Очередной этап борьбы правительства с хозяйством

Анатолий Вассерман

Когда через Парламент в срочном порядке проталкивают какой-нибудь закон — это означает: проект достаточно кривой. При внимательном рассмотрении скорее всего окажется: недостатков в нём существенно больше, чем достоинств. В скандальном законопроекте о реформе РАН подводных камней действительно очень много. По счастью, самые крупные из них вроде бы успели более-менее обезвредить. Но именно «вроде бы» и именно «более-менее».

Так, в законе оставили концепцию отдельного правительственного агентства по управлению академическими имуществами. Идея, мягко говоря, бессмысленная. Академические имущества изначально предоставлялись Академии для организации научных исследований. В лихие 1990‑е, когда науку не финансировали, РАН выживала благодаря тому, что часть своих имуществ сдавала в аренду. Это не её вина — это её беда! А беду нужно исправлять адекватным финансированием.

Сегодня вся наша академическая наука получает существенно меньше денег, чем любой из десятка известнейших американских университетов. Вообще чудо, что она за такие деньги ещё на что-то способна. А если посчитать научную отдачу в расчёте на рубль, потраченный государством, то остаётся только диву даваться, насколько наша наука эффективна. К сожалению, создание агентства по управлению имуществом РАН обосновали такой мощной демагогической завесой, что её не удалось полностью обезвредить. Хотя то обстоятельство, что в начальный период агентство будет возглавляться кем-то из академиков (ещё в июне президент РФ предложил этот пост президенту РАН), сравнительно разумно. Это даёт Академии шанс дождаться более адекватного правительства, нежели нынешнее. Разминировано ещё несколько аналогичных опасностей. Но в целом нынешний закон о науке хуже, чем полное отсутствие какого бы то ни было законодательства по этой части.

Наша наука действительно нуждается в серьёзном реформировании. Но прежде всего потому, что уничтожена значительная часть отечественной промышленности. Наука не может вариться в собственном соку и заниматься исключительно задачами, проистекающими из логики существования самой науки. Ей нужны и задачи, приходящие из практики. Но когда практики не хватает, наука утрачивает представление об относительной значимости разных исследовательских направлений. Особенно отчётливо это заметно в гуманитарной сфере, где возможности сверки науки с практикой с самого начала довольно ограниченны. Но и в точных науках нельзя ограничиваться внутренними задачами — даже такими фундаментальными, как гипотеза Пуанкаре, за которую получил несколько премий (и отказался от них) Григорий Яковлевич Перельман. Наука должна сверяться с практическими требованиями.

Кстати, тот же Перельман в нескольких интервью весьма интересно объяснил — в чём, собственно, значение гипотезы Пуанкаре: что она даёт для понимания мира — а, следовательно, и для управления миром. Конечно, до непосредственного практического приложения далеко — но по крайней мере ясно, каким маршрутом к нему двигаться. Хотя, казалось бы, что может быть абстрактнее чистой математики.

К сожалению, сейчас наша промышленность, мягко говоря, в загоне. А экономический блок российского правительства делает всё, чтобы её парализовать или вовсе уничтожить. Остается только радоваться, что ещё не всё в силах нашего правительства.

В любом случае ясно, что российская наука долго будет пребывать в крайне болезненном состоянии, нуждаясь и в развитии практики, и во множественных реформах самой науки. Но реформа, предписанная законом, принятым 18‑го сентября Госдумой, напоминает такое лекарство, которое хуже любой болезни.

Этим и объяснялась такая спешка с проталкиванием закона. По мере дальнейшего размышления у людей — даже у депутатов — появлялось бы всё больше возможностей усомниться в правильности проводимой реформы. Чтобы упредить такие сомнения, её организавры постарались действовать нахрапом. Как в классическом анекдоте, когда человек, зайдя в бар, просит налить ему рюмку, пока не началось. Бармен наливает, тот выпивает и требует ещё одну, пока не началось. Так посетитель выпивает сходу несколько рюмок, и официант, наконец, просит расплатиться, на что тот раздосадовано отвечает: ну вот, началось…

Зачем вообще понадобилось принимать такой закон? Причин несколько.

Прежде всего Академия действительно располагает большими имуществами. В то же время экономический блок нашего правительства в основном состоит из людей, способных без запинки повторить фразу персонажа произведений О. Генри благородного жулика Джеффа Питерса: «Я воспринимаю как личное оскорбление любой доллар в кармане ближнего, который не могу воспринять как добычу».

Но на мой взгляд, куда важнее то, что в начале зимы президент Путин предложил отделению экономики РАН разработать план развития хозяйства страны. Учёные подготовили проект, где запланирован ежегодный прирост ВВП не менее чем на 6%. Однако экономисты правительства утверждают, что в обозримом будущем — даже при самых благоприятных условиях — ежегодный прирост ВВП в России не способен превысить 3%. Известный экономист Михаил Леонидович Хазин объяснил, почему они называют именно эту цифру — при должной ловкости статистики прирост ВВП на 3% в год можно изобразить даже в том случае, когда никакого прироста нет и в помине. То есть, по сути, экономический блок правительства РФ обещает только имитацию роста.

Кроме того, предложенный Академией проект опирается на концепцию импортозамещения. Импортозамещение — не только сильнейший удар по интересам тех, чьё благо руководители нашей экономики ставят превыше даже своего собственного. Концепция импортозамещения ещё и противоречит исповедуемой ими экономической теории либертарианства, согласно которой государству вообще нельзя вмешиваться в экономику. А уж ограничивать свободу рынка любым образом, требовать замещения импорта собственным производством — прямое преступление против их веры!

Эта экономическая идеология неоднократно доказывала свою полную несостоятельность. Она уже привела мир к очередной Великой Депрессии. Страны, всё ещё почему-то называющие себя развитыми, сегодня для выхода из кризиса прибегают именно к тем методам, которые эта концепция считает недопустимыми — и полностью отвергают те методы, которые эта концепция предписывает. То есть несостоятельность догмы очевидна. Но экономический блок нашего правительства целиком составлен из людей, верующих в эту концепцию. Или, по крайней мере, научившихся убедительно изображать такую веру.

Если будет принята любая другая концепция, станет ясно: этих деятелей нужно вычищать из правительства самой поганой метлой, какая отыщется. Поэтому они вынуждены уничтожать любые альтернативные концепции просто ради самосохранения. Единственный способ подорвать авторитет предложения РАН — уничтожить саму Академию. Чем они с успехом и занимаются по мере сил и возможностей.

Так что, как сказал бухгалтер Отто Бидерман по кличке Берман, nothing personal — it's just a business. Стоит только добавить: когда его самого убивали, в этом убийстве действительно не было ничего, кроме интересов дела. Так уж вышло, что работодатель Бермана — гангстер Артур Флегенхаймер по кличке Голландец Шульц — предложил план борьбы с правоохранителями, способный поставить под угрозу благополучие всей организованной преступности США. Поэтому коллеги по цеху решили от него избавиться. Вместе с Голландцем Шульцем погибли все, кто сопровождал его в парикмахерскую, включая и автора крылатой сентенции. Ничего личного — только бизнес.