Голоса евреев из прифронтового Донецка

Это материал с сайта русскоязычного еврейства. Как видно, он тенденциозен во многом, но интересен тем, что представляет как бы "взгляд изнутри" на события в Новороссии. На сайте принято СИНИМ цветом выделять фамилии евреев. Это особо подчёркивается держателями сайта.

Письма из осажденного города на Украине, из которого евреи  планируют уехать из-за гражданских беспорядков и политической нестабильности Несколько месяцев назад Донецк, центр угольной и сталелитейной отраслей на востоке  Украины,  был шумным промышленным городом с процветающей экономикой. Находящийся всего в двух часах езды от российской границы Донецк сегодня стал своего рода безлюдной зоной, потому что борьба между пророссийскими и украинскими силами обостряется, а жители города либо бегут, либо прячутся по домам. Многие дороги, ведущие к городу, блокированы и патрулируются вооруженными людьми в масках, время от времени на улицах вспыхивает перестрелка. На момент этой публикации в поступающих сообщениях говорится о стрельбе через границу с российской стороны, а НАТО подтверждает, что в прошлое воскресенье российские танки пересекли границу и вторглись в восточную Украину. В англоязычных СМИ появилось несколько персональных аккаунтов местных жителей. Ниже приведены сообщения не иностранных корреспондентов или местных политиков, а скорее мнения людей с улиц Донецка, мнения тех, кто называет Донецк своим домом для нескольких поколений, кто хорошо знал этот шахтерский город до того, как он попал в газетные заголовки. Эти электронные сообщения, одно из Фейсбука, а другие два адресованы в офисы Еврейского агентства в Нью-Йорке и Иерусалиме, перепечатаны здесь с разрешения Еврейского Агентства. Они были переведены с русского языка Авигдалом Чижиком. *  * * Донецк сегодня, Александр Полковой Александр Полковой родился и вырос в Донецке, Украина. Инженер-электрик по профессии, Полковой проектирует системы для строительной отрасли. Полковой опубликовал это письмо на своей страничке в Фейсбуке, и оно быстро распространилось в российских и украинских СМИ.  Это его первая публикация на английском языке. 1 июня 2014 г. Невозможно представить, как ужасно видеть смерть своего города. Донецк никогда не станет таким, каким был. Вы никогда не увидите его таким, каким он был. На первый взгляд, конечно, город кажется цветущим; весенний город- распускается листва, дети играют на улице, в магазинах продают фрукты и овощи, цветы тянутся вдоль широких бульваров, и как раз за моим окном идет теннисный матч. Донецк выглядит, как хронический больной, который не знает своего настоящего диагноза. Донецк почти точно такой, каким был. Почти- потому что неожиданно здесь появились блокпосты, бетонные заграждения, мешки с песком, вооруженные люди в масках с автоматами.  Потому что неожиданно редкими стали машины на улицах. Потому что неожиданно возникла вызванная ужасом гнетущая тишина. Донецк умирает. После 10 часов закрыты все магазины, аптеки и кафе, на улицах- ни души. Только одинокое такси колесит по улицам. Чтобы пойти к друзьям после комендантского часа, в 10 часов вечера, надо взять с собой паспорт. Ходить по центру города поздним вечером так опасно, что это может делать только отчаянный, пьяный или дурак – я вдруг стал бояться ходить по моему собственному  городу,  вот о чем я сейчас печалюсь. Шум приближающихся машин теперь напоминает мне шум приближающихся военных вертолетов. Я оборачиваюсь и вижу грузовик, а иногда – военный конвой. При звуках выстрелов  дети во дворах кричат и бегут домой вместе с мамами и бабушками. Но они приспособились, теперь они привыкли к этому. Все разговоры только на одну тему: куда вы собираетесь ехать и когда? Некоторые хотят уехать в пригороды, некоторые – в соседние деревни и города, где сейчас еще мир.  Другие имеют более серьезные планы: Луцк, Запорожье, Херсон, Львов, Днепр, Россия. Уехать хотят лишь некоторые, но все понимают, что скоро это будет необходимо, потому что наш город обречен. Мы  больше не верим ни в чудеса, ни в скорый исход. Ни война, ни мир – то, в чем мы сейчас живем, - это жестокая агония, ожидание чего-то ужасного, что должно случиться. Так можно жить неделю, две, но не дольше, потому что нельзя дольше притворяться, что все хорошо и нормально, что ничего необычного не происходит. Компании и предприятия повсюду закрываются, и я не имею в виду промышленность, металлургические заводы и шахты. Я имею в виду  местный бизнес, строительные компании, магазины, кафе, увеселительные заведения. Донецк больше не процветающая столица Донбасса. Кто может, отправляет работников в другие районы или в отпуска до сентября. «Встретимся после войны»,- говорим мы друг другу. Работодатели, у которых есть возможность, переводят своих работников в другие города: в Запорожье, Полтаву, Кривой Рог, Одессу, Киев. Но таких мало. Большинство людей готовятся к остановке предприятий. Те, кто мог уехать, уже уехали. Некоторые отправили свои семьи, многие готовятся к путешествию. Остаются те, кому некуда ехать, и те, кто не может это себе позволить. Они остаются здесь и ждут, настойчиво утверждая, что хуже, чем сейчас, быть уже не может. У людей быстро кончаются деньги, и здесь нет возможности заработать. Я полагаю, что деньги в банках закончатся быстрее, чем люди. Эти банки не смогут больше работать, в случае массовой эвакуации отсюда – будет ли война или просто несколько тысяч вооруженных людей смогут установить свой контроль над двумя регионами с населением в  7 миллионов – в этот момент мы потеряем не банки, мы потеряем наши доходы, наши пенсии,  любое проявление функционирующей экономики. И это случится. В эти дни  постоянная борьба идет не за средства к существованию, а скорее за простое выживание. Да, друзья мои, именно об этом мы думаем. Здесь никто не верит, что мы, гражданские, кому-нибудь нужны. Донецк стал тюремной камерой, из которой можно бежать, только если бросишь все: квартиру, собственность, работу, надежды и мечты о будущем, потому что выживание – это главное, это самое важное. Здесь все инстинктивно знают, что это будет продолжаться  еще какое-то время, и будет только хуже, и многие умрут. Так же, как умирает город. Они убили наше будущее. Они забросали его коктейлем Молотова, обстреляли его из автоматов Калашникова и отравили злобной ненавистью и на российских, и на украинских телеканалах.  Мы – ничтожно мелкая точка на большой счетной линейке, по которой  большие люди из разных правительств радостно перемещают свои контрольные устройства, принимая решения, основанные только на статистических данных. Сколько наших смертей повлияет на их статистику – остается неизвестным. Слезы душат меня от стыда за эту несправедливость, за уничтожение нашего будущего, за мою боль за то, что приходится увозить далеко отсюда моего ребенка. Я боюсь, что если быстро не уеду, в один прекрасный день я не смогу увезти его. Защитите мир. Вы не понимаете, как это важно – более важно, чем что-либо другое. Защитите мир, где бы вы ни жили, потому что война – это не кино, она здесь и сейчас. Защитите мир, кем бы вы ни были. Потому что мы здесь не можем этого сделать. * * * Донецк, «Как фильм о войне» Саша Иващенко Саша Иващенко родился и вырос в Донецке, Украина. Он - горный инженер, получил степень бакалавра в Открытом израильском университете, с 1996 года преподает иврит, еврейскую  историю и философию в Донецком центре Еврейского агентства. Иващенко- автор двух книг: «Слезы Холокоста» (есть на английском языке) и «История еврейской общины Донецка». Живет с женой Катей и дочерью в Донецке. 3 июня 2014 г.       Шолом, Желаю вам счастливого Шавуота. Теперь мы все вдруг слишком хорошо поняли, как важно соблюдать десять заповедей – не убий, не укради и прочие. Когда там, где ты живешь, каждый день идут бои, грабежи, бандитизм, терроризм, вдруг понимаешь все десять заповедей слишком хорошо. У меня больше нет сил описывать ситуацию здесь, в Донецке; прошу прочитать вложенную страничку донецкого блогера, где очень точно описано состояние города и чувства его жителей. Мои личные новости и наблюдения: На прошлой неделе мы с Катей поженились.  Это было как в кино. Рано утром мы поехали в муниципалитет; в тот день в городе шли бои, в воздухе пахло войной, в пустом  городе не было ни людей, ни машин – а мы стояли в зале муниципалитета – регистрировались. Как в фильме о войне. Потом мы вышли и купили самые простые обручальные кольца в единственном магазине, который был открыт, потом поспешили домой. У нас не было свадьбы. Ни у кого не было настроения, все в городе было закрыто, и никто не хотел выходить из дома, если в этом нет абсолютной необходимости. Катин отец и его жена  застряли в отрезанном районе на несколько дней, потому что бои продолжались, и я не мог ничего сделать. На следующий день Катя, мама и я поехали в израильское консульство. Мы волновались, потому что всего за три дня до этого там был бой на железной дороге, двое гражданских, оказавшихся не в том месте и не в то время,  были убиты. Поезда сейчас ходят нерегулярно, некоторые ходят, некоторые отменены, некоторые полностью поменяли свой маршрут. На железнодорожной станции было похоже на эвакуацию военного времени, толпы людей , собрав свое имущество, покидали район. Когда мы приехали в Днепропетровск, показалось, что это совсем другая страна: мир, спокойствие, и это всего в нескольких часах езды на поезде от нашего Донецка. А в нашем городе, в Донецке… Ну, все происходит, в общем,  как в кино. Недавно Катя вернулась домой и сказала: «Саша, они опять летают». Я подумал, что она говорит о комнатных мухах, но потом я понял, что она говорит о военных самолетах. Целую неделю здесь были грозы, и весь город затаил дыхание и прислушивался, чтобы убедиться, что это не воздушные налеты. В прошлый понедельник были бои в небе над городом. В Сохнуте, Еврейском агентстве, все еще  принимают людей, помогая им собрать документы и получить информацию о репатриации. Они действительно фантастические, эти ребята! По вечерам я даю уроки иврита, я решил не прекращать их, потому что это нужный выход для многих людей; но пока идет урок, поступает информация, что бои идут в аэропорту, затем на железнодорожной станции; они подходят все ближе и ближе, а я – я здесь  учу еще нескольким глаголам, даю еще одно грамматическое правило, и потом нам звонят, что центр эвакуируется; я спешу сообщить, что из-за эвакуации я должен быстро подвести итоги урока, дать домашнее задание  и т.д. Это как фильм о сионизме, когда евреи уходят из зон конфликта. С утра до вечера люди звонят, евреи звонят в панике, планируя уехать, но больше похоже на убежать. И мы должны сказать им спокойно, что и как, хотя сами мы доходим до предела нашего спокойствия. Вчера в моем классе иврита я объявил то, что я даже не мог представить, что скажу громко: С этой недели наши уроки будут на 15 минут короче из-за нового комендантского часа. И уже  слышатся эти фразы- фразы, которые мы знаем с прошлой войны, «комендантский час», «сегодня, говорят, после комендантского часа планируется зачистка улиц», прерываемые редкими воздушными боями и звуками взрывов. Все время  на улицах мародерствуют и нападают. Группа вооруженных людей неожиданно назначила себя хозяевами наших жизней. На прошлой неделе сепаратисты снова атаковали палатку пикетчиков, где шла молитва за Украину. Священника схватили и били 4 часа, а потом его отпустили; на следующий день священник ушел из больницы и вернулся к пикетирующим, чтобы продолжить молитву, несмотря на  угрозы сепаратистов застрелить их. Но они продолжали собираться и молиться, люди всех религий – как  в книге или фильме о вере. Судя по постоянным разговорам, выпускам новостей и ток-шоу, тревогам и волнениям, которые слышны на улицах, мы все находимся в определенном психологическом состоянии, называемом травматическим синдромом, и нам нужно время, чтобы вернуться в нормальное состояние, даже если все успокоится уже завтра. Но сейчас неспокойно, и все становится все более и более сложным и напряженным. Понадобится еще одно целое письмо, чтобы просто описать разногласия внутри общества, в семьях, в коллективах; так, как пел Высоцкий: «И людей будем долго делить на своих и врагов…». Через два часа я иду на урок, хотя сложно собраться и сосредоточиться. Я отменил все свои частные уроки и продолжу работать только в группах, потому что людям действительно  нужен выход и чувство принадлежности к коллективу. Сейчас в городе  сравнительно спокойно, но мы чувствуем, что это затишье перед бурей. Еще раз желаю вам всем счастливого Шавуота. Пусть воцарится мир в  наших сердцах, наших семьях и в наших городах. Саша. * * * Аэропорт серьезно разрушен после многочисленных боев и закрыт до конца июня. Мы надеемся, что он снова откроется в июле-августе. Сейчас в Донецк можно доехать либо на машине, через блокпосты, либо поездом. И сейчас, после инаугурации Порошенко и его встречи с Путиным во Франции, все с волнением ждут следующих недель, потому что только время покажет. Возможно, мы увидим постепенное мирное урегулирование или, наоборот, возможно, мы увидим эскалацию насилия. Лично мы планируем уехать. Мама и я уезжаем как олим, а моя жена, поскольку она не еврейка, поедет как туристка, а мы потом попросим для нее вид на жительство.  Кстати, Катя  была одной из моих студентов. В июле будет три года, как мы встретились,  но поженились мы только сейчас.  Может быть, очень здорово, что мы отметим годовщину нашей встречи в Израиле. Традиционная наша надежда «В следующем году в Иерусалиме» превратилась  для нас в «В следующем месяце в Иерусалиме». Шавуот тов, Саша. * * *    Необъявленная война, Алиса Воронова Алиса Воронова, 26 лет, живет в Донецке и является активным членом еврейской общины и ульпана. Она и ее муж переезжают в Израиль в ближайшем будущем по программе MACA. 17 июня 2014 г. Кто бы ни читал это сейчас, я желаю им только мира. Я поняла, что это самое важное. В эти дни… в эти дни я нахожусь в Донецке. Я думаю, вы знаете, что это значит. Здесь, в моем родном городе, мы все стараемся жить нашей обычной жизнью. Но наша жизнь уже изменилась: Репортажи с линии фронта рассказывают о минометных обстрелах, ежедневных воздушных налетах, взрывах. Разруха вокруг нас больше не шокирует – не так, как это было в самом начале конфликта, два месяца назад.  Мы привыкли к войне, хотя еще не видели ее своими собственными глазами; но мы знаем, она приближается, она где-то очень близко, сразу за границами нашего города. Волнение и страх поселились здесь. Каждую секунду  происходят потери - один потерял покой, другой – свой дом, еще один – любимого человека, еще один  - свою собственную жизнь. Все мы стали заложниками и жертвами необъявленной войны.  Мы с мужем уже подумывали о переезде в Израиль и наконец год назад приняли решение. Многие наши знакомые знали об этом и реагировали так: «В Израиль? Но там же война!»  Недавно моя подруга спросила меня, действительно ли мы планируем уехать, а когда я сказала «Да, кончено», она ответила обычным: «Но…». Я с иронией  рассмеялась, потому что я  еще здесь, в Донецке, а война пришла сюда. Все меняется так быстро, что у нас даже нет времени сообразить, что происходит вокруг нас. Война еще не добралась до улиц моего города, но очень близко. Дышит в спины – она пришла на улицы моих друзей в соседних городах: Славянске, Краматорске, Горловке, Мариуполе – она расползается, как эпидемия, и мы все были в контакте с этой болезнью. Я не знаю, кто здесь прав, а кто виноват, кто герой, а кто враг. Я только знаю, что если вы не хотите убивать или быть убитым,  здесь для вас нет места. Многие тоже понимают это, они бросают все, что у них было, и бегут, чтобы выжить. Никто ничего хорошего в Донецке не ждет. Евреи оказались в сложной ситуации – мы остаемся на границе этой войны – между проукраинскими и пророссийскими силами, но мы живем и страдаем здесь вместе со всеми остальными. И  при этом  в глубине души мы понимаем, что в любой момент во всем можем быть обвинены мы.   Но, думаю, у нас есть наше «еврейское счастье» - по крайней мере, нам есть куда уехать. Нам не надо быть вынужденными переселенцами в чужой стране, мы можем стать гражданами нашей собственной. Если нам когда-нибудь придется воевать, пусть это будет наша собственная война, наша собственная земля, а не чья-то еще. Авигдал Чижик – писатель, живущий в Нью-Йорке,  постоянный автор  «Haaretz». На снимке:  В штабе сепаратистов самопровозглашенной Донецкой Народной Республики в украинском городе Мариуполе 13 июня 2014 г., после его разгрома украинскими войсками (фото Даниэля Михайлеску, AFP/ Getty images) (Daniel Mihailescu/AFP/Getty Images) Администрация сайта www.sem40.ru выражает благодарность Наталье Лапиной за перевод статьи. http://sem40.ru/index.php?newsid=243283