Новороссия: выбор из различных вариантов «того же самого».

"Традиции прошлых поколений тяготеют как кошмар над умами живых", - эта фраза Маркса как нельзя лучше характеризует то безумие, которое охватило политизированную и, казалось бы, "критическую" публику в связи с украинской катастрофой.

В подавляющем большинстве случаев левые, либералы, националисты занимают те или иные позиции, исходя не из анализа реальных фактов, процессов и противоречий, а повинуясь чисто идеологическим импульсам. Фантомы "исторической памяти", архетипы политических мифологий становятся матрицами выдуманной реальности, в которой обитают "бандеровцы" и "колорады", адепты Новороссии и постмайданной Украины.

Меньше других муки выбора тревожат российских и украинских либералов. Ведь их общественный идеал, их "утопия" лежит совсем рядом - по ту сторону западной границы. Все проблемы России и бывшего СССР легко сводятся к цивилизационному конфликту: "свободный мир" против возрожденного "совка", олицетворением которого служат Путин и "ватники". С официальным Киевом российских правых роднит общая идеология, унаследованная от эпохи холодной войны и Перестройки, внутренне непротиворечивая, простая и, как показывает практика, достаточно эффективная. Согласно ей нынешняя война на Украине считывается как полная аналогия ввода советских танков в Прагу, причем сами либералы выступают в роли диссидентов-шестидесятников, апеллирующих к Западу и принципиально далеких от народа.

В рамках этого дискурса табуируются любые указания на неонацистские тенденции, проявившиеся во время и после Майдана (по выражению одного питерского либерала, словосочетание "неонацистский террор на Украине" однозначно характеризует говорящего как путинского агента), также как и отрицание тождества между Майданом и правительством Порошенко, признание вины украинской армии за жертвы и разрушения в ходе АТО и обсуждение внутренних причин происходящего на Донбассе. Реальность либералов - только российское вторжение, а не гражданская война, осложненная иностранной интервенцией.

Националисты - сторонники традиционного русского имперства и защитники "белой расы" - оказались по разные стороны фронта, но наиболее сложные дилеммы встали перед радикальными левыми. История левого движения представляет собой неисчерпаемый кладезь героических ассоциаций и аналогий для тех, кто мыслит ассоциациями и аналогиями. С одной стороны, основополагающим сюжетом, лежащим у истоков коммунизма как движения, является Циммервальд, отказ радикальных марксистов начала ХХ века поддержать собственные правительства в Первой мировой войне. С другой - существует мощная традиция советского патриотизма, питающаяся образами Великой отечественной, красным реваншизмом 90-х, представлениями о глобальной гегемонии американского империализма и легендами различных национально-освободительных движений третьего мира.

Вместо того чтобы анализировать противоречивые, фрагментарные, выбивающиеся из заданных идеологией клише, факты, реконструируя сложную, исторически конкретную картину украинского кризиса, значительная часть левых занимается банальным популизмом, паразитируя на консервативных или либеральных иллюзиях массового сознания.

Левые консерваторы, объединившиеся под знаменем Новороссии и призывающие к войне с "киевской хунтой", нашли в ДНР и ЛНР своего рода магический кристалл, в котором при желании можно увидеть и железные батальоны пролетариата, и антифашистские интербригады, и возрождение СССР, и национально-освободительную революцию. Сделать это тем легче, чем более проблематично сказать что-либо о социальном содержании "народных республик", представляющих собой лишь вооруженные отряды, занятые войной с киевским правительством.

Парижская коммуна за 70 с небольшим дней своего существования, в условиях осады, тем не менее, декретировала антикапиталистические меры. Большевики в условиях гражданской войны проводили масштабные революционные преобразования. Что же касается ДНР и ЛНР, то об их социально-экономической политике известно поразительно мало. Антиолигархическая риторика, конечно, звучит, как звучала она и на Майдане, но разговоры о национализации, окрылявшие некоторых левых в мае-июне, свелись к переподчинению украинской госсобственности и единичным экспроприациям, продиктованным чисто военными мотивами. Конституционные акты и символика "народных республик", публичные заявления их лидеров откровенно реакционны или безлики. Никаких признаков самоорганизации трудящихся помимо ополчений нет. Тем больше поле для левопатриотических фантазий!

С другой стороны, часть "левых майдановцев", загипнотизированная призраком российского империализма, с готовностью подхватывает лозунги прокиевской пропаганды, объявляющей Новороссию абсолютно беспочвенным образованием, а ее защитников - российскими диверсантами и террористами.

Действительность, очевидно, сложнее милитаристских агиток. Было бы глупо отрицать очевидное: военно-политическую зависимость сепаратистского движения от путинского режима, его преимущественно националистический характер, но не менее глупо закрывать глаза на то, что гегемония украинских неонацистов и неолибералов на Майдане, заставила население Юго-востока ощутить угрозу своей культуре, языку, идентичности и материальному достатку; что зверства в Одессе и в ходе т. наз. "антитеррористической операции" блокировали любые возможности мирного разрешения кризиса. Кризиса, не имеющего ничего общего ни с Великой отечественной войной, ни с Парижской коммуной, ни с Пражской весной, а представляющего собой схватку олигархических постсоветских режимов и атомизированных, классово недифференцированных и зараженных национализмом постсоветских масс.

По моему мнению, лучшее, что могут сегодня сделать левые, независимо от предыдущих симпатий - это встать на сторону трудящихся, рабочего класса, т.е. требовать от всех воюющих сторон прекращения военных действий. Прекратить убивать рабочих и их семьи, разрушать города, заводы и шахты, усугублять экономический кризис, резать социальные расходы, раздувать милитаристский психоз и ужесточать политические режимы. Будет ли после этого существовать самостийная Новороссия, единая или федеративная Украина - вопрос не принципиальный, поскольку речь не идет о выборе социального строя, а лишь о выборе из различных вариантов "того же самого".

Нам нужен мир, чтобы выбирать "не то же самое", т.е. отстаивать свои классовые интересы, чтобы отомстить тем, кто втянул миллионы людей в междоусобную бойню. Нам нужно, чтобы стихла канонада, и стали вновь слышны голоса, говорящие о неравенстве, бедности, диктатуре, трудовых и социальных правах. И неважно, будут ли они говорить по-русски или по-украински, апеллировать к советским образам или к освободительным традициям украинского народа.

Иван Овсянников

Источник