Есть ли будущее у российской экономики?

Замечания к докладу фирмы «Мак-Кинзи» о состоянии российской экономики в конце 90-х годов

В конце 1999 г. в ряде периодических изданий было опубликовано изложение выводов доклада американской консультационной фирмы «Мак-Кинзи» о состоянии и перспективах российской экономики. В Интернете можно было прочитать этот доклад в полном виде, этот текст мы и анализируем [1]. Результаты исследования относятся к 1997-1998 гг., т. е. в нем оценивалось состояние нашей экономики перед дефолтом. Комментарии российской печати были восторженными. Высоко оценивались колоссальный объем проделанной авторами работы, ее высочайшая квалификация и глубина сделанных выводов. Доклад, утверждалось в этих статьях, наконец-то раскрыл глаза на причины российского кризиса и способы быстрого выхода из него, обеспечения, если следовать его рекомендациям, нового российского экономического чуда с ежегодными темпами роста ВВП в 8% в год в ближайшие 10 лет.

Что касается общих оценок экономического положения России к 1999 г., то российский читатель здесь не найдет ничего принципиально нового. Ошибутся те, кто ожидает, что вот кто-то исследует реальное положение дел и обнаружит, что оно не такое уж плохое, как нам говорят российская статистика или злопыхатели — отечественные экономисты. Например, если учесть теневую экономику, картина станет значительно лучше. Впрочем, теневую экономику пытается учесть и Госкомстат России, но некоторые считают, что он делает это неудовлетворительно, оценивая ее слишком малой величиной. Но вот американцы исследовали теневую экономику для нескольких отраслей (например, розничной торговли), а выводы не изменились.
Исследовано положение в десяти отраслях российской экономики: черной металлургии, цементной, нефтедобывающей, молочной и кондитерской промышленности, розничной торговле продуктами питания и потребительскими товарами, гостиничном бизнесе, отрасли по производству программного обеспечения, жилищном строительстве. На основе обобщения отраслевых исследований получены выводы о состоянии и перспективах развития российской экономики. Ради этих выводов и проделано все исследование.
Наиболее ценным представляется третий раздел доклада, где детально излагается положение в отдельных отраслях. Подход фирмы необычен: проблема первоначально изучается на уровне отдельных предприятий, и на этой основе делаются обобщающие выводы. Авторы доклада проделали огромную работу по определению реального положения дел в этих отраслях на основе ознакомления с первичными документами по многим предприятиям и беседам с экспертами — практическими работниками и учеными. Частично используются и данные Госкомстата.
К сожалению, российские ученые аналогичной работы проделать не смогли, и нам приходится узнавать о положении в значительном сегменте российской экономики от иностранцев. Правда, у наших исследователей финансовые возможности несравненно меньше, чем у крупной американской (и международной) аналитической фирмы. Но дело не только в деньгах. Авторы доклада показали свою высокую экономическую квалификацию, использовав ряд умелых методологических приемов. Но это не уберегло их от определенных методологических просчетов.
Характеристика отбора отраслей
Большое впечатление производит сравнение положения в исследованных отраслях с положением в США и других странах, особенно в Польше, лишь недавно мало отличавшейся от нас и по характеру экономики, и по уровню экономического развития.
Авторы доклада признают глубокий экономический спад в России в 90-е годы и оценивают его размеры в величинах, близких к оценкам российской статистики и альтернативным оценкам российских экономистов [2]. Однако следует иметь в виду, что и официальная статистика, и неофициальные, альтернативные оценки российских экономистов относятся ко всей экономике, а оценки авторов доклада — лишь к десяти избранным отраслям. Расчет отставания России по уровню производительности труда — а это главный показатель для оценки эффективности российской экономики, применяемый в докладе, — произведен для отраслей, охватывающих лишь 16% общей занятости в российской экономике. Вне рассмотрения остались очень важные секторы с большой занятостью и значительным удельным весом в общем объеме ВВП: сельское хозяйство, транспорт и связь, нежилищное строительство, нерыночные услуги.
Авторы доклада не затрагивают вопрос о репрезентативности выборки отраслей, но у читателя он, несомненно, возникает. Иногда складывается (возможно, ложное) впечатление, что набор отраслей попросту определен некоторым внешним заказом, то есть фирмами или финансовыми структурами, заинтересованными в оценке состояния именно этих отраслей.
Отраслевой подход, реализованный в докладе, обладает некоторыми преимуществами по сравнению с традиционными продуктовыми моделями микроэкономического анализа. Прежде всего, он позволяет выявить качественные проблемы отрасли с учетом ее организационной структуры, на основе международных сопоставлений определить причины отставания от аналогичных отраслей других стран.
Но наряду с преимуществами подход авторов доклада имеет и недостатки, неизбежные при оригинальных исследованиях. Прежде всего, понятие отрасли не вполне отработано. Это мы увидим на примере черной металлургии, отчет по которой далее рассмотрен более подробно.
Границы между отраслями в советской промышленности проведены были настолько запутанно, что даже небольшое отклонение от «чистых» отраслей приводит к неразрешимым методическим проблемам. Например, производство холодильников было поделено между авиационной и автомобильной промышленностью. Такая самостоятельная отрасль, как производство моющих веществ, считалась основной химией. Литейные предприятия считались частью машиностроения, а не металлургии, а одно время они даже были вписаны в структуру Главснаба, то есть организационно входили в оптовую торговлю.
В условиях 90-х годов на это наложилось множество дополнительных факторов. Стало обычной практикой наличие множества юридических лиц на одном предприятии. Акционерное общество «Станкосиб» из Новосибирска располагало более чем 60 счетами, формально относившимися к разным компаниям. Свой счет имела даже бухгалтерия, которая оказывала услуги цехам за предоплату. Крупное авиационное предприятие могло иметь более сотни счетов, каждый из которых принадлежал некоторому юридическому лицу. Одни из таких компаний были созданы, что называется, «про запас». Другие же нормально функционировали как обособленные предприятия. Отделение одних от других представляло собой задачу, неподъемную даже для налоговых органов, возможности которых существенно шире, чем у иностранной фирмы, решившейся на разовое исследование.
С этим можно было бы и смириться, если бы главным показателем эффективности российской экономики в обсуждаемом исследовании не была избрана производительность труда. В организационно -экономических условиях, сложившихся к середине 90-х годов, невозможно было рассчитать, сколько же работников реально работает в отрасли. Здесь возможны разные варианты. На одном из новосибирских предприятий легкой промышленности отдел сбыта был преобразован в самостоятельное предприятие, которое было зарегистрировано в свободной зоне «Алтай». Сбытовики не сдвинулись с места, но формально они работали в организации, расположенной в Горно-Алтайске и не входили в среднесписочную численность работников при исчислении производительности труда.
Развал стабильных хозяйственных связей, отсутствие нормальной системы кредитования торговых сделок и гарантий их исполнения приводят к тому, что трансакционные издержки в России чрезмерны. Но вряд ли правильно относить их на ту или иную отрасль реальной экономики. При такой постановке вопроса вероятно как занижение, так и завышение показателя «производительность труда» по отдельно взятым отраслям.
Пример черной металлургии
Рассмотрим, как анализируется развитие отрасли, на примере черной металлургии с тем, чтобы увидеть находки и просчеты американских аналитиков.
Каждая отрасль в анализе занимает свое функциональное место. Черная металлургия, по мнению авторов доклада, интересна тем, что за период рыночных реформ в ней не появилось новых участников, что и понятно — вложения в черную металлургию должны быть сразу большими, и они не могут быть найдены и освоены без интенсивного участия государства. Но в 90-е годы государство по идеологическим соображениям уходило от вмешательства в экономику. Поэтому анализ развития отрасли мог бы дать ответ на вопрос: насколько конкурентоспособна индустриальная база, унаследованная Россией от СССР.
Сопоставление с черной металлургией других стран показало, что в разных странах по-разному понимают то, что к этой отрасли относится. Темпы индустриализации в СССР были максимальными. Начиналась индустриализация с ликвидации дефицита металла, металлургические предприятия появлялись на пустом месте и поневоле должны были брать на себя выполнение дополнительных функций. В результате в нашей стране к черной металлургии относят ряд смежных производств, которые в других странах не считаются металлургическими. Специалисты фирмы «Мак-Кинзи» делают минимально необходимое — исключают из статистики подготовку и обогащение сырья, а также литье, ковку и производство метизов. Подгонка под принятые стандарты делается ради возможности сопоставления, других аргументов в пользу этого нет. В результате оказывается, что черная металлургия производит всего 1% ВВП и в ней занято всего 0,7% рабочей силы. Последняя цифра получилась такой потому, что из работников отрасли исключались все, кто работал в социальной сфере.
Подобная статистическая «реструктуризация» отрасли, разумеется, необходима для сопоставлений, но что за ней стоит по существу? Допустим, вы «вычитаете» из металлургии производство колесных поковок или метизов. В результате получаются некоторые виртуальные объекты. Процедура выделения условно чистой отрасли, похожей по технологической структуре на аналогичные отрасли США, Бразилии, Южной Кореи или Японии, представляет собой некоторую промежуточную методологию, находящуюся посредине между анализом «чистых» отраслей — элемента межотраслевого (межпродуктового) баланса — и анализом связей между юридическими лицами — реально существующими фирмами.
Авторы отмечают некоторую условность используемого ими метода, но делают это не в общем плане, а по частностям. Они пишут, например, что «поскольку ЭДП (электродуговые печи) являются частью больших интегрированных комбинатов, они сильно отличаются от западных мини-заводов как своими структурами управления и продаж, так и имеющимися у них вспомогательными службами» (раздел 3.1, с. 3). Но это же замечание можно отнести и к «выброшенным» ради сопоставимости сырьевым или метизным производствам.
Следующий этап анализа в докладе — причины понижения эффективности вследствие свертывания производства. Поскольку главным показателем считается производительность труда, на первый план выходит ее снижение в 2 раза в результате рыночных преобразований. Но сами авторы признают, что проблема состоит в недостаточном свертывании производственных мощностей и отказе от увольнения работников, оказавшихся лишними при сокращении производства. Они отмечают, что «повторный набор и обучение рабочих может оказаться непростым делом». Сказано походя, без какого-либо продолжения. Хотя общеизвестно, что квалифицированный прокатчик или доменщик может получить нормальную квалификацию не ранее чем через 10-15 лет производственного стажа. А для этого им требуется этот стаж обеспечивать. Поэтому сохранение квалифицированных кадров в черной металлургии представляло собой важную задачу, которая была выполнена благодаря руководителям предприятий.
Авторы доклада используют (для всех анализируемых отраслей) следующий прием. Отставание по производительности труда они разделяют на доли в соответствии с определенными факторами. Так, для черной металлургии производительность труда в России в 1997 г. составляла 28% от производительности труда в США в 1995 г. (раздел 3.1, илл. 19). Отставание в 72% интерпретируется по результатам анализа следующим образом:
— избыточная рабочая сила — 4%;
— загрузка мощностей — 18%;
— организация труда — 27%;
— ассортимент продукции — 7%;
— масштабы производства и применение устаревших технологий — 16%.
С точки зрения арифметики — все правильно. Сложим проценты, получится 72. Но давайте вдумаемся в существо постановки задачи. Возможно ли в методическом плане разделить организацию труда и избыточную рабочую силу, либо загрузку мощностей и ассортимент продукции? Могут ли эти факторы действовать раздельно?
В отечественной (а впрочем, и в мировой) практике для анализа такого рода — факторного или индексного — используются мультипликативные функции. В докладе фирмы «МакКинзи» применяется аддитивная функция — доли отставания дают при сложении суммарное отставание. В нормальном анализе существует еще эффект взаимодействия факторов. Скажем, если усовершенствования в организации труда приводят к уменьшению избыточной рабочей силы, то это есть совместное воздействие двух факторов. Иными словами, при нормальном индексном или факторном анализе сумма «чистых» воздействий отдельных факторов должна быть меньше суммарного отставания. Какую-то долю нужно относить на воздействие сочетания факторов.
Авторы доклада пошли здесь по линии большей наглядности в ущерб методической состоятельности. Прием этот известен и советским экономистам, когда адресату — чаще всего партийным органам разного уровня — трудно было объяснить толком, о чем идет речь. Но в отечественных условиях методический уровень выдерживался благодаря конкуренции в научной среде, когда явные огрехи подмечались другими исследователями. И уж можно быть уверенным, что замена мультипликативной функции на аддитивную не прошла бы незамеченной и вызвала бы пару-другую агрессивных рецензий.
Главный вывод, который сделан авторами о причинах отставания России по производительности труда в черной металлургии, состоит в том, что у нас в данной отрасли практически отсутствуют мини-заводы. Этим объясняется основная доля отставания в производительности труда от черной металлургии Южной Кореи.
Относительно такого вывода напрашиваются следующие замечания. Во-первых, термин «мини-завод» для черной металлургии имеет совсем особое звучание. Это завод, который производит менее миллиона тонн стали в год, а минимальность его связана преимущественно с тем, что у него отсутствуют переделы, предваряющие выплавку стали, что он потребляет большое количество лома и минимальное — чугуна. Когда создавалась советская металлургическая промышленность в начале 30-х годов, о таких «мини-заводах» никто не знал. Поэтому претензии к отсутствию мини-заводов в российской черной металлургии представляют собой фактически претензии к семидесятилетнему отсутствию какой-либо заметной реконструкции технологических процессов.
Во-вторых, если отсутствие мини-заводов является одним из элементов истории, то оно же есть и элемент будущей реконструкции. Требуется обсуждать проблему строительства мини-заводов в контексте инвестиционных программ, а совсем не наряду с загрузкой мощностей и изменением ассортимента.
В-третьих, под категорией «мини-завод» понимается обособленное юридическое лицо. В результате проблема организационно-правовой структуры смешивается с вопросами технологическими. Юридическое оформление будущих мини-заводов в черной металлургии представляется вопросом, достаточно далеким от обсуждаемой темы.
Производительность труда как нечто самое важное для нового строя
Можно ли на основе этих оценок давать общую оценку отставания России по производительности труда? Вопрос непростой. Очевидно, что в анализируемую выборку не вошли отрасли, где относительный уровень производительности труда значительно ниже исчисленного в работе. Так, отсутствуют сельское хозяйство, где отставание от США превышает 20 раз, угольная промышленность, где отставание от США также превышает 20 — 30 раз. Нет машиностроения, где в настоящее время вследствие крайне низкой загрузки мощностей отставание намного больше, чем в избранных авторами доклада отраслях (даже в наиболее благополучной автомобильной промышленности отставание составляет 10 и более раз в зависимости от завода).
А ведь указанные отрасли имеют значительную долю в общей занятости и занятости в отдельных крупных отраслях. Так, только в сельском хозяйстве занято 14% в общей численности работающих в экономике, в угольной промышленности и машиностроении — больше 1/3 занятых в промышленности. С другой стороны, в расчете отсутствуют нерыночные услуги, где отставание от США, очевидно, значительно меньше, чем в выбранном наборе отраслей, а в них трудятся ни много ни мало 27% всех занятых в экономике.
В итоге получаются, как будто, взаимокомпенсирующие отклонения по численности работающих. Но не по разрыву в производительности труда. Перечень отраслей, вошедших и не вошедших в выборку и влияющих на окончательную оценку, можно было бы продолжить. Но и без того ясно, что пока окончательной оценки о достоверности выводов авторов доклада о размерах отставания России от США по производительности труда делать нельзя. Требуются дополнительные исследования, не столь уж, впрочем, сложные, поскольку существуют неплохие российские и западные исследования, где сравнивается производительность труда именно в не вошедших в перечень отраслях (например, работы Коуховена и В. Кудрова).
Справедливости ради следует заметить, что традиционные измерители эффективности все же недостаточно отражают подлинную эффективность советской и постсоветской экономики. В них не учтены гораздо лучшее удовлетворение спроса населения на многие виды товаров и услуг, рост культуры обслуживания в постсоветской экономике.
Абсолютизация показателя производительности труда была бы обоснована при бесплатных и неограниченных инвестициях. Но если капиталовложения включаются в анализ эффективности экономики, то сразу же требуется различать отрасли, в которых показатель производительности труда действительно важен, и те, где важнее показатели эффективности фондов. В большинстве отраслей, включенных в доклад фирмы «Мак-Кинзи», производительность труда можно считать основным параметром эффективности производства. Но такие отрасли, как цементная и черная металлургия, всегда анализировались прежде всего по уровню фондоотдачи.
Причины, по которым в советское время слабо росла производительность труда в аппаратурных производствах, состояли и в том, что в условиях плановой экономики обычно анализировалась важность отдельных производственных факторов. В цементной или металлургической отраслях доля заработной платы была невелика. Потому численности персонала в них уделяли меньше внимания, чем в других отраслях.
Совершенно особый вопрос — как считалась эта самая производительность труда. Мы не будем касаться того, как исчислять знаменатель, остановимся только на показателе результатов хозяйственной деятельности. В некоторых отраслях удается избежать использования одних финансовых показателей. Но и физические показатели, которые авторы применяют при исчислении производительности труда, только приводят к необходимости дополнительных оговорок.
Вернемся вновь к черной металлургии. Можно рассчитать, сколько стали производится в расчете на одного занятого в отрасли. Однако это — совсем другая сталь, такой не производится нигде в мире. Авторы доклада подробно разбирают отличия, обсуждавшиеся в литературе и ранее: использование устаревших технологий типа мартеновской и т. д. Но главная особенность отечественной черной металлургии состоит в резкой дифференциации качества продукции. С одной стороны, для нее характерен массовый выпуск низкокачественной стали, которая в безумных количествах расходовалась на строительную арматуру вследствие засилья панельного домостроения и практического отсутствия строительства индивидуальных домов, где эта арматура не требуется. С другой стороны, резкое отличие состоит в широком использовании легирования там, где это нужно и не нужно. Легированная сталь производилась для военных и космических целей, а легирующие добавки отчасти компенсировали отставание в технологии. Такой подход к сравнениям равнозначен тому, что сопоставляется германская система земледелия, ориентированная на максимальное использование химических удобрений с американской, где главный упор делается на усовершенствование сельскохозяйственной техники.
Причин широкого использования легирования много. Упомянем лишь несколько. Легирование было более привлекательным для быстрого решения задач в тех отраслях, где не особенно считались с себестоимостью, было интересным направлением для науки, оторванной от проблем эффективности производства, позволяло длительное время повышать качество стали без дополнительных инвестиций в совершенствование технологии. Наконец, отсутствие платы за недра и дешевизна рабочей силы в горнодобывающей промышленности позволяли добывать те металлы, которые использовались как легирующие добавки, с относительно невысокими издержками.
Мы видим, что физический показатель выпуска стали непригоден для использования его в международных сопоставлениях производительности труда прежде всего вследствие отличий в функциональном назначении выпускаемой продукции, а также в ее физико-химических характеристиках. Это попросту совсем другая продукция и другая промышленность. Ее невозможно переделать таким образом, чтобы уменьшилась потребность в легирующих добавках. Требующиеся для этого усовершенствования в технологии равноценны построению новых предприятий, созданию новой отрасли практически с нуля.
Впрочем, наибольшие методологические возражения вызывает применение показателя «производительность труда» там, где приходится использовать одни финансовые показатели. В частности, когда речь идет о гостиничном хозяйстве, неправомерно сопоставлять расценки на гостиничные номера в западных странах и в России. Нужно учитывать, что средний российский командированный не в состоянии оплачивать номера по западным расценкам, а направляющая его в командировку организация юридически не имеет права выдавать ему такие деньги на проживание в гостинице. Такое исследование имеет смысл только в том случае, если есть потенциальный инвестор, рассматривающий российский гостиничный бизнес как возможное направление вложения собственных средств.
Рынок не впрок
Большим разочарованием для авторов доклада явилась относительно низкая производительность труда на предприятиях, созданных после 1991 г. Согласно классическим западным канонам экономической науки, они должны были быть намного эффективнее старых, созданных в советских условиях и возглавляемых в большинстве не новыми эффективными собственниками. Правда, общий показатель относительной производительности труда на них выше, чем на старых предприятиях: соответственно 30 и 17% к уровню США в 1995 г. Но более тщательный анализ показывает, что этот разрыв объясняется преимущественно разной отраслевой структурой новой и старой экономики.
В новой экономике преобладают предприятия сферы услуг, где разрыв в производительности труда изначально был значительно меньше, чем в производственной сфере, в силу меньшей сложности этих предприятий и малой механизированности труда. Если же взять сопоставимый круг отраслей, то чаще всего разрыв здесь минимален. По некоторым отраслям сопоставление вообще невозможно, либо потому что в этих отраслях новые предприятия не создавались, как в черной металлургии и нефтедобыче, либо потому что соответствующая отрасль отсутствовала в дореформенный период, как, например, производство программного обеспечения. По сопоставимым же отраслям разрыв в производительности труда оказался в большинстве случаев минимальным: в розничной торговле продуктами питания соответственно 20 и 25%, в производстве промышленных товаров — 24 и 30%. Лишь в тех случаях, где новые предприятия представлены иностранным капиталом, разрыв в производительности труда между старыми и новыми предприятиями оказался очень значительным: по гостиничным услугам — почти в 5 раз, в кондитерской и молочной промышленности — 7 — 10 раз, в жилищном строительстве — более чем в 2 раза. Таким образом, если эффективность предприятий с отечественным капиталом, в лучшем случае, оказалась не выше (с учетом более молодого возраста новых предприятий), чем у старых, советских, то иностранный капитал, вооруженный несравненно более совершенной техникой и методами управления, действительно оказался на порядок более эффективным.
В докладе показано, что роль новых предприятий в российской экономике крайне невелика. На них трудятся лишь 10% всех занятых (по кругу отобранных отраслей, где велика доля услуг). Новые предприятия вообще не представлены в черной металлургии и нефтедобыче, в цементной промышленности, их роль мизерна в молочной и кондитерской промышленности (1% занятости в этих отраслях), в гостиничных услугах она составляет лишь 3%, в жилищном строительстве — 20%, и лишь в торговле их роль весьма заметна — 65% по промышленным товарам и 20% — по продуктам питания. Новые предприятия целиком охватывают лишь новую отрасль программного обеспечения.
Однако частный отечественный капитал в России постепенно захватил уже и почти весь старый сектор российской экономики. Данные доклада подтверждают, что приход частного капитала не привел к повышению эффективности предприятий, а наоборот — к резкому снижению. Напрямую в докладе это не сказано, мешает презумпция большей эффективности рынка.
Можно напомнить, что в известных работах по трансакционным издержкам с большим трудом объяснялось падение эффективности экономики после отмены рабства в США, а причины падения эффективности сельскохозяйственного производства после отмены крепостного права в России не проанализированы по-настоящему до сих пор. Поэтому, вероятно, претензии к исследователям фирмы «Мак-Кинзи» в этом плане чрезмерны. Достаточно того, что они отметили этот факт и убедительно показали его неоспоримость. Дело теперь уже за интерпретациями.
Розничная торговля — поле битвы
По избранным десяти отраслям в докладе оценивались перспективы иностранных инвестиций в Россию. Несомненным является тот факт, что иностранные инвестиции за прошедшие четыре года направлялись именно туда, где авторы доклада увидели их целесообразность. Для большинства отечественных аналитиков оказалось неожиданностью интенсивное проникновение в российскую розничную торговлю иностранных торговых сетей. Но если прочитать внимательно два раздела доклада, относящиеся к розничной торговле, то они вообще звучат как предложение западным инвесторам обратить внимание на российскую розничную сеть.
Примитивные организационные формы в розничной торговле, пожалуй, больше всего свидетельствуют о крайне низкой эффективности отечественного частного капитала в России. Тенденцией последних десятилетий в розничной торговле является появление крупных розничных сетей (на Западе они зародились еще сто лет назад) и крупных розничных торговых предприятий по торговле продовольствием и промышленными товарами — супермаркетов и гипермаркетов. Создание этих форм розничной торговли в России облегчается тем, что они не требуют таких огромных вложений, как в новые промышленные предприятия. В Польше, начавшей примерно с того же исходного уровня, что и Россия, доля супермаркетов и гипермаркетов в торговле продовольственными товарами достигла в 1997 г. 18%. Правда, значительная их часть принадлежит крупным иностранным торговым компаниям. В России в том же году их доля составляла смешную цифру — 0,2%. Разительно отличие России и по размерам торговых сетей. В США средний размер по 25 крупнейшим сетям составляет 670 магазинов на сеть, в России по двум крупнейшим сетям — только 10 магазинов (по Польше данные не приводятся).
Выяснение причин столь огромной разницы — самая содержательная часть доклада, которая может быть действительно названа новаторской. Она раскрывает не только картину в одной части российской экономики, но и проливает свет на ее положение в целом. По макроэкономическим условиям Россия, в отличие от Польши, характеризуется в докладе очень высоким страновым риском, очень высоким уровнем коррупции, расплывчатым, постоянно меняющимся законодательством, отсутствием среднего класса за пределами Москвы и Санкт-Петербурга. Иностранные компании считают выгодным вложения средств только в том случае, если большая часть продукции поставляется местными поставщиками. Однако в России, в отличие от Польши, слаба пищевая промышленность, которая позволяет обеспечить только 40% потребности в продуктах (в Польше — 80%). Неодинаковые условия взимания налогов и тарифов создают несправедливые преимущества у оптовых рынков, которые позволяют им успешно конкурировать с супер-маркетами, несмотря на более низкую производительность труда. Вмешательство местных властей также создает преимущества традиционным формам торговли, которые ближе по старым связям. И последнее по счету, но отнюдь не по важности. В России очень высокая стоимость капитала. На момент написания доклада — 30% реальной процентной ставки против 8% в Польше. Наконец, иностранные компании могут пользоваться ссудным капиталом своих стран и международного рынка по низкой ставке, но в России, вследствие других ее недостатков как делового партнера, они предпочитают этого не делать.
И еще одно важное замечание. Розничная торговля в советской системе постоянного товарного дефицита занимала особое место не только в хозяйственном, но и в социальном плане. Работники торговли были привилегированной группой населения по двум причинам. Во-первых, существовала сеть закрытых распределителей для советских и партийных функционеров, недоступная для рядового покупателя.
Во-вторых, в обычной розничной сети работник торговли «сидел на дефиците» и мог регулировать товарные потоки по своему усмотрению. От него зависело, что получит конкретный человек и по какой цене.
Когда иностранный инвестор приходит в российскую розничную торговлю, он должен понимать, из какой дикости она выросла. Что этические нормы руководителей розничных предприятий, специалистов и даже рядовых продавцов и грузчиков очень далеки от того, к чему привыкли менеджеры западных фирм. И должны пройти годы, чтобы эта мораль сменилась на привычную для них. В настоящее время эта переделка сознания работников торговли проявляется, например, в том, что на многих магазинах висят объявления «Требуется продавец». В советские времена такого не было: профессия продавца считалась престижной, и устраивались в магазин по знакомству. Теперь же продавца могут уволить за невежливое обращение с покупателями, халатность в ведении учета или за обвесы и обсчеты. Но новые продавцы ведут себя почти так же.
Примерно те же причины приводятся авторами доклада для объяснения слабого развития российского гостиничного хозяйства, куда также поступает очень мало иностранных капиталовложений, хотя имеющееся небольшое количество иностранных гостиниц работают в несколько раз эффективнее отечественных, обслуживая в основном иностранцев, приезжающих в Россию.
Общая конкурентоспособность
Значительный интерес представляют приводимые в докладе данные о об уровне конкурентоспособности экономики в 1999 г. В этом году список стран, по которым определялся этот показатель, вырос с 48 до 59, и можно было ожидать, что в связи с этим Россия уйдет с позорного последнего места. Но этого не случилось: она вновь оказалась на последнем месте, позади Зимбабве и Украины. В докладе раскрываются и факторы низкой конкурентоспособности российской экономики. Оказывается, что если по качеству рабочей силы Россия занимает 25-е место, то по другим показателям — на одном из последних мест, в том числе по уровню технологии — 55-е место. Еще бы — после сокращения капиталовложений в 5 раз за 90-е годы! По открытости — 56-е место, по состоянию финансов, инфраструктуры и менеджмента — 58-е, качеству государственных структур — 59-е место.
Как бы ни относиться к этому рейтингу, а он наверняка не без недостатков, основные беды российской экономики в нем обозначены достаточно определенно. Отсталая технология, закрытость бизнеса, упадок финансов, инфраструктуры и менеджмента, методов государственного управления.
Структурные проблемы российской экономики
Весьма показательно, что в условиях России лучшее финансовое положение имеют не современные формы хозяйственной деятельности, а самые примитивные. Чем примитивнее, тем лучше. Это, конечно, не капитализм, а псевдокапитализм, капитализм по-российски. Он менее эффективен не только по сравнению с западным капитализмом, но и по сравнению с советским социализмом.
С момента появления доклада кое-что изменилось к лучшему. Уменьшился страновой риск, понизились стоимость капитала и уровень коррупции и т. д. Но вряд ли можно говорить о коренных изменениях.
Большой интерес представляет оценка авторами доклада уровня жизнеспособности российских предприятий. Экономическое содержание этого понятия недостаточно определено и носит, конечно, экспертный характер. Очевидно, речь идет о том, какое количество предприятий и какая часть отраслей при нормализации хозяйственных отношений и управления предприятиями способны выжить в рыночных условиях без больших капиталовложений. В среднем по исследованным предприятиям эта доля оказывается весьма низкой: лишь 50%. В качестве причин нежизнеспособности указываются устаревшая технология и низкие масштабы деятельности. К числу нежизнеспособных отнесены 70% предприятий черной металлургии (на них работает 30%, занятых в отрасли), 30% предприятий цементной промышленности с общей занятостью в 25%, 15% предприятий нефтедобывающей промышленности с таким же процентом занятости; по 90% (!) предприятий молочной и кондитерской промышленности с занятостью соответственно 75 и 65%; лишь 5% предприятий жилищного строительства с занятостью 20%, 30% предприятий розничной торговли с такой же долей в занятости; 40% предприятий гостиничного хозяйства с долей в занятости в 30%. Всего на устаревшие в техническом отношении предприятия приходится 28% всех занятых в этих отраслях.
Износ
При всей значимости данного расчета, основанного на больших знаниях авторами доклада данных о мировой экономике, позволим себе усомниться в общих оценках. Авторы доклада просто игнорируют такой решающий показатель конкурентоспособности, как степень износа производственных фондов. Одного внешнего вида и технического уровня фондов без учета степени их износа совершенно недостаточно для оценки жизнеспособности предприятий. Между тем в настоящее время износ оборудования в целом по российской промышленности составляет более 60%, в том числе и по нефтедобывающей промышленности. Как при таком огромном износе можно так относительно высоко оценивать степень жизнеспособности предприятий, остается секретом авторов доклада. Но даже имеющаяся оценка весьма тревожна: в некоторых отраслях нежизнеспособна подавляющая часть предприятий. Понятно, что для возобновления экономического роста вследствие этого в России требуются намного большие инвестиции, чем в Польше.
Причина: неравные условия конкуренции
В чем же причины столь печального состояния дел в российской экономике? Авторы доклада не могут уйти от этого вопроса. Предлагаемое ими решение весьма своеобразно. Оно вызвало наибольший интерес среди российских экономистов и получило почти единодушное одобрение большинства либеральных экономистов. По мнению авторов доклада, главной причиной низкой эффективности российской экономики являются неравные условия конкуренции, порождаемые вмешательством властей в пользу менее эффективных предприятий из-за опасения социальных волнений в случае закрытия неэффективных предприятий и из-за коррупционных мотивов. Вследствие неравных условий конкуренции более производительные предприятия оказываются в финансовом плане в худшем положении и вследствие этого не имеют возможности, вопреки логике рыночной экономики, вытеснить или поглотить менее эффективные. Следовательно, достаточно создать равные условия конкуренции — и российская экономика расцветет. В качестве примера такого расцвета авторы приводят Польшу, где условия конкуренции оказались достаточно равными для всех участников рынка, что привело к притоку в страну иностранного капитала и повышению эффективности предприятий, управляемых польскими собственниками. Остальные препятствия к экономическому росту авторы доклада представляют как следствие неравных условий конкуренции.
В подтверждение довода о неравных условиях конкуренции авторы доклада приводят достаточно убедительные и обоснованные примеры из всех отраслей экономики, которые они анализировали.
Остальные факторы, препятствующие экономическому росту в России (политическая и экономическая нестабильность, проблемы в области корпоративного управления, препятствия к мобильности рабочей силы, неэффективность банковской системы, слаборазвитая инфраструктура), авторы считают менее важными.
Тщательное исследование неравных условий конкуренции и влияния, которое оказывает этот фактор на экономическое развитие, следует признать большим научным достижением авторов доклада. На этот фактор иногда указывали и другие экономисты, главным образом западные, но, видимо, недооценивали его значимость. Особенно убедительно выглядит значение этого фактора при анализе положения в розничной торговле, где современные формы торговли никак не могут вытеснить более примитивные, в первую очередь, в силу неравных условий конкуренции.
Большое сомнение, однако, вызывает то явное предпочтение, которое авторы отдают именно этому фактору. У экономической науки нет методов определения значимости влияния отдельных институциональных факторов на результаты экономического развития. В этой связи попытки отдельных авторов выделить один фактор в качестве решающего, а другие — в качестве второстепенных выглядят спекулятивными.
Сравнение с Польшей, где были равные условия конкуренции, в этом отношении ничего не доказывает. Можно указать на многие другие отличия Польши от России, которые определили разные результаты экономических реформ в этих странах: другие исторические традиции, другая религия, большая развитость частного сектора до реформ, более глубокие и свежие традиции ведения рыночного хозяйства, отсутствие великодержавных традиций, что влияет, например, на отношение к иностранному капиталу, более глубокие традиции демократического развития и многое другое. Именно эти факторы повлияли и на создание условий для конкуренции.
Иностранный капитал
Поистине находкой является вывод авторов доклада о ключевой роли иностранных капиталовложений в пореформенном экономическом подъеме Польши. Именно иностранные капиталовложения в самых разных областях экономики обеспечили относительно быстрое создание в Польше основ рыночной экономики. Возникает вопрос: почему в России этого не удалось добиться? На него авторы не дают убедительного ответа, кроме все тех же ссылок на неравные условия конкуренции. Между тем позволим себе возразить, что все перечисленные выше особенности исторического и экономического развития России явились таким препятствием. Сошлемся, например, на нефтедобывающую промышленность, в которой собственники нефтедобывающих компаний делали все, чтобы не допустить иностранный капитал в свою отрасль. Или на банковскую сферу, где происходило то же самое. Выскажем крамольную мысль, что на массированный приток иностранного капитала можно рассчитывать лишь после установления политического контроля иностранцев над Россией или отдельными частями ее территории.
Годы в ожидании обещанного чуда
Подлинной сенсацией для российских граждан и экономистов явилось утверждение авторов доклада, что, если следовать их рекомендациям, российская экономика может не просто остановить кризис, а обеспечить в ближайшие 10 лет подлинное экономическое чудо, ежегодно расти на 8%. Такие темпы роста известны мировой экономике в XX в. в двух случаях: после глубокого экономического кризиса, когда образуются огромные резервы производственных мощностей, и в результате резкого, в несколько раз, увеличения фонда накопления. Как будто, к первому случаю относится и Россия. Ведь здесь имел место огромный экономический кризис. Однако отличие его от западных состоит в том, что он продолжался намного дольше, чуть ли не 10 лет, и за это время производственные фонды сократились, по разным подсчетам, от трети до половины. Так что их резервы оказались весьма невелики.
Как же доказывают авторы доклада возможность столь высоких темпов экономического роста? Они, прежде всего, ссылаются на пример Польши с ее темпами после 1992 г. в 5 — 6% (но все-таки не 8%!). Однако, помимо уже упомянутых отличий России от Польши, следует заметить, что в России кризис продолжался намного дольше, и падение капиталовложений было в несколько раз большим.
Если проанализировать намечаемые в докладе пути достижения экономического роста, то вырисовывается следующая картина:
— во-первых, резкое усиление притока иностранных капиталовложений, что должно обеспечить значительный рост производства в ряде отраслей при намного большей производительности труда;
— во-вторых, закрытие многих нежизнеспособных предприятий, что поднимет среднюю производительность труда в отрасли;
— в-третьих, резкое повышение производительности труда на оставшихся жизнеспособных предприятиях, благодаря улучшению организации производства, материального стимулирования, лучшему маркетингу и небольшим целевым капиталовложениям.
Очевидно, что авторы правильно называют возможности повышения производства и производительности труда. Возражение вызывают количественные оценки, приводимые ими, ни на чем, в сущности, не основанные. Трудно себе представить, например, каким образом объем иностранных капиталовложений в Россию может в самые ближайшие годы достигнуть уровня Польши (с учетом разницы в численности населения). Для таких сдвигов требуются огромные изменения в характере общественного строя, государственного аппарата, ментальности населения. Эти изменения происходят в истории не так быстро. Правда, в дореволюционной России роль иностранного капитала была довольна велика. Но нынешнюю Россию отделяют от дореволюционной 70 лет советской власти.
Трудно рассчитывать и на быстрое закрытие всех нежизнеспособных предприятий. Начнем с того, что многим из них просто нет замены. Не возить же молоко из других городов после закрытия молочных заводов в мелких и средних городах! Нелегко представить и власть, кроме диктаторской, которая решится уволить враз десятки миллионов трудящихся, занятых на этих предприятиях. Переход их на новые рабочие места, о чем пишут авторы доклада, произойдет далеко не сразу. Их ведь надо еще создать.
Малообоснованными, если не сказать фантастическими, выглядят оценки авторов доклада возможного роста производительности труда на старых жизнеспособных предприятиях. Так, предполагается, что на таких предприятиях производительность труда вырастет в черной металлургии с 35 до 90%, в цементной промышленности — с 10 до 50%, нефтедобывающей — с 25 до 100%, в молочной — с 10 до 70% и т. д., а в целом по избранным отраслям — с 20 до 65% от уровня США. И все это при минимальных капиталовложениях в эти предприятия. При всем уважении к авторам доклада в реальность этих оценок невозможно поверить. Они, собственно, декларируются, а не доказываются. Да это и невозможно доказать. Разве что предположить, что эти предприятия станут собственностью иностранцев и работать там будут, например, японцы.
Фантастичность оценок возможных темпов роста российской экономики становится очевидной при рассмотрении итогов таблицы «потенциал роста ВВП по отраслям экономики России». Здесь авторы дают уже прогноз развития всех отраслей российской экономики, хотя многие из них они не исследовали, и откуда взялись у них соответствующие цифры, абсолютно непонятно, похоже, просто с потолка. Так, они предполагают, например, рост продукции сельского хозяйства в ближайшие 10 лет в 2,15 раза. И это при том, что уже сейчас основная часть парка оборудования в сельском хозяйстве достигла границ изношенности. В 3 раза должна вырасти легкая промышленность. Проделав такие труднообъяснимые операции с другими отраслями, авторы приходят к искомой величине, которую они обозначают с большой точностью — рост в 2,16 раза, или 8% в год, что и требовалось доказать. И такой результат некоторые наши известные экономисты назвали эпохальным открытием. Бедная российская экономическая наука!
Может показаться, что развитие российской экономики в 1999 — 2001 гг. в чем-то подтвердило оптимистические утверждения авторов доклада. Стоило в России утвердиться более разумному и честному государственному руководству, произойти отрезвление предпринимательского сообщества, и российская экономика пошла вверх, хотя многим это казалось при нынешней общественной и экономической системе маловероятным. Отдадим должное квалификации авторов. Однако реальный экономический рост оказался значительно медленнее, чем считали возможным авторы доклада. Если брать реальные индикаторы экономического развития, такие как потребление электроэнергии, он окажется в несколько раз меньше. Правда, не произошло тех структурных изменений, на которые рассчитывали авторы: ни массового притока иностранных инвестиций (даже отток не уменьшился), ни массового закрытия нежизнеспособных предприятий, ни коренного улучшения деятельности жизнеспособных. Условия конкуренции, по-видимому, стали более равными, но экономического чуда не произошло. К тому же подъем идет лишь 3 года. Самое трудное еще впереди, когда начнется массовое выбытие устаревших основных производственных и непроизводственных фондов.
Выводы
Перейдем к выводам. Российский читатель, безусловно, получил интересное и во многом уникальное произведение о российской экономике группы квалифицированных американских экономистов. Такого по характеру произведения российских экономистов мы, к сожалению, не имеем. Внимательное изучение его необходимо самому широкому кругу экономистов — от государственных руководителей до работников предприятий и студентов вузов. Читатель найдет в этом докладе много ценного и с точки зрения методологии экономического анализа, и с точки зрения описания и анализа реального положения в российской экономике в 90-е годы. Однако далеко не все получилось. Некоторые утверждения выглядят сомнительными, а расчеты и оценки — малодостоверными и даже фантастичными.
В целом доклад фирмы «Мак-Кинзи» представляет собой картину российской экономики, нарисованную крупными мазками. Чтобы рассмотреть такую картину, обычно отходят подальше. Сейчас, когда после завершения доклада прошло почти четыре года, многое из написанного в нем становится более ясным и полезным.
При чтении доклада остается ощущение его заказного характера. При этом заказ инициирован, по-видимому, не каким-то конкретным лицом, а некоторой потребностью в оценке перспектив развития российской экономики, которая ощущалась в 1997 г., на момент написания доклада. Заказчиком вряд ли могло быть российское правительство, которое, как неумелый Тришка, делило кафтан куцего федерального бюджета.
Доклад предварял будущий дефолт не только по времени, но и по существу. Авторы как бы пытались сказать, что после девальвации рубля ничего серьезного не произойдет. Это следует из приводимых ими аналитических данных, и это же находится в явном противоречии с выводами исследования. На самом деле, если вчитываться в аналитические заключения по отдельным отраслям, доклад невольно убеждает умного западного бизнесмена в том, что отставание России настолько сильно, а преодоление отставания — настолько капиталоемко, что даже при резком улучшении положения экспортеров после значительной девальвации российский экспорт не будет представлять чего-то серьезного на мировых рынках.
Примечания
1 Часть доклада фирмы «Мак-Кинзи» была опубликована в «ЭКО» (2001. № 3).
2 См., например, работы Н. И. Суслова и Г. И. Ханина для первой половины 90-х годов (ЭКО. 1997. № 11.).

Текст статьи приводится по изданию: Воронов Ю.П. Ханин Г.И. Есть ли будущее у российской экономики? // ЭКО. 2001. № 10. С. 2-27.
Подробнее на https://khazin.ru/articles/1-mirovoi-krizis/54007-est-li-buducshee-u-rossiiskoi-ekonomiki