Крах компрадорского сектора. Часть третья — Закат

Сегодня, когда всех россиян тревожит валютный курс, важно понять, что не ослабление, а искусственное укрепление рубля нанесло России тяжкий ущерб, подрывая отечественное производство в пользу импорта.

О многолетнем засилии компрадоров и о перспективах исцеления российской экономики — цикл статей Ивана Таляронка:

(Продолжение, начало на «Русской Весне» Ч.1., Ч.2.)

Часть третья. Закат.

С подачи либеральных СМИ принято считать, что экономическим ростом нулевых мы целиком обязаны удачной конъюнктуре нефтяных цен. Это неверно. Нефтяными пятнами господа компрадоры хотят замазать свои экономические преступления, совершённые в девяностых и ставшие слишком наглядными на рубеже десятилетий.

На самом деле настоящий бум на рынке «чёрного золота» начался лишь с 2004 года, а в 1999–2003 годах цена углеводородов, с поправкой на инфляцию, ещё не вышла из диапазона провальных девяностых годов. В то же время рост отечественного производства начался сразу после дефолта, уже в четвёртом квартале 1998 года (хотя котировки нефти именно тогда достигли исторического минимума!), и затем не прекращался вплоть до мирового экономического кризиса-2008.

Стартовым рычагом возрождения стал отказ от искусственного укрепления рубля. Отказ вынужденный, по принципу: не было счастья, да несчастье помогло. Но если до дефолта завышенный курс национальной валюты создавал льготный режим для импортёров и душил отечественное производство, то после того, как рубль пришлось отпустить в свободное плавание, русские товары начали на равных конкурировать с иностранными.

Яркой иллюстрацией перемен служит упомянутая выше курятина. Как только курс рубля к доллару повернул вниз, производство куриного мяса в России рвануло вверх. За десятилетие русские птицеводы увеличили объём продукции впятеро и буквально вышибли с рынка злополучные «ножки Буша».

Нефтяной бум, как фактор роста, стал ощутимым с 2004 года. Однако гигантские доходы от скачка нефтяных цен удалось использовать в непростительно скромных масштабах. Исторический шанс был упущен из-за того же засилья либеральных теоретиков, связанных с компрадорским капиталом.

Огромную валютную выручку с рынка энергоресурсов можно было направить на модернизацию промышленности, вторую индустриализацию страны. Можно было создать русское производство компьютеров, сотовых телефонов, новейших лекарств, можно было освоить передовые технологии подводного бурения и медицинской диагностики — словом, овладеть тем, в чём мы продолжаем критически зависеть от Запада. Но участие государства в производственных инвестициях табуировано либеральными догмами. Поэтому два триллиона баксов, которые свалились на нас благодаря удачному стечению нефтяных обстоятельств, в основном потрачены на иные цели. Это: 1) создание валютного резерва (что имело определённый смысл); 2) возвращение к политике искусственного удешевления доллара (что не имело смысла ни для кого, кроме компрадорского лобби).

В 2005 году доллар стоил 30 рублей. Вы серьёзно полагаете, что через десятилетие, после ежегодного удешевления рубля с темпом инфляции в 6–10%, он должен стоить примерно столько же? Вы допускаете, что за время, когда буханка хлеба подорожала с 15 до 25 рублей, доллар мог остаться неизменным? Конечно, нет! Но компрадоры, доминирующие в экономическом блоке правительства, настаивали на выбросе всё больших и больших масс нефтедолларов на валютный рынок, чтобы максимально сдерживать динамику курса. Логика оставалась прежней: чем дороже рубль и дешевле доллар, тем легче наживаться на импорте. А русское производство — гори оно синим пламенем!

Правда, в отличие от Ельцина, действия которого в принципе не запятнаны интеллектом, Путин проводил гораздо более осмотрительную политику. Он старался найти компромисс между интересами угнетённой отечественной промышленности и аппетитами могущественного (фактически доминирующего в бизнесе, политике и экономической теории) компрадорского лобби. В результате курс доллара занижался относительно реальности не в разы, как в девяностые годы, а всего лишь на проценты и десятки процентов — но это были проценты, отнятые у реального сектора в пользу импортёров. При этом реальный сектор не угасал, как в девяностые, а хоть и со скрипом, но рос.

Когда кризис 2008 года ударил по нефтяным ценам и ЦБ, сберегая ресурсы, перестал давить на валютный рынок, курс доллара скакнул с 23 до 36 рублей. Год спустя после скачка промышленность продемонстрировала рост около 10 процентов, преимущественно за счёт обрабатывающих производств. Затем валютные интервенции на финансовом рынке снова стали нарастать; курс доллара, вопреки инфляции, был заперт в коридоре 31–33,- и рост реального сектора тоже застыл, несмотря на рекордные нефтяные доходы. Поистине надо быть европейничающим профессором, сидящим на компрадорских грантах, чтобы не заметить тут связи!

Спрашивается, для чего были потрачены сотни миллиардов долларов, стабилизировавших курс рубля? Если откинуть всю шелуху, все пустые разговоры о привлечении иностранных инвесторов (которые двадцать лет не слышат этих заклинаний), о сдерживании инфляции (как будто это главная задача), придётся дать один обоснованный и неопровержимый ответ: дешевизна «зелёного» поддерживалась исключительно для обогащения компрадоров. Так открывалась дорога импорту за счёт сдерживания отечественного производства. Вместо того чтобы создавать альтернативные ТЭКу точки роста, либералы продолжали загонять экономику в абсолютную зависимость от импортных товаров, купленных на нефтедоллары.

А ещё заниженный курс был нужен тем, кто хотел тратить свои доходы «там». Ведь чем дешевле доллар и евро, тем выше желание отдыхать за границей, покупать жильё за границей, учить детей за границей, инвестировать за границу и т. д. и т. п. То есть, вместо притока стимулировалась утечка капитала, обеспечивавшая безбедное веселье на Лазурном берегу или в Анталье, за счёт стагнации в Ростове и Перми.

Сегодня эта малина снова кончилась. Сегодняшний взлёт доллара, безусловно, больно ударит по всей российской жизни, крепко привязной к поставкам извне. Но остриё удара направлено на паразитический компрадорский сектор. Поэтому нашу нынешнюю боль можно сравнить со страданиями человека, у которого вскрывают нарывающий чирей, — сегодня боль, завтра исцеление. Может быть, это здоровое завтра наступит не так скоро, как хотелось бы, но другого пути к выздоровлению, кроме ограничения импортной зависимости, нет. Снять Россию с «западной иглы» куда важнее, чем с «нефтяной».

Надо раз и навсегда исключить из числа главных критериев экономического успеха высокий курс руля к доллару. Экономический авторитет страны определяется отнюдь не стоимостью её валюты (для примера сравните стоимость украинской гривны и японской йены), а размерами и динамикой её ВВП. Мерилом наших усилий должно стать развитие национального производства. Шанс на такое развитие даёт нам обвал искусственно завышенного курса, приведший к краху компрадорского сектора.

А какие сектора российской экономики получили теперь перспективу — заслуживает отдельного разговора.

(Окончание следует)

Иван ТАЛЯРОНОК