраивало США. Теперь же КНР набирает мощь и стремится изменить расстановку сил, что вызывает активное сопротивление Вашингтона. Именно поэтому многие уверяют, будто со дня на день начнется война между КНР и странами региона. А там и США подключатся, стремясь защитить своих союзников.
Для АСЕАН сложившаяся ситуация, как говорится, «make it or break it» - пан или пропал. Для Китая проиграть спор - значит показать свою неспособность определять политику приграничного региона, не говоря уже об участии в глобальном регулировании. Для США «поворот» к Азии – ключевой элемент меняющегося внешнеполитического курса, и провал этой политики негативно скажется на имидже Вашингтона как центре принятия международных решений. Кроме того, вызывает беспокойство сама внешняя логика развития ситуации в ЮКМ. Многие эксперты уже уверенно говорят о гонке вооружений в регионе.
Действительно, страны ЮВА наращивают закупки военной техники, а США намереваются разместить на Тихом океане 60 процентов своих ВМС. То и дело происходят столкновения китайских патрульных кораблей с вьетнамскими рыбачьими судами, страны-участницы спора наперебой строят на островах деревни, «основывают города», ставят свои флаги, проводят там выборы и делают громкие заявления о грядущем конфликте.
Но готовы ли претенденты и внешние игроки ради всего этого воевать? Каков все же их первичный интерес? Самое важное, что есть в ЮКМ – это торговые пути. Через эти воды пролегают транспортные артерии, по которым проходит больше половины мировых товаропотоков, особенно энергоресурсов. Несмотря на неприятный политический фон, страны региона продолжают наращивать взаимную торговлю и инвестиции, развивать экономическую интеграцию. А ее главное последствие – усиление экономической взаимозависимости стран АТР. Повышенное внимание внешних сил, США, Индии и стран Евросоюза к проблемам ЮКМ определяется именно неприемлемостью для них военного решения конфликта. Мировая экономка и без того с трудом пытается выйти из кризиса, а потенциальный ущерб от войны в этом регионе будет очень велик.
В итоге складывается следующая картина. Параллельно идут два процесса: упрощенно говоря, позитивный экономический и негативный политический. И чем более современное вооружение закупят страны региона, тем больший ущерб будет нанесен экономикам прибрежных стран. Причем ЮКМ омывает берега наиболее развитых в промышленном отношении регионов Китая, а у других стран и вовсе нет континентального «тыла». Чем дальше заходят процессы экономической интеграции в самой Азии и азиатских стран в мировую экономику, тем больше они сами и мир вокруг них могут потерять в ходе вооруженного конфликта. Нельзя забывать и о том, что ключевая задача внешней политики большинства стран региона - обеспечение благоприятных внешних условий для экономического и социального развития. Да и США явно не намерены вести еще одну войну, и поэтому оказывают весьма сдержанную поддержку своим союзникам в Азии.
Есть известный аргумент: гонка вооружений – предвестник крупной войны. Но самая интенсивная гонка вооружений шла в период «холодной войны». А «горячей» эта война не стала как раз потому, что потенциальный ущерб от такого столкновения был бы столь велик, что свел бы к минимуму всякий выигрыш от победы. Так что аналогия напрашивается. К тому же, сам факт наличия гонки вооружений не предвещает конфликта. Беспокоиться нужно, когда государства начинают в своих военных расходах выходить за рамки «разумного». То есть, когда для покупки танков принимается, скажем, решение урезать пенсии и зарплаты бюджетникам.
Рост военных расходов стран региона в абсолютных показателях определяется ростом их экономик, а также обновлением устаревших образцов военной техники. Безусловно, новые экономики хотят иметь возможность защитить свои достижения, но не в ущерб этой самой экономике. График доли военных расходов от ВВП этих государств за последние десять-пятнадцать лет представляет собой практически ровную линию, даже немного наклоненную вниз.
Простая логика: государства вступают в вооруженный конфликт тогда, когда им кажется, что потенциальные дивиденды от этой войны будут больше потенциальных издержек. В I веке до нашей эры римский консул Кассий Лонгин Равилла сформулировал принцип cui prodest, то есть «ищи, кому выгодно». Так кому выгоден вооруженный конфликт в Южно-Китайском море? Да, в общем-то, никому. Другой вопрос, что само внимание мировой общественности к этой проблеме на руку и США, и малым странам региона. Однако нужно им это именно потому, что вероятность китайской агрессии под пристальным оком наблюдателей со всех уголков мира крайне мала, так как образ «мирного гиганта» - ключевая составляющая китайского имиджа не международной арене.
А что же Россия? Формально Москва не признает суверенитет ни одной из стран-претендентов над островами Спратли и Парасельскими. Ключевой интерес России в регионе формулируется просто: как ответственный член международного сообщества, мы не можем допустить войны в регионе. К тому же нельзя претендовать на роль глобальной державы и не принимать участия в решении столь важной для мирового сообщества проблемы. Как бы Китай ни сопротивлялся интернационализации территориальных споров в ЮКМ, это уже произошло. При этом пока ситуация выглядит так, словно «все против Китая». Это вызывает в Пекине ощущение «осажденной крепости», сильно препятствующее разрешению конфликта. В то же время «прийти» в регион как сторонник Китая - значит вызвать раздражение у США, чего России явно делать не стоит, и у Вьетнама, пока наиболее перспективного «агента влияния» Москвы в Юго-Восточной Азии и в АТР вообще.
Что же делать?
В настоящий момент Россия имеет все шансы закрепиться как крупнейшее «swing state» в мире – сильный игрок, способный оказывать влияние на баланс сил и, в то же время, сохраняющий самостоятельность и реализующий свои интересы. Москва способна интегрироваться как третья сила, не занимающая ни чью сторону и одновременно ослабляющая поляризацию стран в регионе. Последние события вокруг Сирии показали, что Россия может еще очень многое, и дипломатическое участие нашей страны в урегулировании территориальных споров в ЮКМ может стать важным этапом в «возвращении» России в АТР.
В Южно-Китайском море есть две группы островов – Спратли и Парасельские. И на разные их части претендуют шесть стран – Китай, Филиппины, Вьетнам, Тайвань, Малайзия и Бруней. Наиболее активны в своих претензиях первые три. Вокруг островов расположены «обширные запасы углеводородных и биологических ресурсов», на эксклюзивную добычу которых и получит право государство-суверен. Проблема, однако, в том, что никто точно не знает, есть ли там эти пресловутые нефть и газ, и в каких объемах. Исследования на месте почти не проводились, все называемые цифры – лишь прогнозы. Причем самые большие цифры называет наиболее активный участник территориальных споров – Китай.
Большинство исследователей сходится во мнении, что основные залежи природных ресурсов находятся не в районе островов Спратли, а по шельфу Южно-Китайского моря, в пределах территориальных вод прибрежных государств. В общем, ситуация с ресурсами недостаточно ясна, чтобы утверждать, будто спор идет именно за них. Значит, скорее всего, причина напряженности лежит в политической плоскости. Территориальные приобретения «победителя» тоже будут невелики – самый большой остров из спорных - чуть больше километра в длину, а значительная часть островов вообще существует только во время отлива, показываясь из воды в виде небольших скал.
Похоже, в Южно-Китайском море (ЮКМ) решаются совсем другие вопросы. Для Китая основная задача – продемонстрировать, что рост его экономической мощи сопровождается соответствующим ростом политического влияния, особенно на историческую сферу интересов в Юго-Восточной Азии. Кроме того, руководство КНР решает и внутриполитическую задачу. Когда Пекин впервые более или менее четко обозначил свои претензии на острова Южно-Китайского моря, направив соответствующее письмо в ООН, стало ясно, что Поднебесная претендует на все острова в пределах знаменитой «девятипунктирной линии» - границы акватории Южно-Китайского моря, оспариваемой Китаем, а также на территориальные воды и исключительные экономические зоны, которые эти острова могут вокруг себя образовать в соответствии с Конвенцией ООН по международному морскому праву. Однако Пекин не спешил конкретизировать свои претензии.
Теперь, если китайцы четко обозначат свои требования, их заявка окажется менее амбициозной, чем раньше. Народ КНР может воспринять это как отступление, что, безусловно, ударит по имиджу КПК, а этого партия допустить не может. Малые государства региона преследуют свои цели. Конечно, для Вьетнама и Филиппин даже те немногие ресурсы, которые есть в районе островов Спратли, будут заметным прибавлением к их экономическому потенциалу. Но вероятная выгода от «победы» над Китаем принесет еще большие репутационные дивиденды, особенно для Вьетнама, который претендует на лидерство среди стран Юго-Восточной Азии.
В более широком смысле решение территориальных споров в Южно-Китайском море – важнейшая веха в развитии региональной организации АСЕАН. От того, как решится спор, будет зависеть ее будущее. Станет ли она структурой, которая сможет единым фронтом противостоять влиянию Китая и показать свою новую роль в Азии, или всего лишь проектом экономической интеграции? Перспективу «единого фронта» безусловно подрывает наличие в АСЕАН стран, сильно зависящих от КНР экономически и при этом не имеющих претензий на острова ЮКМ. Поэтому они ничего от разрешения спора в пользу стран ЮВА не приобретут, но могут заметно потерять от ссоры с большим северным соседом.
Но есть и более масштабная проблема. Сегодня ЮКМ – это арена противостояния Китая и США. Вся система безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе была в свое время создана на основе американской системы союзов, а Китай тогда «не высовывался», что более чем устраивало США. Теперь же КНР набирает мощь и стремится изменить расстановку сил, что вызывает активное сопротивление Вашингтона. Именно поэтому многие уверяют, будто со дня на день начнется война между КНР и странами региона. А там и США подключатся, стремясь защитить своих союзников.
Для АСЕАН сложившаяся ситуация, как говорится, «make it or break it» - пан или пропал. Для Китая проиграть спор - значит показать свою неспособность определять политику приграничного региона, не говоря уже об участии в глобальном регулировании. Для США «поворот» к Азии – ключевой элемент меняющегося внешнеполитического курса, и провал этой политики негативно скажется на имидже Вашингтона как центре принятия международных решений. Кроме того, вызывает беспокойство сама внешняя логика развития ситуации в ЮКМ. Многие эксперты уже уверенно говорят о гонке вооружений в регионе.
Действительно, страны ЮВА наращивают закупки военной техники, а США намереваются разместить на Тихом океане 60 процентов своих ВМС. То и дело происходят столкновения китайских патрульных кораблей с вьетнамскими рыбачьими судами, страны-участницы спора наперебой строят на островах деревни, «основывают города», ставят свои флаги, проводят там выборы и делают громкие заявления о грядущем конфликте.
Но готовы ли претенденты и внешние игроки ради всего этого воевать? Каков все же их первичный интерес? Самое важное, что есть в ЮКМ – это торговые пути. Через эти воды пролегают транспортные артерии, по которым проходит больше половины мировых товаропотоков, особенно энергоресурсов. Несмотря на неприятный политический фон, страны региона продолжают наращивать взаимную торговлю и инвестиции, развивать экономическую интеграцию. А ее главное последствие – усиление экономической взаимозависимости стран АТР. Повышенное внимание внешних сил, США, Индии и стран Евросоюза к проблемам ЮКМ определяется именно неприемлемостью для них военного решения конфликта. Мировая экономка и без того с трудом пытается выйти из кризиса, а потенциальный ущерб от войны в этом регионе будет очень велик.
В итоге складывается следующая картина. Параллельно идут два процесса: упрощенно говоря, позитивный экономический и негативный политический. И чем более современное вооружение закупят страны региона, тем больший ущерб будет нанесен экономикам прибрежных стран. Причем ЮКМ омывает берега наиболее развитых в промышленном отношении регионов Китая, а у других стран и вовсе нет континентального «тыла». Чем дальше заходят процессы экономической интеграции в самой Азии и азиатских стран в мировую экономику, тем больше они сами и мир вокруг них могут потерять в ходе вооруженного конфликта. Нельзя забывать и о том, что ключевая задача внешней политики большинства стран региона - обеспечение благоприятных внешних условий для экономического и социального развития. Да и США явно не намерены вести еще одну войну, и поэтому оказывают весьма сдержанную поддержку своим союзникам в Азии.
Есть известный аргумент: гонка вооружений – предвестник крупной войны. Но самая интенсивная гонка вооружений шла в период «холодной войны». А «горячей» эта война не стала как раз потому, что потенциальный ущерб от такого столкновения был бы столь велик, что свел бы к минимуму всякий выигрыш от победы. Так что аналогия напрашивается. К тому же, сам факт наличия гонки вооружений не предвещает конфликта. Беспокоиться нужно, когда государства начинают в своих военных расходах выходить за рамки «разумного». То есть, когда для покупки танков принимается, скажем, решение урезать пенсии и зарплаты бюджетникам.
Рост военных расходов стран региона в абсолютных показателях определяется ростом их экономик, а также обновлением устаревших образцов военной техники. Безусловно, новые экономики хотят иметь возможность защитить свои достижения, но не в ущерб этой самой экономике. График доли военных расходов от ВВП этих государств за последние десять-пятнадцать лет представляет собой практически ровную линию, даже немного наклоненную вниз.
Простая логика: государства вступают в вооруженный конфликт тогда, когда им кажется, что потенциальные дивиденды от этой войны будут больше потенциальных издержек. В I веке до нашей эры римский консул Кассий Лонгин Равилла сформулировал принцип cui prodest, то есть «ищи, кому выгодно». Так кому выгоден вооруженный конфликт в Южно-Китайском море? Да, в общем-то, никому. Другой вопрос, что само внимание мировой общественности к этой проблеме на руку и США, и малым странам региона. Однако нужно им это именно потому, что вероятность китайской агрессии под пристальным оком наблюдателей со всех уголков мира крайне мала, так как образ «мирного гиганта» - ключевая составляющая китайского имиджа не международной арене.
А что же Россия? Формально Москва не признает суверенитет ни одной из стран-претендентов над островами Спратли и Парасельскими. Ключевой интерес России в регионе формулируется просто: как ответственный член международного сообщества, мы не можем допустить войны в регионе. К тому же нельзя претендовать на роль глобальной державы и не принимать участия в решении столь важной для мирового сообщества проблемы. Как бы Китай ни сопротивлялся интернационализации территориальных споров в ЮКМ, это уже произошло. При этом пока ситуация выглядит так, словно «все против Китая». Это вызывает в Пекине ощущение «осажденной крепости», сильно препятствующее разрешению конфликта. В то же время «прийти» в регион как сторонник Китая - значит вызвать раздражение у США, чего России явно делать не стоит, и у Вьетнама, пока наиболее перспективного «агента влияния» Москвы в Юго-Восточной Азии и в АТР вообще.
Что же делать?
В настоящий момент Россия имеет все шансы закрепиться как крупнейшее «swing state» в мире – сильный игрок, способный оказывать влияние на баланс сил и, в то же время, сохраняющий самостоятельность и реализующий свои интересы. Москва способна интегрироваться как третья сила, не занимающая ни чью сторону и одновременно ослабляющая поляризацию стран в регионе. Последние события вокруг Сирии показали, что Россия может еще очень многое, и дипломатическое участие нашей страны в урегулировании территориальных споров в ЮКМ может стать важным этапом в «возвращении» России в АТР.
Комментариев нет:
Отправить комментарий