Сообщения
Владимир Захаров
Наступление на церковь, тем временем, продолжалось. Сохранилось немало документов, свидетельствующих, что в одной из самых католических стран, атеистические идеи возобладали в течение короткого срока - двух лет.
Так, например, 30 ноября 1792 г. Ж. Дантон выступил в Конвенте с речью, в которой заявлял: "В настоящий момент, когда народ находится в состоянии варварства, попытка отнять у него его идеи и его заблуждения, была бы преступлением против нации. Подождем, пока свет просвещения озарит хижины бедняков. Я лично не знаю другого божества, кроме бога вселенной, и иной веры, кроме веры в справедливость и свободу. Но крестьянин, кроме того, верит еще в человека-утешителя, в котором он видит святого, потому что ему он обязан мгновениями счастья, потому что душа этого несчастного требует нежности и пламенно привязывается ко всему, что носит печать величия.
Да, оставьте ему его заблуждения, но просвещайте его. Скажите ему вполне определенно, что задача Конвента - не разрушать, а усовершенствовать, что он преследует фанатизм именно потому, что хочет свободы религиозных мнений".
Однако в этих лукавых словах содержалось не просто полное отрицание Бога, но и план борьбы с религиозными воззрениями. А еще через некоторое время во Франции государственной религией был объявлен культ разума, призванный занять место гонимого христианства. И здесь революционеры обратились за помощью не к философам, а к артистам. Олицетворением разума, богиней нового культа была провозглашена одна из опереточных артисток Парижа. Шутовской карнавал, тщательно отрепетированный ее коллегами, разыгрался на улицах французской столицы. Обнаженную артистку, словно статую языческой богини, внесли на руках в Собор Парижской Богоматери; шествие это сопровождалось шуточными представлениями и фривольными песнями, в которых осмеивались христианские таинства. Затем артистку посадили, как на трон, на престол Собора, и члены Конвента приветствовали ее, продолжая шутовское действо. Театральная богема Парижа была в восторге.
Вскоре после ареста Людовика XVI папа Пий VI опубликовал обращение ко всем французам, в котором угрожал им: "...вы, французы, враги трона, тираны, к которым вся земля питает отвращение, - дрожите! Наши силы объединятся против вас... Нужно, чтобы вы узнали, что есть еще защитники, есть мстители за религию наших отцов, которую вы искореняете в своей среде" (13).
25 февраля 1792 г. папа отправляет письмо к русской императрице Екатерине II, в котором обращается с призывом организовать нашествие на революционную Францию, ибо тогда "жестоковыйность Национального собрания во Франции будет сокрушена соединенными силами европейских держав..." и управление в этом государстве "будет восстановлено на его старых основах".
В речи, произнесенной в тайной консистории 17 июня 1793 г. по случаю казни Людовика XVI, Пий VI подверг критике идеи революции и те философские учения, которыми они были вдохновлены. Свобода, с его точки зрения, есть лживая приманка для людей; равенство - химера, которая "отвергает все основы гражданского общества"; конституция - "святотатственная"; Людовик XVI должен рассматриваться как мученик веры (14). Французскому и международному католическому духовенству папа предлагал последовательную программу, осуществление которой должно было привести к реставрации старых, феодальных порядков.
Но французское католическое духовенство было далеко не единодушно в решимости следовать этим наставлениям. Не меньше половины его присягнуло республике, кто по своей воле, кто под страхом смертной казни, как этого требовал декрет от 19 марта 1793 г.(15). В лучшем случае они подлежали высылке в Гвиану (16). В страхе за свою жизнь они формально отказывались признавать папские анафемы. Больше того, некоторые представители как низшего духовенства, так и епископата заявили об осознании ими ложности религии и о снятии с себя сана (17). Обычно это делалось в торжественной обстановке на заседании Конвента или Генерального совета Парижской и других коммун, так что в протоколах этих заседаний сохранились интересные отчеты о таких актах. Священник Паран писал Конвенту: "Я - священник, я - приходской священник, т.е. я - шарлатан. До настоящего времени я был шарлатаном добросовестным, я обманывал только потому, что я сам обманывался. Теперь, когда я просветился, - я признаюсь вам, - не хотел бы быть добросовестным шарлатаном" (18).
Подобным же образом выступали и некоторые представители иудейского духовенства, например, "гражданин Якоб Бенджамен, исповедовавший ранее религию Моисея, Авраама и Иакова". Вместе со своими священническими грамотами и другими церковными документами отрекавшиеся приносили для сдачи республиканским властям находившиеся в их распоряжении материальные ценности, в частности золотую и серебряную утварь из церквей и синагог.
И все же, несмотря на репрессии, основная масса французского духовенства заняла контрреволюционные позиции и вела упорную борьбу с революционной властью. Чем дальше развивалась революция, тем более активно выступало против нее духовенство. Когда вспыхнуло контрреволюционное восстание в Вандее, духовенство стало его главной силой. Весной 1793 г. в одном донесении из охваченных восстанием департаментов говорилось: объединяющими мятежников символами являются "белые знамена и белые кокарды, все носят наплечники и четки; король и их попы - вот их лозунг" (19).
Осенью 1793 г. в докладе Законодательного комитета было заявлено: "Все попы стремятся к контрреволюции, и человечество изнемогает от проливаемой ими рек крови" (20). А в письме А. Дюмона - народного представителя, командированного в департаменты Сомма, Па-де-Кале и Уаза от 22 октября 1793 г. содержалось следующее сообщение: "...Я только что приказал арестовать священников, которые позволяют себе ознаменовывать чем-либо церковные праздники или воскресенья; я уничтожаю кресты и распятия и вскоре предпишу отправить в изгнание тех черных зверей, которых называют священниками.
...Республика или смерть" (21).
На заседаниях различных Якобинских клубов Парижа, Лиможа, Тюля, других муниципальных центрах Франции, а затем на заседаниях Конвента звучали постоянные призывы: "Предадим священников суду истины - потребуем от них подробных объяснений"...
Сохранилось немало решений революционных властей о передаче "всех погремушек парижских церквей в монетный двор для превращения их в республиканские монеты" (22).
Можно подробно рассматривать и запрещение всех религиозных культов и учреждение новой религии - культа Разума (23), в который революционеры включали ряд символических церемоний. Христианские церкви переименовывались в храмы Разума и обставлялись вместо икон и статуй святых, бюстами деятелей революции. 20 брюмера (10 ноября) 1793 г. в соборе Парижской Богоматери впервые проводился торжественный театрализованный праздник Разума.
С другой стороны, деистическое крыло идеологов революции, персонифицированное и возглавлявшееся Робеспьером, не соглашалось на отказ от веры в Бога и на провозглашение атеизма философской программой революции. В выступлениях Робеспьера в Конвенте и в Якобинском клубе пропагандировалась новая религия - культ Верховного Существа. В отличие от культа Разума, который вряд ли может считаться религиозным, здесь было нечто, имевшее прямое отношение к религии.
Робеспьер решительно высказывался против атеизма как мировоззрения, по его мнению, аристократического. Он отстаивал не только бытие Бога как создателя мира, но и его деятельность в качестве управителя мира, субъекта "провидения". 7 мая 1794 г. Конвент по предложению Робеспьера принял декрет об учреждении культа Верховного Существа. Первый пункт этого декрета гласил: "Французский народ признает Верховное Существо и бессмертие души".
Буржуазная революция не нашла и не могла найти научно-последовательного пути своей борьбы с церковной контрреволюцией и религией. Причиной этого было двойственное положение буржуазии в ходе революции. Ее идеологи и руководители предполагали, что в ходе исторического развития церковь и религия станут союзниками буржуазии в расстановке классовых сил капиталистического общества, ее оружием в борьбе за увековечение буржуазных порядков. Этим и определялась их позиция в рассматриваемом вопросе.
Но то, что происходило в Западной Европе накануне великой революции, лишь с трудом могло найти себе отклик в России. Несмотря на космополитический характер французских освободительных идей, не было, можно сказать, другой европейской страны, которая была бы так застрахована от революционной пропаганды, как владения Екатерины II. В последние десятилетия перед французской революцией, в России достигли своего кульминационного развития те самые крепостнические отношения и сословные привилегии, которым "принципы 1789 года" наносили во Франции смертельный удар.
"Революционная пропаганда, - писал известный французский публицист Жорж Сорель, - не могла подвергнуть Россию серьезной опасности... не одно расстояние спасало ее, но самый характер цивилизации этой империи" (24). Французских историков XIX - начала XX вв. Россия поражала своей культурной отсталостью, "народ в ней, - писал, например, Рамбо, - не читал ничего, провинциальное дворянство и горожане читали мало, а придворная и чиновная знать читала преимущественно французские книги". Просветительная философия XVIII в. могла быть понята в России крайне поверхностно, как пресловутое "вольтерьянство". Для ряда русских вольнодумцев середины ХVIII в. "вольтерьянство" было ни чем иным, как победой здравого смысла над суеверием, как "легкой чисткой человеческих мозгов, а не упорной борьбой за реформу человеческих учреждений и верований".
Такие свидетельства западноевропейских исследователей появлялись только по причине недостаточной осведомленности и изученности того, что представляло собой русское общество в середине - конце XVIII века. Да, о самых крупных французских мыслителях даже наиболее образованные представители русского общества отзывались довольно пренебрежительно. "Д'Аламберты и Дидероты, - писал в одном из писем Д.И. Фонвизин из Парижа, - такие же шарлатаны, каких видал я всякий день на бульваре; все они обманывают народ за деньги и разница между шарлатаном и философом только та, что последние к сребролюбию присовокупляют беспримерное тщеславие" (25). И в этом своем мнении о французских просветителях Фонвизин, как, кстати, и другие русские писатели, оказался совершенно прав. Как это может показаться ни парадоксальным, но русские, оказавшись на Западе еще в начале XVIII века, всерьез занимались изучением европейского быта, обычаев и порядка. Они были настолько внимательны, что замечали многие отрицательные стороны, а в дошедших до нас заметках, письмах высказывали немало критических слов в адрес хотя бы тех же французов (26).
Итак, Екатерина II вполне серьезно стала не только наблюдать за событиями во Франции. Депешами русских посланников во Франции заполнены архивы. Она поняла особую разрушительную силу масонства, и, естественно, понимала всю пагубность событий. По тайным каналам она стала получать материалы о масонах - деятелях "французской заразы", которые были уже далеко не только в самой Франции, но и во многих пограничных с Россией государствах. Немалая часть этих материалов отложилась опять-таки в архивах. Разрушение тронов и алтарей - не было ничего более страшного для всех государств Европы - это то, что несла с собой революция во Франции, это то, что делали послушные исполнители, повторюсь, в окружавших Россию государствах.
Естественно, что в лице папы Пия VI Екатерина II нашла поддержку. И вот, наконец, копия письма, о котором речь шла в начале статьи, подлинник с подборкой подлинных документов был отправлен папе. Письмо публикуется с особенностями орфографии XVIII века.
"По титулу Ея императорского Величества.
Пию Шестому, верховнейшему епископу Римския Церкви и Державному Папе областей ея.
При первом оказательстве волнений посреди Республики Польской, возымели Мы, Державнейший Государь, праведное подозрение, что оные возбуждаются пособием того адского скопища безбожников и цареубийц, которые захватив власть в королевстве Французском и испровергнув в нем Закон Божий, всякое чиноначалие и благонравие, ищет распространить таковой же разврат по всему миру. Ныне сие подозрение превратилось в неоспоримую истину доставлением Нам от верных и не малому сомнению не подверженных источников известия, что мятежник Косщушко, под начальством которого возгорелся вдруг действительный бунт по всему государству по точному согласию и сношению с сими извергами и самым их началам и основаниями. Бумаги, содержащие помянутые известия, долгом почитаем Нашего попечения о общем благе целого христианства и приязни Нашей к вам, Державнейший Государь, сообщить вам во всем пространстве, и посему их у сего прилагаем. Тут вы ясно усмотрите, что помянутый бунтовщик Кощушко предполагает совершить в истинном своем Отечестве те же мерзкие и пагубные события, которые погрузи Францию в бездну толиких бед, и что по ея же примеру духовенство и шляхетство, быв орудием его злодейских намерений, осуждены заранее жертвою успеха оных в конечное разрушение веры христианской и всякого благоустроенного начальства. Представив проницанию и мудрости вашей Державнейший Государь всю лютость зла, угрожающего первому предмету, особенно вашему попечению принадлежащему, яко верховному пастырю духовного стада вам вверенного, ожидаем от сих же самых качеств, от Бога вам столь изобильно дарованных, что вы без малейшего потеряния времени прибегните ко всем тем способам, которые Сан ваш и известная ревность ваша к вере вами исповедываемой доставить вам могут, дабы непосредственным поучением народу польскому, а особливо духовенству, извлечь их из того пагубного заблуждения, в которое лесть, прикрываемая мнимою вольностию и свободою уловить их тщится. Мы же совокупно с союзниками нашими Императором Римским (Императором Австрии-В.З.) и Королем Прусским, не оставим употребить деятельнейшие и сильнейшие меры, от Промысла Всевышнего Нашему могуществу данные в скорейшее утушение возгоревшегося огня, к чему требуемое от вас, Державнейший Государь пособие,, не мало содействовать может. Не сомневаясь о внимании, коим вы удостоите сие чинимое от Нас вам приглашение в столь Богоугодном намерении, с удовольствием пользуемся сим случаем возобновить вам уверения о Нашей приязни и о Нашем почитании, препоручая вас, Державнейший Государь Божиему сохранению.
Таковая грамота писана на Голландской большой бумаге, перевод приложен на греческом языке, сложена вчетверо и запечатана в пакет Государственною малою печатью под кустодиею бумажною на красном воску, и отослана к господину оберцеремонимейстеру Матвею Федоровичу Кашталинскому в 31 майя 1789-го для доставлению послу папы римского Г. Аркетти с копиею русского и греческого. Подпись написана по-русски:
Пию Шестому верховнейшему Епископу Римския Церкви и Державнейшему Папе области ея.
Перевод делан на греческом языке Г. Надворным Советником Сичкаревым. (АВПРИ. Ф. 78. Сношения России с Римскими папами. Оп. 78/2. Д. 1. Л.115-117).
***
Итак, масонские документы Костюшко имеются, они хранятся в архивах Ватикана. Их, конечно же, можно найти. Думается, их публикация откроет немало интересного в том, как Костюшко и его окружение готовили второй масонский (после Франции) переворот в мире - уже в России и ближайших к ней государствах.
Так, например, 30 ноября 1792 г. Ж. Дантон выступил в Конвенте с речью, в которой заявлял: "В настоящий момент, когда народ находится в состоянии варварства, попытка отнять у него его идеи и его заблуждения, была бы преступлением против нации. Подождем, пока свет просвещения озарит хижины бедняков. Я лично не знаю другого божества, кроме бога вселенной, и иной веры, кроме веры в справедливость и свободу. Но крестьянин, кроме того, верит еще в человека-утешителя, в котором он видит святого, потому что ему он обязан мгновениями счастья, потому что душа этого несчастного требует нежности и пламенно привязывается ко всему, что носит печать величия.
Да, оставьте ему его заблуждения, но просвещайте его. Скажите ему вполне определенно, что задача Конвента - не разрушать, а усовершенствовать, что он преследует фанатизм именно потому, что хочет свободы религиозных мнений".
Однако в этих лукавых словах содержалось не просто полное отрицание Бога, но и план борьбы с религиозными воззрениями. А еще через некоторое время во Франции государственной религией был объявлен культ разума, призванный занять место гонимого христианства. И здесь революционеры обратились за помощью не к философам, а к артистам. Олицетворением разума, богиней нового культа была провозглашена одна из опереточных артисток Парижа. Шутовской карнавал, тщательно отрепетированный ее коллегами, разыгрался на улицах французской столицы. Обнаженную артистку, словно статую языческой богини, внесли на руках в Собор Парижской Богоматери; шествие это сопровождалось шуточными представлениями и фривольными песнями, в которых осмеивались христианские таинства. Затем артистку посадили, как на трон, на престол Собора, и члены Конвента приветствовали ее, продолжая шутовское действо. Театральная богема Парижа была в восторге.
Вскоре после ареста Людовика XVI папа Пий VI опубликовал обращение ко всем французам, в котором угрожал им: "...вы, французы, враги трона, тираны, к которым вся земля питает отвращение, - дрожите! Наши силы объединятся против вас... Нужно, чтобы вы узнали, что есть еще защитники, есть мстители за религию наших отцов, которую вы искореняете в своей среде" (13).
25 февраля 1792 г. папа отправляет письмо к русской императрице Екатерине II, в котором обращается с призывом организовать нашествие на революционную Францию, ибо тогда "жестоковыйность Национального собрания во Франции будет сокрушена соединенными силами европейских держав..." и управление в этом государстве "будет восстановлено на его старых основах".
В речи, произнесенной в тайной консистории 17 июня 1793 г. по случаю казни Людовика XVI, Пий VI подверг критике идеи революции и те философские учения, которыми они были вдохновлены. Свобода, с его точки зрения, есть лживая приманка для людей; равенство - химера, которая "отвергает все основы гражданского общества"; конституция - "святотатственная"; Людовик XVI должен рассматриваться как мученик веры (14). Французскому и международному католическому духовенству папа предлагал последовательную программу, осуществление которой должно было привести к реставрации старых, феодальных порядков.
Но французское католическое духовенство было далеко не единодушно в решимости следовать этим наставлениям. Не меньше половины его присягнуло республике, кто по своей воле, кто под страхом смертной казни, как этого требовал декрет от 19 марта 1793 г.(15). В лучшем случае они подлежали высылке в Гвиану (16). В страхе за свою жизнь они формально отказывались признавать папские анафемы. Больше того, некоторые представители как низшего духовенства, так и епископата заявили об осознании ими ложности религии и о снятии с себя сана (17). Обычно это делалось в торжественной обстановке на заседании Конвента или Генерального совета Парижской и других коммун, так что в протоколах этих заседаний сохранились интересные отчеты о таких актах. Священник Паран писал Конвенту: "Я - священник, я - приходской священник, т.е. я - шарлатан. До настоящего времени я был шарлатаном добросовестным, я обманывал только потому, что я сам обманывался. Теперь, когда я просветился, - я признаюсь вам, - не хотел бы быть добросовестным шарлатаном" (18).
Подобным же образом выступали и некоторые представители иудейского духовенства, например, "гражданин Якоб Бенджамен, исповедовавший ранее религию Моисея, Авраама и Иакова". Вместе со своими священническими грамотами и другими церковными документами отрекавшиеся приносили для сдачи республиканским властям находившиеся в их распоряжении материальные ценности, в частности золотую и серебряную утварь из церквей и синагог.
И все же, несмотря на репрессии, основная масса французского духовенства заняла контрреволюционные позиции и вела упорную борьбу с революционной властью. Чем дальше развивалась революция, тем более активно выступало против нее духовенство. Когда вспыхнуло контрреволюционное восстание в Вандее, духовенство стало его главной силой. Весной 1793 г. в одном донесении из охваченных восстанием департаментов говорилось: объединяющими мятежников символами являются "белые знамена и белые кокарды, все носят наплечники и четки; король и их попы - вот их лозунг" (19).
Осенью 1793 г. в докладе Законодательного комитета было заявлено: "Все попы стремятся к контрреволюции, и человечество изнемогает от проливаемой ими рек крови" (20). А в письме А. Дюмона - народного представителя, командированного в департаменты Сомма, Па-де-Кале и Уаза от 22 октября 1793 г. содержалось следующее сообщение: "...Я только что приказал арестовать священников, которые позволяют себе ознаменовывать чем-либо церковные праздники или воскресенья; я уничтожаю кресты и распятия и вскоре предпишу отправить в изгнание тех черных зверей, которых называют священниками.
...Республика или смерть" (21).
На заседаниях различных Якобинских клубов Парижа, Лиможа, Тюля, других муниципальных центрах Франции, а затем на заседаниях Конвента звучали постоянные призывы: "Предадим священников суду истины - потребуем от них подробных объяснений"...
Сохранилось немало решений революционных властей о передаче "всех погремушек парижских церквей в монетный двор для превращения их в республиканские монеты" (22).
Можно подробно рассматривать и запрещение всех религиозных культов и учреждение новой религии - культа Разума (23), в который революционеры включали ряд символических церемоний. Христианские церкви переименовывались в храмы Разума и обставлялись вместо икон и статуй святых, бюстами деятелей революции. 20 брюмера (10 ноября) 1793 г. в соборе Парижской Богоматери впервые проводился торжественный театрализованный праздник Разума.
С другой стороны, деистическое крыло идеологов революции, персонифицированное и возглавлявшееся Робеспьером, не соглашалось на отказ от веры в Бога и на провозглашение атеизма философской программой революции. В выступлениях Робеспьера в Конвенте и в Якобинском клубе пропагандировалась новая религия - культ Верховного Существа. В отличие от культа Разума, который вряд ли может считаться религиозным, здесь было нечто, имевшее прямое отношение к религии.
Робеспьер решительно высказывался против атеизма как мировоззрения, по его мнению, аристократического. Он отстаивал не только бытие Бога как создателя мира, но и его деятельность в качестве управителя мира, субъекта "провидения". 7 мая 1794 г. Конвент по предложению Робеспьера принял декрет об учреждении культа Верховного Существа. Первый пункт этого декрета гласил: "Французский народ признает Верховное Существо и бессмертие души".
Буржуазная революция не нашла и не могла найти научно-последовательного пути своей борьбы с церковной контрреволюцией и религией. Причиной этого было двойственное положение буржуазии в ходе революции. Ее идеологи и руководители предполагали, что в ходе исторического развития церковь и религия станут союзниками буржуазии в расстановке классовых сил капиталистического общества, ее оружием в борьбе за увековечение буржуазных порядков. Этим и определялась их позиция в рассматриваемом вопросе.
Но то, что происходило в Западной Европе накануне великой революции, лишь с трудом могло найти себе отклик в России. Несмотря на космополитический характер французских освободительных идей, не было, можно сказать, другой европейской страны, которая была бы так застрахована от революционной пропаганды, как владения Екатерины II. В последние десятилетия перед французской революцией, в России достигли своего кульминационного развития те самые крепостнические отношения и сословные привилегии, которым "принципы 1789 года" наносили во Франции смертельный удар.
"Революционная пропаганда, - писал известный французский публицист Жорж Сорель, - не могла подвергнуть Россию серьезной опасности... не одно расстояние спасало ее, но самый характер цивилизации этой империи" (24). Французских историков XIX - начала XX вв. Россия поражала своей культурной отсталостью, "народ в ней, - писал, например, Рамбо, - не читал ничего, провинциальное дворянство и горожане читали мало, а придворная и чиновная знать читала преимущественно французские книги". Просветительная философия XVIII в. могла быть понята в России крайне поверхностно, как пресловутое "вольтерьянство". Для ряда русских вольнодумцев середины ХVIII в. "вольтерьянство" было ни чем иным, как победой здравого смысла над суеверием, как "легкой чисткой человеческих мозгов, а не упорной борьбой за реформу человеческих учреждений и верований".
Такие свидетельства западноевропейских исследователей появлялись только по причине недостаточной осведомленности и изученности того, что представляло собой русское общество в середине - конце XVIII века. Да, о самых крупных французских мыслителях даже наиболее образованные представители русского общества отзывались довольно пренебрежительно. "Д'Аламберты и Дидероты, - писал в одном из писем Д.И. Фонвизин из Парижа, - такие же шарлатаны, каких видал я всякий день на бульваре; все они обманывают народ за деньги и разница между шарлатаном и философом только та, что последние к сребролюбию присовокупляют беспримерное тщеславие" (25). И в этом своем мнении о французских просветителях Фонвизин, как, кстати, и другие русские писатели, оказался совершенно прав. Как это может показаться ни парадоксальным, но русские, оказавшись на Западе еще в начале XVIII века, всерьез занимались изучением европейского быта, обычаев и порядка. Они были настолько внимательны, что замечали многие отрицательные стороны, а в дошедших до нас заметках, письмах высказывали немало критических слов в адрес хотя бы тех же французов (26).
Итак, Екатерина II вполне серьезно стала не только наблюдать за событиями во Франции. Депешами русских посланников во Франции заполнены архивы. Она поняла особую разрушительную силу масонства, и, естественно, понимала всю пагубность событий. По тайным каналам она стала получать материалы о масонах - деятелях "французской заразы", которые были уже далеко не только в самой Франции, но и во многих пограничных с Россией государствах. Немалая часть этих материалов отложилась опять-таки в архивах. Разрушение тронов и алтарей - не было ничего более страшного для всех государств Европы - это то, что несла с собой революция во Франции, это то, что делали послушные исполнители, повторюсь, в окружавших Россию государствах.
Естественно, что в лице папы Пия VI Екатерина II нашла поддержку. И вот, наконец, копия письма, о котором речь шла в начале статьи, подлинник с подборкой подлинных документов был отправлен папе. Письмо публикуется с особенностями орфографии XVIII века.
"По титулу Ея императорского Величества.
Пию Шестому, верховнейшему епископу Римския Церкви и Державному Папе областей ея.
При первом оказательстве волнений посреди Республики Польской, возымели Мы, Державнейший Государь, праведное подозрение, что оные возбуждаются пособием того адского скопища безбожников и цареубийц, которые захватив власть в королевстве Французском и испровергнув в нем Закон Божий, всякое чиноначалие и благонравие, ищет распространить таковой же разврат по всему миру. Ныне сие подозрение превратилось в неоспоримую истину доставлением Нам от верных и не малому сомнению не подверженных источников известия, что мятежник Косщушко, под начальством которого возгорелся вдруг действительный бунт по всему государству по точному согласию и сношению с сими извергами и самым их началам и основаниями. Бумаги, содержащие помянутые известия, долгом почитаем Нашего попечения о общем благе целого христианства и приязни Нашей к вам, Державнейший Государь, сообщить вам во всем пространстве, и посему их у сего прилагаем. Тут вы ясно усмотрите, что помянутый бунтовщик Кощушко предполагает совершить в истинном своем Отечестве те же мерзкие и пагубные события, которые погрузи Францию в бездну толиких бед, и что по ея же примеру духовенство и шляхетство, быв орудием его злодейских намерений, осуждены заранее жертвою успеха оных в конечное разрушение веры христианской и всякого благоустроенного начальства. Представив проницанию и мудрости вашей Державнейший Государь всю лютость зла, угрожающего первому предмету, особенно вашему попечению принадлежащему, яко верховному пастырю духовного стада вам вверенного, ожидаем от сих же самых качеств, от Бога вам столь изобильно дарованных, что вы без малейшего потеряния времени прибегните ко всем тем способам, которые Сан ваш и известная ревность ваша к вере вами исповедываемой доставить вам могут, дабы непосредственным поучением народу польскому, а особливо духовенству, извлечь их из того пагубного заблуждения, в которое лесть, прикрываемая мнимою вольностию и свободою уловить их тщится. Мы же совокупно с союзниками нашими Императором Римским (Императором Австрии-В.З.) и Королем Прусским, не оставим употребить деятельнейшие и сильнейшие меры, от Промысла Всевышнего Нашему могуществу данные в скорейшее утушение возгоревшегося огня, к чему требуемое от вас, Державнейший Государь пособие,, не мало содействовать может. Не сомневаясь о внимании, коим вы удостоите сие чинимое от Нас вам приглашение в столь Богоугодном намерении, с удовольствием пользуемся сим случаем возобновить вам уверения о Нашей приязни и о Нашем почитании, препоручая вас, Державнейший Государь Божиему сохранению.
Таковая грамота писана на Голландской большой бумаге, перевод приложен на греческом языке, сложена вчетверо и запечатана в пакет Государственною малою печатью под кустодиею бумажною на красном воску, и отослана к господину оберцеремонимейстеру Матвею Федоровичу Кашталинскому в 31 майя 1789-го для доставлению послу папы римского Г. Аркетти с копиею русского и греческого. Подпись написана по-русски:
Пию Шестому верховнейшему Епископу Римския Церкви и Державнейшему Папе области ея.
Перевод делан на греческом языке Г. Надворным Советником Сичкаревым. (АВПРИ. Ф. 78. Сношения России с Римскими папами. Оп. 78/2. Д. 1. Л.115-117).
***
Итак, масонские документы Костюшко имеются, они хранятся в архивах Ватикана. Их, конечно же, можно найти. Думается, их публикация откроет немало интересного в том, как Костюшко и его окружение готовили второй масонский (после Франции) переворот в мире - уже в России и ближайших к ней государствах.
В.А. Захаров - директор Института политических и социальных исследований Черноморско-Каспийского региона
Примечания:
1) Энтин Дж. Теории заговоров и конспиративистский менталитет... - С. 66.
2) Цит: Селянинов А. Тайная сила масонства. - СПб., 1911. - С.103.
3) Крывелев И.А. История религий. Т.1... - С. 260.
4) Цит.: Жорес Ж. Социалистическая история Французской революции. / Пер. с франц. в 6-ти томах под общ. ред. А.З. Манфреда. Т. 1, кн. 2. - М.: Прогресс, 1977. - С. 32-33.
5) Там же... Т. 1, кн. 2. - С. 37.
6) Документы истории Великой французской революции в 2-х т. Т. 1. / Отв. Ред. А.В. Адо. - М.: изд-во МГУ, 1990. - С. 386-387.
7) Цит.: Жорес Ж. Социалистическая история Французской революции... Т. 1, кн. 2. - С. 125.
8) Жорес Ж. Социалистическая история Французской революции... Т. 1, кн. 2. - С. 127, прим. 1.
9) Там же. - С. 126-127.
10) Документы истории Великой французской революции в 2-х т. Т... 1. - С. 387-389.
11) Жорес Ж. Социалистическая история Французской революции... Т. 1, кн. 2. - С. 127.
12) Там же. - С. 414-415.
13) Атеизм в борьбе с церковью в эпоху Великой французской революции: Сборник материалов. Ч. 1. - М.,1933. - С. 68.
14) Там же. - С. 85-86.
15) Документы истории Великой французской революции в 2-х т. Т... 1. - С. 415.
16) Декрет от 23 апреля 1793 г. См.: Там же.
17) Крывелев И.А. История религий. Т.1... - С. 262.
18) Атеизм в борьбе с церковью в эпоху Великой французской революции... Ч. 1. - С. 154.
19) Там же. - С. 110.
20) Там же. - С. 20.
Рамблер-Новости
Шестеро военных подрались с пьяной молодежью в Москве
Сексолог узнал о психических нарушениях у Ксении Собчак
В аэропорту Бостона обнаружен подозрительный багаж
21) Документы истории Великой французской революции в 2-х т. Т... 1. - С. 419.
22) Там же. - С. 424-426 и др.
23) Попов М.С. Французская революция и религия. - Пг., 1919. - С. 316.
24) Сорель Ж. Размышления о насилии. - М., 1907. - С. 58.
25) Фонвизин Д.И. Сочинения, письма и избранные переводы / Под ред. П.А.Ефремова. СПб., 1866. С. 237.
26) Более подробно см.: Россия и запад: горизонты взаимопознания. Литературные источники первой четверти XVIII века. Вып. 1. - М.: Наследие, 2000.
Комментариев нет:
Отправить комментарий