Что стоит за идеей национализации российского Центробанка?

Михаил Хазин Пресловутый закон о «национализации» Центробанка, который внесли в Госдуму несколько единороссов под руководством Евгения Федорова, бывшего председателя комитета по экономической политике, а ныне - члена комитета по бюджету, вызвал у меня ряд вопросов. Хотя я и слышал об этих планах немного раньше, чем это произошло в реальности (см. здесь и здесь ), но вопросы это все равно появляются. И, поскольку меня еще об этом много спрашивают, я решил высказать некоторые гипотезы по этому вопросу. Нужно еще учесть, что я знаю Федорова достаточно давно, и тогда, в середине 90-х, он прочно входил в «команду» Чубайса-Кудрина. Есть серьезные основания считать, что что и сейчас он близок к этой команде, которая продолжает контролировать Минфин и к которой относится и многолетний глава Центробанка Сергей Игнатьев. Спрашивается, с чего вдруг Федоров начал, под прикрытием патриотической риторики, предлагать меры, которые противоречат многолетней политике своей же собственной команды? Предположений тут может быть много, от того, что Федоров, после того, как его обидели и отстранили от руководства комитетом, решил объявить войну собственным друзьям, до того, что его действия - это тонкий план, который нужен как раз команде либералов, которую до недавнего времени возглавлял Кудрин. Меня, естественно, больше заинтересовал этот второй вариант, с которым возникло желание разобраться. Причем в качестве основного элемента я взял аналогию с преддефолтной ситуацией, в которая, худо-бедно, мне довольно хорошо знакома. Одна из главных проблем того времени состояла в том, что у нашего Центробанка, который тогда возглавлял один из тогдашних лидеров либеральной команды, Дубинин, не было резервов. Практически совсем. То есть, номинально, они были (хотя и сокращались), но свободы в их использовании не было, поскольку существовала практика, при которой западные банки, в которых лежали эти резервы, выдавали кредиты некоторым частным фирмам, которые на эти деньги играли на рынке ГКО. Соответственно, по многим данным, кредиты эти выдавались под гарантию лежащих в банке резервов, а значит - вытащить их было не так-то просто. Собственно, глупо было предполагать, что не найдутся люди, которые не попытаются получить доход от денег, которые, фактически бесплатно, лежали на счетах в иностранных банках. Они и появились, хотя о точных масштабах этого явления и условиях, на которых оно происходило, данных нет. Следствие этим вопросом или вообще не занималось, или же соответствующие данные были засекречены. Впрочем, получить их официально было бы достаточно сложно - соответствующие структуры в нашу юрисдикцию не входят. Так вот, у меня появилась гипотеза, что что-то аналогичное имеет место в нашем нынешнем случае, тем более, что руководит Центробанков та же самая группа (хотя и в несколько другом персональном составе). Возникает, правда, вопрос о том, а кому и как выдаются сегодня кредиты, ведь рынка ГКО с его высокой гарантированной доходностью нет. Но тут мы вспоминаем один из главных пунктов патриотического выступления Федорова: то, что наши банки рефинансируются не внутри страны рублях, а вне ее, в долларах и евро. При этом, что удивительно, общий объем корпоративной задолженности (что банков, кто крупных компаний) как раз удивительно совпадает с общим объемом резервов Центробанка - и тот, и другой находятся в пределах от 500 до 600 миллиардов долларов. Кто-то, конечно, скажет, что финансирование поставщиков сырья ведется под залог этих самых поставок или же под капитализацию акций этих компаний - но после 2008 года я бы на месте иностранных банков попросил бы более весомые гарантии ... Итак, гипотеза выглядит следующим образом: какая-то, возможно, весьма значительная, часть резервов нашего ЦБ, весьма и весьма сильно связана встречными обязательствами по возврату накопленного в стране долга. А это означает, что свободное использование этих резервов, в том числе, для стимулирования экономики страны, невозможно. Не исключено, что связаны и резервные фонды правительства, которые находятся под управлением ЦБ. Отметим, кстати, что, фактически, такая схема означает, что ЦБ, на самом деле, рефинансирует нашу банковскую систему, но управление этим процессом, в частности, определение целей, задач и субъектов рефинансирования, находится за пределами нашей страны. В то же время, в современной ситуации, деньги эти Минфину могут понадобиться именно в оперативном управлении. Именно по этой причине сейчас активно развивается идея о создании специального агентства, которое должно от имени правительства непосредственно управлять его активами, минуя ЦБ. Кроме того, если цены на нефть упадут то деньги будут нужны для закрытия бюджетных проблем. При этом объяснить Путину, что их нет, или же, что их нельзя так просто использовать, никак нельзя, поскольку, скорее всего, такие операции проходили без согласования с ним, так сказать, в рабочем порядке. В этом случае, Минфину нужна свобода рук в части чистой эмиссии рубля, которым можно будет просто закрывать дыры в бюджете, не особенно волнуясь по поводу ликвидности резервов и соответствующих фондов. Но сегодня эмиссия в руках ЦБ, который явно не собирается напрямую кредитовать бюджет (Игнатьев не сможет это объяснить МВФ) или неумеренно рефинансировать банковскую систему. Как бы не был неадекватен Игнатьев, он, скорее всего, уже понимает, что эмиссия сегодня может вызвать резкое ускорение оттока капитала (грубо говоря, как это было в 97-98 гг., все свеженапечатанные деньги будут тут же переводить в валюту), за что не погладят по головке лично его. Для того, чтобы сегодня начать реально рефинансировать банковскую систему в рублях и кредитовать отечественное производство (не забудем еще вступление в ВТО, за которое, кстати, Федоров голосовал, и которое делает финансирование российского производства невыгодным вдвойне), необходимо провести очень серьезную реформу всей финансовой системы. Сегодня она просто к такой операции не готова, ничего, кроме усиления оттока капитала мы, в случае начала рублевой эмиссии, не получим. Но рассчитывать на то, что такую реформу проведет Игнатьев, наивно - дело даже не в том, что это категорически противоречит его принципам, а, скорее, в том, что его команда в руководстве ЦБ просто органически не приспособлена к такой работе, у нее слишком низкая квалификация. А значит - не об отечественной промышленности думает Минфин. Я склонен считать, что руководство Минфина (в том числе, через близкого к нему Е.Федорова) пытается получить в свои руки инструмент (эмиссию), который позволит ему закрыть возможные дыры в бюджете и при этом не нести ответственность за сви предыдущие просчеты. В частности, этот инструмент должен не зависеть от возможных проблем с использованием резервов ЦБ и резервных фондов правительства. Я далек от мысли, что этих фондов уже не существует (как предполагают некоторые жесткие критики либерального руководства нашего финансово-экономического блока), но считаю, что ликвидность этих активов может быть серьзно ограничена. Что бы нам (и не только нам, но и Путину) не пытались по этому поводу объяснить наши экономические либералы. Я не настаиваю на том, что приведенное выше рассуждение единственно правильное и что оно исчерпывающим образом объясняет активность Е.Федорова. Но, с учетом опыта 1998 года, мне предполагается, что его стоит иметь в виду, при рассмотрении нынешней политики российских денежных властей.  Мировой кризис