ИА «24.kg»
Кыргызстан стал лабораторией для отработки внешнеполитических стратегий трех крупных игроков геополитики - США, России и Китая. О том, какие эксперименты проводят эти «акулы» в стране «без геополитических амбиций», ИА «24.kg» рассказал руководитель сектора центральноазиатских исследований Российского института стратегических исследований Дмитрий Александров.
- Сейчас Россия много сил направляет на объединение стран СНГ под экономическим флагом. А вы как оцениваете перспективы создания Евразийского союза?
- Я считаю, что это единственный путь, по которому мы можем идти. Конечно же, Евразийский союз - это, прежде всего, экономический альянс. Экономика - та сфера, где не будет споров вокруг идеологии. С моей точки зрения, очевидно, что наряду с процессами глобализации активно идут процессы регионализации. Думаю, что Кыргызстану даже в большей степени выгоден этот процесс, чем другим странам в стратегическом плане. На мировом рынке разделения труда мы можем выступать в качестве самостоятельного фактора, только объединившись.
- Для Кыргызстана в ближайшей перспективе необходимо подготовиться к вступлению в Таможенный союз, но многие оппоненты справедливо отмечают ряд отрицательных факторов, которые в первую очередь скажутся на потребительской способности наших граждан...
- В любом случае, именно, с точки зрения экономики, нам необходимо объединяться, чтобы нас «не поглотили» более сильные экономики. Раздаются голоса, что вступление в Таможенный союз бьет по интересам Кыргызстана. Минусы касаются тактических моментов. Это, прежде всего, касается коридора реэкспорта китайских товаров. Но это время уже прошло, объективно прошло. Играть постоянно на этих вещах невозможно, экономика должна строиться на иных принципах. Если Кыргызстан вступит в ТС (а я думаю, что вступит), то большая нагрузка ляжет на экономики тех стран, которые уже состоят в ТС. Прежде всего - на экономику России как локомотива, Казахстана и Беларуси. Объективно говоря, это более массивные экономики. В Кыргызстане в этой сфере много проблем. Придется экономику подтягивать по ряду параметров. Нужно учитывать, что время не стоит на месте, и то посредническое положение, которое занимал Кыргызстан, все равно рано или поздно прекратится. Необходимо думать о стране, а не о конгломерате экономических интересов отдельных персоналий. Уверен, что в будущем преференции покроют все издержки.
- В связи с тем, что сейчас эксперты активно обсуждают термин «мягкой силы» во внешней политике США, может ли Россия использовать тот человеческий ресурс, настроенный пророссийски в Кыргызстане для достижения своих целей?
- У нас другие методики, мы не используем манипулятивные методы во внешней политике, не знаю, хорошо это или плохо. Внешнеполитический курс Кыргызстана последние 15 лет, бывало, менялся довольно сильно. При этом здесь всегда была прослойка людей, которая была ориентирована на Россию. И если бы РФ использовала весь этот потенциал для каких-то внутренних манипуляций, я вас уверяю, что изменения внешнеполитического курса не было бы наверняка. Это другая политическая культура.
- Может, на тот момент Россия не располагала достаточными ресурсами для манипулирования?
- Я считаю, что во внешней политике у России методы более прозрачные и открытые. В отличие от США Россия никогда не специализировалась на устройстве переворотов, жестком подрыве существующей власти. По крайней мере, на постсоветском пространстве. Возьмем Грузию: даже когда обострились отношения между двумя странами, Россия не стремилась насильственным путем снести эту власть. В том числе с использованием так называемой «мягкой» силы. Что же касается Кыргызстана, это, прежде всего, путь неких взаимовыгодных отношений, отчасти даже позиция оказания помощи. Россия, кстати, так же, как и Китай, заинтересована, чтобы Кыргызстан развивался стабильно. Этому способствует общее прошлое и геополитическое положение. Мы на одном континенте, да и границы у нас отчасти виртуальные.
- В каких конкретных проектах отражается это проявление внешней политики России?
- Куда вкладываются основные средства западных программ? Прежде всего, это гуманитарная сфера. Это вложения в обучение будущих властителей дум. Речь не идет о том, что Запад будет вкладывать в гидроэнергетические проекты. Китай стремится выстроить транспортную инфраструктуру. Сказать откровенно, в России много других альтернативных проектов, связанных с гидроэнергетикой. Однако же по причинам не только экономическим и политическим эти средства предполагается вкладывать в проект по строительству ГЭС в Кыргызстане, даже несмотря на то, что есть проблемы с инвестиционной привлекательностью. Внутри России ставятся вопросы о том, насколько будут защищены эти инвестиции. При любом раскладе Россия не возьмет и не унесет эти объекты обратно, это все равно вложение в будущее Кыргызстана.
- Как, по-вашему, «мягкая сила» применяется в Кыргызстане сейчас?
- «Мягкая сила» - это совершенно конкретный инструментарий, который появился в дипломатии США в конце 80-х - начале 90-х годов. Термин soft power фигурирует в основополагающих документах Госдепартамента США долгие годы, в том числе в исследовательских центрах, близких к власти. Это не нечто абстрактное, это совершенно конкретное понятие, которое включает в себя культуру, некие базовые идеологические ценности, внешнеполитическую дипломатию. Но сейчас корректнее говорить о smart power - умной силе. Эта концепция сформулирована в США как раз в начале 2000-х. Она представляет собой концепцию использования мягкой и жесткой традиционной силы, упор делается на разумный баланс между ними. Если необходимо, то происходит и жесткое воздействие.
- Как?
- «Мягкая сила» имеет два основных момента: влияние на информационное поле через сеть НПО и СМИ, а также через гуманитарную интеллигенцию. Много ресурсов бросается на создание широкого слоя, разделяющего западные ценности. Это образовательные программы, программы обмена, вольно или невольно многие являются проводниками прозападных идей, в том числе и деструктивных.
- Можно ли назвать методы России и Китая «мягкой силой»?
- У китайцев своя стратегия и сценарии, которые действуют тысячелетиями, но это не мягкая сила. У России тоже свои методы. Тут важно определится в терминах. Для США Кыргызстан представляет почти идеальный полигон в применении «мягкой силы». Здесь есть своеобразие политической культуры. Изначально заложенная слабость государственных институтов, ограничения, связанные с небольшим количеством ресурсов, широкая прослойка интеллигенции.
- Какие новшества будут внесены в использование этих методов в ближайшей перспективе?
- Есть определенные отличия после прихода Барака Обамы. Когда Хиллари Клинтон была госсекретарем, упор стали делать на новые медиа, на интернет-технологии, сетевые технологии, которые были обкатаны на Ближнем востоке, это дешевле и эффективнее. За нулевые годы появилась большая прослойка людей, которые постоянно находятся в интернет-поле, это та среда, с которой работает Запад в области технологий мягкой силы, и здесь ставка делается на молодежь. Это все в концепции «цифровой дипломатии». В американской дипломатии этот термин появился с приходом Хиллари Клинтон в 2009 году.
- Возможно ли применение использованных для «арабской весны» технологий в Кыргызстане?
- Я оптимист. Думаю, нынешнее руководство страны находится на правильном пути. С учетом национальных интересов власти выстраивают определенный баланс. Для создания «арабской весны» мало желания одной стороны. Для этого нужен определенный накал социально-экономических вопросов. Пока критической массы проблем я не вижу. Мне кажется, что в ближайшее время критической массы и не будет. Поэтому использовать деструктивные инструменты мягкой силы в полную силу вряд ли получится. Но эти силы будут наращиваться. И это зависит от того, какие будут стоять задачи в регионе. США могут позволить себе мыслить стратегически, они создают прослойку людей с либеральными ценностями, которые будут осуществлять их политику и сегодня, и завтра, и послезавтра.
- Сейчас Россия много сил направляет на объединение стран СНГ под экономическим флагом. А вы как оцениваете перспективы создания Евразийского союза?
- Я считаю, что это единственный путь, по которому мы можем идти. Конечно же, Евразийский союз - это, прежде всего, экономический альянс. Экономика - та сфера, где не будет споров вокруг идеологии. С моей точки зрения, очевидно, что наряду с процессами глобализации активно идут процессы регионализации. Думаю, что Кыргызстану даже в большей степени выгоден этот процесс, чем другим странам в стратегическом плане. На мировом рынке разделения труда мы можем выступать в качестве самостоятельного фактора, только объединившись.
- Для Кыргызстана в ближайшей перспективе необходимо подготовиться к вступлению в Таможенный союз, но многие оппоненты справедливо отмечают ряд отрицательных факторов, которые в первую очередь скажутся на потребительской способности наших граждан...
- В любом случае, именно, с точки зрения экономики, нам необходимо объединяться, чтобы нас «не поглотили» более сильные экономики. Раздаются голоса, что вступление в Таможенный союз бьет по интересам Кыргызстана. Минусы касаются тактических моментов. Это, прежде всего, касается коридора реэкспорта китайских товаров. Но это время уже прошло, объективно прошло. Играть постоянно на этих вещах невозможно, экономика должна строиться на иных принципах. Если Кыргызстан вступит в ТС (а я думаю, что вступит), то большая нагрузка ляжет на экономики тех стран, которые уже состоят в ТС. Прежде всего - на экономику России как локомотива, Казахстана и Беларуси. Объективно говоря, это более массивные экономики. В Кыргызстане в этой сфере много проблем. Придется экономику подтягивать по ряду параметров. Нужно учитывать, что время не стоит на месте, и то посредническое положение, которое занимал Кыргызстан, все равно рано или поздно прекратится. Необходимо думать о стране, а не о конгломерате экономических интересов отдельных персоналий. Уверен, что в будущем преференции покроют все издержки.
- В связи с тем, что сейчас эксперты активно обсуждают термин «мягкой силы» во внешней политике США, может ли Россия использовать тот человеческий ресурс, настроенный пророссийски в Кыргызстане для достижения своих целей?
- У нас другие методики, мы не используем манипулятивные методы во внешней политике, не знаю, хорошо это или плохо. Внешнеполитический курс Кыргызстана последние 15 лет, бывало, менялся довольно сильно. При этом здесь всегда была прослойка людей, которая была ориентирована на Россию. И если бы РФ использовала весь этот потенциал для каких-то внутренних манипуляций, я вас уверяю, что изменения внешнеполитического курса не было бы наверняка. Это другая политическая культура.
- Может, на тот момент Россия не располагала достаточными ресурсами для манипулирования?
- Я считаю, что во внешней политике у России методы более прозрачные и открытые. В отличие от США Россия никогда не специализировалась на устройстве переворотов, жестком подрыве существующей власти. По крайней мере, на постсоветском пространстве. Возьмем Грузию: даже когда обострились отношения между двумя странами, Россия не стремилась насильственным путем снести эту власть. В том числе с использованием так называемой «мягкой» силы. Что же касается Кыргызстана, это, прежде всего, путь неких взаимовыгодных отношений, отчасти даже позиция оказания помощи. Россия, кстати, так же, как и Китай, заинтересована, чтобы Кыргызстан развивался стабильно. Этому способствует общее прошлое и геополитическое положение. Мы на одном континенте, да и границы у нас отчасти виртуальные.
- В каких конкретных проектах отражается это проявление внешней политики России?
- Куда вкладываются основные средства западных программ? Прежде всего, это гуманитарная сфера. Это вложения в обучение будущих властителей дум. Речь не идет о том, что Запад будет вкладывать в гидроэнергетические проекты. Китай стремится выстроить транспортную инфраструктуру. Сказать откровенно, в России много других альтернативных проектов, связанных с гидроэнергетикой. Однако же по причинам не только экономическим и политическим эти средства предполагается вкладывать в проект по строительству ГЭС в Кыргызстане, даже несмотря на то, что есть проблемы с инвестиционной привлекательностью. Внутри России ставятся вопросы о том, насколько будут защищены эти инвестиции. При любом раскладе Россия не возьмет и не унесет эти объекты обратно, это все равно вложение в будущее Кыргызстана.
- Как, по-вашему, «мягкая сила» применяется в Кыргызстане сейчас?
- «Мягкая сила» - это совершенно конкретный инструментарий, который появился в дипломатии США в конце 80-х - начале 90-х годов. Термин soft power фигурирует в основополагающих документах Госдепартамента США долгие годы, в том числе в исследовательских центрах, близких к власти. Это не нечто абстрактное, это совершенно конкретное понятие, которое включает в себя культуру, некие базовые идеологические ценности, внешнеполитическую дипломатию. Но сейчас корректнее говорить о smart power - умной силе. Эта концепция сформулирована в США как раз в начале 2000-х. Она представляет собой концепцию использования мягкой и жесткой традиционной силы, упор делается на разумный баланс между ними. Если необходимо, то происходит и жесткое воздействие.
- Как?
- «Мягкая сила» имеет два основных момента: влияние на информационное поле через сеть НПО и СМИ, а также через гуманитарную интеллигенцию. Много ресурсов бросается на создание широкого слоя, разделяющего западные ценности. Это образовательные программы, программы обмена, вольно или невольно многие являются проводниками прозападных идей, в том числе и деструктивных.
- Можно ли назвать методы России и Китая «мягкой силой»?
- У китайцев своя стратегия и сценарии, которые действуют тысячелетиями, но это не мягкая сила. У России тоже свои методы. Тут важно определится в терминах. Для США Кыргызстан представляет почти идеальный полигон в применении «мягкой силы». Здесь есть своеобразие политической культуры. Изначально заложенная слабость государственных институтов, ограничения, связанные с небольшим количеством ресурсов, широкая прослойка интеллигенции.
- Какие новшества будут внесены в использование этих методов в ближайшей перспективе?
- Есть определенные отличия после прихода Барака Обамы. Когда Хиллари Клинтон была госсекретарем, упор стали делать на новые медиа, на интернет-технологии, сетевые технологии, которые были обкатаны на Ближнем востоке, это дешевле и эффективнее. За нулевые годы появилась большая прослойка людей, которые постоянно находятся в интернет-поле, это та среда, с которой работает Запад в области технологий мягкой силы, и здесь ставка делается на молодежь. Это все в концепции «цифровой дипломатии». В американской дипломатии этот термин появился с приходом Хиллари Клинтон в 2009 году.
- Возможно ли применение использованных для «арабской весны» технологий в Кыргызстане?
- Я оптимист. Думаю, нынешнее руководство страны находится на правильном пути. С учетом национальных интересов власти выстраивают определенный баланс. Для создания «арабской весны» мало желания одной стороны. Для этого нужен определенный накал социально-экономических вопросов. Пока критической массы проблем я не вижу. Мне кажется, что в ближайшее время критической массы и не будет. Поэтому использовать деструктивные инструменты мягкой силы в полную силу вряд ли получится. Но эти силы будут наращиваться. И это зависит от того, какие будут стоять задачи в регионе. США могут позволить себе мыслить стратегически, они создают прослойку людей с либеральными ценностями, которые будут осуществлять их политику и сегодня, и завтра, и послезавтра.
Комментариев нет:
Отправить комментарий